Эммануэль. Мадам как яблоко и мед - Эммануэль Арсан

– Почему же она утверждает, что некоторые хотят возродить этот культ?

– Понятия не имею. Единственно, что я знаю, что сын Цивелоса вернулся на остров, купленный когда-то его отцом, и там собираются члены этой секты… Он велел там построить роскошный особняк в итальянском стиле.

– Ты знаешь этого Цивелоса?

– Нет, даже никогда не видела. Он редко приезжает в Александрию… Но, если хочешь, можешь расспросить о нем своего приятеля Бутроса Назри. Он – его адвокат.

– Да ну? Как странно! Он никогда мне об этом не рассказывал… Зато я помню, что с берега видела в открытом море остров, о котором ты говоришь. Это было на пляже в Агами. Бутрос заверил меня, что это – мираж.

– Может, так оно и есть, – заметила София, – а сейчас давай займемся чем-нибудь более существенным. Сегодняшняя романтическая прогулка по берегу моря с твоей платонической любовью не утолила твой любовный жар, как я полагаю… Так, может, съездим на экскурсию в сераль Мустафы? Ты не против? Он мне звонил: нас там ждут.

Сборы и приготовления Аурелии к визиту превратились в настоящее ритуальное действо по всем правилам искусства, сопровождаемое ласками и поцелуями. София своими руками натерла ее мягким миндальным молочком и флердоранжевым маслом. После этого она целиком намазала ее тело ароматической эссенцией с частицами настоящего золота.

Потом она уложила девушку на широкий кожаный шезлонг и причесала ей волосы на лобке тонкой расческой. После этого она покрасила ее интимные губы тонкой кисточкой, смоченной в специальной темно-розовой краске. Той же краской она выкрасила ее соски и ее же использовала вместо губной помады. Глаза и брови девушки она обильно подвела черной тушью.

В завершение сложной процедуры одевания Аурелия натянула длинные черные чулки с подвязками, которые держались на ноге с помощью золотых застежек. София дала ей черный сатиновый корсет и сама его туго зашнуровала. Никогда еще талия Аурелии не была такой тонкой, бедра – такими пышными, грудь – тяжелой, а попка – округлой и упругой.

Лимузин остановился перед фигурными коваными воротами. Навстречу вышли охранники в темных очках и в форме с портупеей, вооруженные автоматами. Шофер что-то им сказал, после чего они немедленно распахнули створки.

Высокие пальмы окружали огромный особняк. В окнах сквозь створки закрытых ставень просматривался приглушенный свет. Красная дорожка привела их к монументальной парадной двери. На одной из створок виднелся глазок.

Аурелия предполагала, что они попадут в такой же неприглядный притон, где она впервые встретилась с Мустафой, поэтому великолепие особняка и его роскошное убранство в какой-то степени обманули ее ожидания. Но ей бы не хотелось под покровительством Софии опять иметь дело со всяким сбродом.

Лимузин обогнул виллу сбоку и подъехал к гаражному помещению, во двор, где под охраной других людей в униформе и с автоматами уже стояли полдюжины блестящих машин класса люкс. Шофер открыл дверцу, женщины вышли и оказались прямо перед потайной дверью. Тут, у входа в дом, их уже ждал Мустафа.

Он впустил их, тщательно закрыл за ними дверь и только после этого приступил к церемонии торжественной встречи, облобызав обеим руки и осыпав комплиментами:

– Мои царицы! Звезды на небе меркнут, завидуя вашей божественной красоте…

Насмешливый тон Софии удивил Аурелию, когда она прервала Мустафу на полуслове:

– Прошу тебя, кончай поскорее свои фокусы с обольщением. Малышка приехала сюда заниматься делом. Ты мне сказал, что нашел для нее мужчину…

– Даже двоих! Это один деловой человек из Каира и его старший сын.

– Они, по крайней мере, не уроды? Для нее это – в первый раз. Не хочется ее разочаровывать…

Мустафа взмахнул руками и приложил к губам пальцы обеих рук, собранные в щепотку, словно посылая воздушный поцелуй.

– Они оба просто великолепны! Для молодого человека, кстати, это – тоже впервые… Я подумал, что для нашей юной подруги так будет лучше.

– И никаких… особых предпочтений?

– Никаких! Если только это не станет вашим желанием, чтобы обрести большее наслаждение!

Особняк Мустафы был устроен таким образом, чтобы клиенты, приходя сюда, не встречались с другими клиентами, если они хотели, чтобы их визит оставался незамеченным.

