Третья сила - Дмитрий Ермаков

— Третье, — продолжал военный совет Зубов, — на то, чтобы устранить Жабиных, понадобится время. Надо решить вопрос, куда спрятать шефа — не будет же он тут сидеть до конца войны.

— Увы, исключено, — закивал Фролов. — Многие видели, как Антона вели через «Восстания». Долго тут оставаться опасно.

— Что скажете, шеф? Шеф? — повторил Зуб, видя, что Антон Казимирович никак не реагирует на обращение.

— Слышу, — прошептал, словно очнувшись ото сна, Краснобай. — На «Папу» уйду.

— Не пойдет, — покачал головой Зубов. — Они могут знать про запасную квартиру на «Папе», а на Спасскую возвращаться — вообще верное самоубийство. Так что у меня просто нет идей.

— Я и рад бы помочь, но не могу. Сам в палатке живу, — развел руками Молот, затем почесал внушительный подбородок и добавил: — Может, куда-нибудь на окраину Антона отправим?

— В Северную Конфедерацию? — предложил Зубов.

— Не, ни в коем случае. Штаб Жаб на Выборгской. В туннелях наверняка уже засада, — отмахнулся Молотов, — а если и прорвемся, там по поверхности идти километров пять. И места жуткие, на правом берегу не так опасно. А местный царек, Ратников, — мутный тип. Не годится. Но выход есть — переправим Антона в Оккервиль.

— Каким образом? — привстали со своих мест Зубов и Фролов.

— Самым простым. Он пойдет со мной.

Совет подошел к концу. Молотов и Зубов собрали вещи, и ушли каждый по своим делам: сталкер — поднимать людей, помощник купца — расплачиваться в бордель.

Но Фролов и Краснобай никуда не спешили. Они так и сидели в разных концах стола, один флегматично курил, другой, точно зомби, таращился в одну точку. В клубах дыма, освещенный тусклым светом слабой лампочки, Краснобай казался серым, словно покойник.

Фролов затушил сигарету, вытер платком взопревший лоб. Богач отличался богатырским телосложением, быстро потел, особенно в душных помещениях. Убрав обратно платок, Фролов еще раз внимательно посмотрел на Антона, покачал головой и произнес задумчиво:

— Если бы мне кто-то сказал еще утром, что нормальные, серьезные мужики могут так убиваться из-за какой-то шлюхи… На смех бы такого болтуна поднял.

Краснобай слегка повернул голову и бросил на союзника взгляд, исполненный такой боли и отчаяния, что Владимир Михайлович мигом прикусил язык.

— Впрочем, ладно. Не об этом разговор. Ты наверняка голову ломаешь, почему я тебе помогаю. Угадал? Не можешь взять в толк, какой мне резон тебя спасать? Тянуть кота за яйца смысла не вижу, мы деловые люди. Скажу прямо сейчас, раз уж ты сам отправишься в Оккервиль. Условия сделки таковы…

Антон тяжело вздохнул.

— Не сейчас… — вымолвил он.

Меньше всего на свете он хотел сейчас обсуждать условия каких-либо сделок. Да и вообще говорить.

— Нет. Сейчас, — резко поднялся с места купец-москвич, — иначе потом ты уйдешь, и мы уже не поговорим. Я кратко. Ты говорил, что в этом Оккервиле люди не похожи на наших, что они там и здоровее, и не такие избалованные. В том числе бабы.

Антон Казимирович слегка наклонил голову.

— Ну, вот и приведи мне девку. От восемнадцати до двадцати пяти лет. В крайнем случае, можно и постарше. Красивую, крепкую, не глупую, чтоб характер покладистый. Что скажешь?

— А про веганцев ты забыл? — Антон наконец-то начал понимать, что хочет от него Фролов. — И как я тебе приведу ее? По поверхности?

Владимир Михайлович кивнул.

— Ты спятил?!

— Вовсе нет. Мне как раз такая и нужна, которая по улице ходить не боится. Боевая, кровь с молоком, чтобы в постели не бревном лежала, как наши доходяги, а чтоб бои устраивала. Приведешь — будем в расчете.

— А если ее по пути мутанты сожрут? — осклабился купец. — Тебе что принести? Ногу? Руку? Ухо?

Фролов смерил Антона Казимировича презрительным взглядом. Пожевал мясистыми губами. Сел на печально скрипнувший стул. Помолчал с минуту.

— Очень смешно, Краснотрёп. Пипец, как смешно. Не нужен мне труп расчлененный. Мне нужна баба, ты понял? И меня не е… Хм. Не колышет, как ты выполнишь заказ. Это, как говорил месье Аршавин, ваши проблемы. Я плачу твои долги — ты приводишь мне бабу. Что тут не ясного? У тебя опилки есть в голове, думай. Ну, а не приведешь или удерешь, — Фролов зловеще ухмыльнулся, — заберу твой бизнес.

