Третья сила - Дмитрий Ермаков

Однако стоило молодому купцу вернуться на Спасскую, как хорошее настроение мигом улетучилось. Его поджидал Зубов. Хороших новостей он не принес.

Исчез караван, отправленный Краснобаем в Колпинский Халифат, самую отдаленную общину из всех, с кем торговал Антон Казимирович. Конечно, путь в Халифат, проходивший почти полностью по поверхности, был очень опасным. Да и соседство общины с Империей (владения Халифата доходили до необитаемой станции метро Рыбацкое, за которой начиналась территория Вегана) давало о себе знать. И вообще Колпино представляло собой типичное «уличное» поселение: мощные укрепления; головорезы, вооруженные до зубов; нехитрое хозяйство, едва справлявшееся с обеспечением общины… И никаких признаков культуры. По сути люди халифа представляли собой обычную толпу бандитов, просто лучше организованную. Но Халифат остро нуждался в поставках из метро, без них Колпино ни за что не протянуло бы столько лет. Нежданных «гостей» они наверняка пускали в расход, а вот с караванщиков готовы были пылинки сдувать. За три года, что Краснобай имел дело с халифом, не было ни одного срыва, ни одного серьезного происшествия, не считая неизбежных стычек с мутантами. И вот шесть грузчиков и трое сталкеров, сопровождавшие их, пропали без следа. Что с ними случилось, люди напали или мутанты, или отряд стал жертвой аномалии, — так и не удалось выяснить.

Антон даже не стал тратить время на решение этого вопроса. Первым делом, едва узнав о пропаже каравана, купец отправил свои вещи и деньги на Парк Победы. А сам, взяв с собой двоих охранников, помчался на Сенную.

В бордель.

Ему надо было срочно расслабиться. И посоветоваться.

У самых дверей заведения Антон устроил инструктаж своим людям.

— Глядите в оба, парни. Если сюда попытается войти мужик в спецовке и каске — валите его на хрен. Поняли?

«Лучше потом штраф заплачу за стрельбу на жилой станции», — решил про себя Антон Казимирович.

Зубов и Рытов лишних вопросов задавать не стали, молча кивнули. Оружие они не светили, держали под одеждой, но в случае необходимости обоим телохранителям хватило бы доли секунды, чтобы открыть огонь.

Антон уже взялся за ручку двери, и вдруг та сама открылась перед ним. На пороге стояла Эмилия. За ее спиной маячил охранник борделя.

— О, привет, Антош! — улыбнулась девушка. — Прости, я на вызов тороплюсь.

Краснобай хотел что-то сказать, но в этот момент точно гора рухнула ему на спину. Антон рухнул на гранитный пол, больно стукнулся лбом и коленом. Одновременно раздался грохот выстрелов и матерный рев Зуба. Коротко вскрикнула Евгения… Затем наступила тишина.

Человек, опрокинувший коммерсанта на пол, зашевелился.

— Шеф, вы целы? — услышал оглушенный, едва пришедший в себя Антон. Голос принадлежал Ивану Рытову.

— Какого черта?! — простонал купец. — Ты меня чуть по полу не размазал, козел!

— Шеф, вас только что чуть не убили… — отозвался Ван Дамм.

Антон приподнял голову. Он увидел вокруг огромную толпу народа — поглазеть на драму, разыгравшуюся у входа в бордель, сбежалась вся станция. Местная милиция пыталась разогнать людей. В десятке метров от публичного дома, рядом с широким гранитным пилоном, валялся мужик неопределенного возраста, заросший густой бородой, с огромной бородавкой на носу. Рядом с ним стоял на коленях Зубов. В его руках Антон увидел огромный боевой нож.

— Кто тебя нанял? Говори, кто тебя нанял, сука?! — рычал Зуб. — Говори, тварь, кишки выпущу!

Зубова пытался оттащить рослый милиционер с сержантскими нашивками.

Антон привстал, расправил плечи. Улыбнулся. В который раз ему повезло. В который раз смерть прошла мимо. Ближе, чем когда-либо, но это был как раз тот случай, когда «чуть-чуть» не считается. Зато теперь сомнений не оставалось: ему объявлена война. Становилось ясно, что все последние события вовсе не были цепью случайных совпадений.

«Ну, слава богу, все целы», — подумал Краснобай. Антон огляделся по сторонам. И чуть не упал опять. Струя холодного пота заструилась по его спине, а сердце в груди забилось часто и глухо.

Он ошибался. Повезло не всем…

Женя лежала на спине, раскинув руки. Глаза ее закатывались. Лицо подернула могильная бледность. В груди девушки торчала рукоятка метательного ножа. Темные разводы расплывались на ткани плаща.