Они поднялись на второй этаж по потайной лестнице. Дальше Мустафа повел их по длинному коридору, стены которого были покрашены в яркий красный цвет. Услышав за стеной приглушенные голоса, женский смех и звон бокалов, Аурелия поинтересовалась:

– А что там, за стеной?

– Это – салон. Хотите взглянуть?

Мустафа отодвинул скрытую панель, за которой оказался глазок. Аурелия заглянула и увидела просторную комнату, обставленную в восточном стиле: подушки на коврах, низкая мебель, диваны. На них возлежали чернокожие, белокожие и смуглые женщины, тела которых мерцали от дрожащего пламени горящих свечей. Только они и освещали комнату, распространяя вокруг загадочный свет и тепло.

Свернувшись калачиком, присев на краешек дивана, облокотившись на подушки, красавицы сераля баловались и шутили друг с другом, стараясь привлечь к себе взгляды мужчин, находящихся в салоне. Большинство женщин были одеты в полупрозрачные газовые одежды ярких цветов и расшитые блестками болеро, коротенькие и с глубоким вырезом, чтобы как можно больше демонстрировать их пышные тела. Одна только блондинка с ярко накрашенным, как у голливудской звезды, лицом, намеренно выставляла напоказ стягивающий талию корсет и стройные ножки в чулках, якобы прикрытые прозрачным пеньюаром. Она прохаживалась между мужчинами с равнодушным видом, ни одного из них не удостаивая взглядом.

– Смотри-ка, – воскликнула София. – У тебя новенькая?

– Да. Американка. Пользуется большим спросом, между прочим.

В салоне была еще одна блондинка. Из Швеции. Длинная и нескладная, она стояла, прислонившись к стене, совершенно обнаженная, в головокружительных черных босоножках, и курила сигариллу. Была также японка с бритым лобком, причесанная и накрашенная под гейшу. Она подливала шампанского в бокал толстому шейху из Саудовской Аравии в темных очках.

– У меня есть женщины со всего света, из всех стран мира, – хвастался Мустафа. – Здесь вы видите только некоторых. Остальные – заняты делом. Пойдемте скорее. Вас уже ждут с нетерпением.

– Минуточку, – попросила Аурелия. – А вот эта, кто она?

Она показала на молодую женщину, лицо которой было скрыто вуалью. Она сидела в уголке, положив руки на колени. Аурелия видела только ее миндалевидные глаза, такие грустные, и почувствовала к ней вдруг необъяснимую симпатию.

– Ах, эта? Это дежурная девственница.

– Она в самом деле девственница? – удивилась Аурелия.

– Нет, конечно… Но каждый раз она плачет и стонет, как будто на самом деле девственница. Вдобавок небольшой пузырек с куриной кровью – и дело в шляпе!

Они вошли наконец в небольшую комнату, обставленную в том же стиле, что и салон. Там их ожидали двое мужчин в просторных шелковых халатах. Перед ними в сладострастных позах застыли четыре обнаженные девушки, но по сигналу Мустафы они тут же исчезли.

Мужчины поднялись им навстречу, чтобы поприветствовать. Аурелия, пристроившись за спиной Софии, внимательно разглядывала будущих любовников. Отец, которого звали Якуб, был широк в плечах, с мощным торсом и внушительным подбородком. Он держался уверенно, как человек, привыкший командовать. Его сын, Нуреддин, стоял немного в стороне. Его тонкие черты лица, овальный подбородок и удлиненные глаза делали его похожим на лик святого с византийской иконы. Аурелия даже решила, что он похож на девушку, и немного успокоилась, заметив, что он смущен не меньше, чем она сама.

Якуб осмотрел женщин с ног до головы.

– А теперь, мои принцессы, пришло время снять вуаль, – приказал Мустафа.

София пропустила девушку вперед и театральным жестом откинула длинное покрывало, которым она окутала ее перед отъездом в сераль. Аурелия инстинктивно сразу прикрыла одной рукой обнаженную грудь, другой – лобок.

Мустафа расхохотался:

– Не надо изображать из себя испуганную нимфу, мы так не договаривались!

Танцовщица осторожно раздвинула руки девушки:

– Не бойся, моя голубка… Дай им полюбоваться на тебя.

Мужчины стали ходить вокруг и осматривать ее со всех сторон, обмениваясь комментариями на арабском. То, что они говорили, понравилось Софии, судя по тому, как она удовлетворенно улыбалась. Нуреддин от смущения прикрыл глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Искоса он бросал на Аурелию жгучие взгляды, чем удивил девушку и заставил ее в ответ изобразить подобие приветливой улыбки. Ее приятно взволновала его нерешительность, и она почувствовала, как теплая волна зарождается внизу живота и между сомкнутых бедер.