Только теперь Антон Казимирович понял, что Фролов не шутит. И что он, Краснобай, едва вырвавшись из лап одних кредиторов, угодил на крючок к новому. А из когда-то услышанного про Фролова выходило, что хватка у этого мужика бульдожья. И охрана у него хорошая, даже лучше, чем у Жабиных. Значит, никакого другого выхода, кроме как попытаться как-то выполнить задание Фролова, не оставалось.

— Только не надо смотреть на меня, как на говно, — процедил сухо Владимир Михайлович, слегка багровея то ли от духоты, то ли от обиды, — в долговой яме тебе было бы куда херовее, не правда ли? Ты умный мужик, придумаешь что-нибудь. Не так уж много я требую. Ну что, по рукам?

И Антон, поколебавшись секунду, протянул Владимиру Михайловичу руку.

«Кажется, я знаю, кто его устроит», — подумал он.

Глава 5. МИТЯ И ДИМА

Этим вечером у Лены и Гриши только и разговоров было, что о госте из Большого метро. Святослав ушел по делам, оставив влюбленных наедине. Он о визите купца тоже слышал, но обсуждать этот вопрос не стал, сказал только: «Подумаешь, гость дорогой заявился». Оставлять Лену и Гришу вдвоем отец не боялся, зная, что жених его дочери человек надежный.

Пока Лена считалась невестой Гриши, общее жилье им не давали. В каморке, которую занимал Самсонов, девушке не хватило бы места, но администрация обещала уладить вопрос сразу после свадьбы, так что влюбленные ждали дня бракосочетания, назначенного на конец сентября, с удвоенным нетерпением.

— А ты быстро идешь на поправку, молодец… — прошептал Гриша, нежно обнимая подругу, зарываясь лицом в ее густые рыжие волосы. — Я думал, после такого долго пластом лежать будешь.

— Это все папа, — отвечала Лена с теплой улыбкой, — если бы не он, еще долго хандрила бы.

— Ну, я тебе хандрить точно не дам, — усмехнулся Гриша, подхватил Лену на руки и закружил.

Комнатка была настолько крохотной, что ноги Лены то и дело задевали то за стену, то за шкаф, да и Гриша пару раз чуть не упал. Но влюбленные не обращали на это внимания. Смеясь от счастья, они кружились по комнате, точно в вальсе.

— Не урони смотри! Я тяжелая, — прокричала Лена, смахивая с лица растрепавшиеся волосы.

— Ты легкая, как пух, — отвечал Гриша, бережно опуская девушку на кровать. А потом и сам улегся рядом. Несколько минут они молчали, смотрели друг на друга, думали каждый о своем. Потом начали болтать о том, о сем. И как-то незаметно разговор зашел о госте из метро, которого сопровождала Лена. Она оказалась на Новочеркасской случайно — ходила проведать Эдуарда.

— Каков он из себя, этот купец? — поинтересовался Самсонов.

— Ну, такой. Красавчик. Возьми любой стереотип про жителя богатой станции — и это будет про него.

— Толстяк, что ли? — усмехнулся Гриша, представив себе мужика с большим пузом и двумя подбородками.

Лена фыркнула.

— Сам ты толстяк. Не думаю, что даже на богатых станциях люди могут себе брюхо отрастить, не та в метро жизнь. Этот купец, он такой… Красавчик — лучшее слово. Хорошо одетый. Гладко выбритый. И волосы аккуратно уложены.

Гриша слегка помрачнел и посмотрел на подругу с легким неодобрением. В ее словах он уловил какие-то странные нотки, напоминающие восхищение.

— Ты чё, Лен? — заговорил сурово Самсонов и добавил, увидев растерянность в глазах подруги. — Красавчиком его называешь! Обычный хлыщ с крутой станции, который шастает по окраинам и девок пялит. Для этого ему и нужен проборчик аккуратный.

Девушка сняла руку Гриши, лежавшую у нее на животе. Юноша попытался снова обнять Лену, но она отстранилась, отодвинулась на край кровати. Села, сложив ноги по-турецки, и молча уставилась в стену.

Тон, которым говорил Гриша, ужасно не понравился Лене. В первый раз он ее на полном серьезе, без тени шутки в голосе, ревновал. Лена почувствовала, как к горлу ее подкатывает комок.

— Ты сам чё, Гриш? Ты за словами вообще следишь? — проговорила она, изо всех сил стараясь не дать обиде вырваться наружу. — Первое: очень я ему нужна, а уж он мне — тем более. Смазливый козел, не больше того.

Гриша, совершенно сбитый с толку отпором, который получил от невесты, смог только пробормотать что-то невнятное. Он не ожидал, что так сильно оскорбит Лену, и сейчас лихорадочно подбирал слова, которые могли бы ее успокоить, но не находил.

— Второе. Еще раз скажешь при мне слово «пялить», обижусь серьезно. В нашем доме таким словечкам не место. И пора тебе запомнить, мой внимательный друг, — добавила Лена, поворачиваясь к Грише, — что слово «красавчик» в моем лексиконе — это не комплимент, а почти ругательство.