Несколько мгновений сильное молодое тело боролось за жизнь. Женя конвульсивно дернулась, кашлянула, выплюнув изо рта кровавый сгусток, попыталась вытащить из груди нож, попавший прямо в сердце, но сил на это не хватило. Девушка застонала, запрокинула голову и затихла.

Женя была мертва.

Молотов и Краснобай сидели молча, не шевелясь, уставившись в одну точку пустыми, невидящими глазами.

Казалось, что они оба пребывают то ли в полусне, то ли в наркотической дреме. Чтобы добиться хоть какой-то реакции на происходящее, Зубу, а именно он вел совет и фактически один был здесь энергичен, активен и собран, приходилось прилагать немалые усилия. Присутствовал тут и четвертый человек: Владимир Михайлович Фролов, купец со станции Площадь Восстания. Он взял на себя борьбу с кредиторами Краснобая. Фролов в разговоре почти не участвовал и, единственный из собравшихся, курил. Клубы дыма висели в воздухе, окутывая четырех мужчин легкой дымкой. Четыре человека, объединенные общей бедой, общим горем.

— Итак, первое, — говорил Зубов, сверяясь со списком неотложных дел, который он составлял на ходу и тут же оглашал, — война с Жабиными.

— Какая, на хрен, война? — произнес, не поднимая глаз, Антон. — У нас четыре человека. Хороша армия.

— Ну, я так условно назвал. Хорошо, напишу так: «устранение». По возможности тихо и быстро. Возражения есть?

Возражений не имелось. Судя по тому, какими взглядами прожгли Зуба, едва услышав фамилию Жабиных, Борис Андреевич и Антон Казимирович, они были бы не прочь разорвать братьев собственными руками.

— Но шеф прав. У меня не хватит сил, — продолжал Зубов, — у Жабиных дюжина охранников. И нора у них хорошо укреплена.

— Будут люди, — отозвался Борис Андреевич, сжав огромные кулаки.

Зуб тут же, без дальнейших обсуждений, поставил возле первого пункта большую жирную галочку. В том, что Молот пришлет отборных головорезов, сомнений не было.

Вольный сталкер явился незамедлительно, едва получил записку от Зубова.

Молотов до последнего момента думал, что случилась какая-то ошибка. Но, увидев бездыханное тело Жени, лежащее на дрезине мортусов[13], сталкер упал на колени и зарыдал. Сопровождавший его боец Игнат Псарев по прозвищу Пёс с недоумением смотрел на командира.

— Никогда не думал, что Молот может плакать, — шепнул он Зубову. — Как будто он сестру или мать потерял.

Дрезина уехала.

Мортусы, молчаливые, безликие, сами похожие на покойников, а не на живых людей, увлекли тело Эмилии в последний путь: в печи гигантского подземного крематория.

Молотов еще долго стоял на коленях у края перрона, уставившись мутными от слез глазами во мрак туннеля. А потом на смену горю пришла лютая ярость. Даже Пёс слегка попятился, чтобы не попасть под тяжелую руку командира.

— Лично оторву яйца тому, кто это сделал! — рычал сталкер. — И заставлю их сожрать!

— Исполнитель убит. Но мы знаем, кто заказчик, — произнес Зубов, приближаясь к Молотову. — Киллер раскололся прежде, чем сдох. Убийство заказали братья Жабины.

Военный совет собрался в квартире Фролова, расположенной в переходе с Маяковской на Площадь Восстания, в одном из технических помещений. Здесь, у границ Приморского Альянса, Краснобай находился в относительной безопасности.

— Второе. Вся наша наличность ушла на погашение кредитов, а бордель требует немедленно возместить ущерб, иначе грозят жалобой. Они просят за Эмилию… — договорить ему не дали. Краснобай глухо застонал и закрыл лицо руками, Молотов тихо, но выразительно матюгнулся. Для обоих мужчин была невыносима сама мысль о том, что женщины, которая связала их, и сумела занять место в душе обоих, больше нет. Но еще страшнее был тот факт, что жизнь Евгении имела свою цену.

— Не важно. Я заплачу, сколько надо, — послышалось из дальнего угла комнаты. Это говорил Фролов. И снова Зуб без возражений поставил галочку.

Для них помощь, которую неожиданно предложил Владимир Михайлович, стала настоящей манной небесной, иначе Антону Казимировичу грозила долговая тюрьма. Какую выгоду надеялся получить сам Фролов, взявшись за спасение Краснобая от неминуемого разорения, Зубов не понимал. Он кое-что знал об этом торговце, не гнушавшемся ни рабами, ни наркотой — ни благородством, ни щедростью Фролов не славился. То, что он вдруг решил помочь абсолютно постороннему человеку, было не только странно, но и подозрительно. Владимир Михайлович, без сомнения, имел свой интерес и преследовал личную выгоду, оставалось лишь понять какую. Однако Зубов задвинул пока этот вопрос в долгий ящик.