Так и будет? - Илья Першин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
22 апреля 79 года в шесть часов утра Диктатор Семигоров в срочном обращении объявил о начале крупнейшего наступления войск Единого Государства на Новое Государство. Предполагалось, что в жару им попросту не выжить без питьевой воды, поэтому это было лучшее время для наступления. Бои длились до 30 мая семьдесят девятого, рубеж фронта смещался постоянно южнее, а с наступлением лета войска Нового Государства начали двигаться с большой скоростью на юг, зачищая свои территории от остатков войск Бесса Мазеева. 12 июня Секретная Резервная Служба заняла Великую впадину в центре Южного округа, в которую с помощью строительной сверхтехники сбросила все укрепления и артиллерию Нового государства, засыпав песком пустыни, и продолжила наступление на юг по прямой…
Глава 19. Апрельский южный фронт
Савелий сидел в песчаном окопе, держа в руках автомат Ригерта. Ранее черная выглаженная форма Мохэк была потёртого серого цвета, потрепанная и обвисшая. Ремень, который когда-то был белым, сильно свисал и болтался на бедрах. По новой информации, остался последний бросок на Великую Южную пустыню, после которой можно было бы провозгласить победу в войне. Операцией руководил лично Диктатор, находившийся в штабе рубежа.
Войска Единого Государства занимали Северную часть пустыни, растянувшись по всей ширине. Плазменные щиты защищали их от ударов артиллерии, перед которыми стояли ракетные установки по всей длине рубежа.
Последняя батарея Нового государства заняла пустыню от южного края, омываемого океаном, до центра. Командование батареей взял в руки лично Сатрап Ахемен Дариев.
«Насколько же драматическая концовка выходит — думал Савелий — главы государств на поле боя, по разные стороны пустыни».
— Че ж сеть-то не работает. Падла. — сказал он товарищу по окопу.
— Да черт ее знает, скотину! — ответил товарищ.
— Сколько мы уже тут торчим? Три дня?
— Ты че, ё-моё? Уже больше недели!
— Неделю! Задолбали. Когда пойдем-то, как думаешь, Тафьев? — спросил Сава.
Его товарищем по окопу был Тафьев, который родился, рос и служил в Северном округе. Он планировал верные шаги для бригады еще на Северном рубеже, когда под его командованием было пятнадцать человек. Сава с восхищением общался с Тафьевым. Для Савы военное дело было неизвестным и чуждым, но то мастерство, с которым владел этим делом Тафьев, завораживало его похлеще волатильности Родуена.
А теперь, когда всей оставшейся массой воск командует лично Диктатор, было ясно, что никакая стратегия уже не нужна — движение будет только вперед. Оставалось ждать команды «К бою!».
— Пойдем тогда, блин, когда прикажет Диктатор. — ответил Тафьев.
— А вот ты, когда бы скомандовал бой? — затягиваясь и щурясь от палящего солнца спросил Сава.
— Гофман, откуда мне знать-то, блин. Я ж бригадой только, блин, командовал.
— У тебя опять сочится там… — на свежем бинте, намотанном вокруг шеи Тафьева, опять появилось красное пятно.
— Да, блин, черт с ней. Обработали хреново. Я же говорил прижечь нужно было, блин.
— А ты представь, что у тебя в подчинении бригада в триста человек. — продолжил Сава.
— Дык, это уже не бригада выходит, Гофман.
— Ну ты же стратег. Ты понял, о чем я. Триста шапок с автоматами.
— Ну… Блин. Я бы скомандовал еще 1 июня, когда ночи были длиннее. И выступать ночью.
— Почему ночью-то?
— Прохладнее. Больше смогли бы пройти.
— Ааа… — протянул Сава.
— Наука, блин…
Численность войск, которые остались после боев была неравна — триста человек и двадцать единиц артиллерии Единого Государства против сорока человек и трех единиц артиллерии Нового. Семигоров не хотел терять ни людей, ни технику — поэтому ждал, что боеприпасы артиллерии кончатся у противника — крепости щитов хватало. Из кабинета Диктатора был слышен его разговор по телефону:
«Они думают, что достанут наши войска снарядами, господин Префект… — Да, немного осталось у них… — Да, у нас полный боекомплект… — Планирую выступать через день, господин Префект… — Спасибо, господин Префект… — До свидания».
Семигоров повесил трубку телефона, откинулся в кресле, посмотрел в потолок и крикнул: «Комендант!».
— Слушаю, господин Диктатор. — произнес заскочивший в дверь Легат.
— Связь к Ахемену провели?
— Да, господин Диктатор.
— Звони в штаб Ахемена.
— Слушаюсь!
Прошло три минуты.
— Соединено, господин Диктатор! — крикнул Легат.
— Алло. У аппарата Диктатор Единого Государства Семигоров Юпитер Норович. Ахемен, слышишь меня?
— Да, слышу Семигоров. Говори, что хотел. Отступаете? — язвительно ответил на другом конце провода Сатрап Нового Государства.
— Ты знаешь, нет такой необходимости, Ахемен.
— А зачем звонишь?
— Сдавайтесь, Ахемен. Вам осталось жизни три дня. Сохрани ее и себе и твоим бойцам.
— Если ты думаешь, что, добравшись до Бесса, вы меня запугали, то это не так. Ты неправ, Семигоров, только сделайте шаг в центральную часть пустыни — нам терять нечего.
— А жизнь?
— А какая жизнь будет, если мы сдадимся?
— Жидкая, питьевая и не соленая.
— Мы воду сами возьмем, когда придем в ваши другие округа.
— Ты сильно только не гони, Ахемен! Дай убежать нам! — громко и надрывисто говорил Диктатор.
Ахемен заверещал противным смехом в трубку, сказал «да куда вы убежите то, бараны?» и бросил трубку.
— Отлично. — сказал Диктатор — Комендант!
— Да, госп…
— Обрывай связь со штабом Ахемена. Войскам приказ о полной боеготовности. Чистить оружие и усилить на двенадцать часов щиты. С утра раздать бойцам лазерные ежи, проверить состояние индивидуальных плазменных щитов.
— Слушаюсь. — выпрямился комендант.
Всю ночь оборонительные плазменные щиты сдерживали натиск ударов артиллерии Нового государства. Бойцы старались концентрироваться на чистке оружия и проверке обмундирования. Лупило так, что щиты чуть ли не лопались. Это была больше не артиллерийская, а психологическая атака — подавить настрой войск Единого Государства.
— Во долбит, мразь! — ругался Тафьев.
— Да, неслабо. — отвечал Сава.
— Да херачат ужасно. Спасибо заводам за щиты, да?
— Да-а-а. Иначе, каюк всем нам тут был бы.
— Это уж точно! Ха-ха-ха — бешено посмеялся Тафьев.
Тафьев был ростом под два метра, с грубым голосом и тяжелой рукой. Он носил черные очки даже ночью и бороду до груди, поэтому, когда он смеялся, становилось только страшнее, но никак не веселее. Тафьев был жестким, агрессивным и воинственным. Он, причем, это объяснял: «Я, блин, снег жрал волчьим хвостом в лесу Серверного округа, пока ты Родуены считал». И поспорить с этим было трудно. Но с Савой они нашли какой-никакой язык, благодаря все тому же легкому характеру Савы.
Удары по щитам кончились в десять сорок утра 13 июня. Час тишины, два…
После двенадцати часов тишины, в одиннадцать вечера, в
