Дракон и жемчужина - Барбара Картленд

Ее, словно куль с мукой, могли взвалить на плечи и оттащить в покои принца. Оттуда девушку уже не удалось бы вызволить никакими средствами. Наложницы ценились не слишком высоко. Даже исчезни Цзывана бесследно, неизвестно, куда и к кому можно было бы обратиться за помощью.

Ужас того, что могло произойти, стрелой пронзил мозг Стэнтона. Ему хотелось заключить Цзывану в объятия, тысячу раз целовать ее, уверяя, что не отдаст ее никому и никогда, что готов бороться до последнего дыхания. Но вместо этого он в оцепенении лежал рядом с той, которую так желал.

Через минуту она вновь тихонько прошептала ему в самое ухо:

— Цветок Персика сказала мне, что «боксеры» стекаются со всех концов страны, собираются вокруг Пекина, готовые по первому сигналу вступить в город.

— А кто же подаст сигнал?

— Принц.

— Когда?

— Тринадцатого числа.

Необходимо немедленно сообщить об этом Ли Хун-Чжану, подумал майор, а также Герберту Сквайерсу.

— Цветок Персика уверена в этом?

Он почувствовал, как в полной темноте Цзывана кивнула.

— Нам необходимо возвращаться в Пекин, — прошептал Стэнтон. — Мы направимся сначала на север, будто возвращаемся домой, в Шанси, а потом повернем на юг, к столице.

Вспомнив о слушателях в коридоре и в комнате Цзываны, Стэнтон Вэр громко произнес:

— Ах, ты просто совершенство! Радость, которую ты мне даришь, о Безупречная Жемчужина, выше всего, что мне довелось познать прежде!

— Все, к чему я стремлюсь, — это сделать тебя счастливым, — пропела в ответ девушка.

— Да, ты осчастливила меня, но теперь давай спать. Долгий, нелегкий путь предстоит нам рано утром, и я не хочу, чтобы ты отправилась в дорогу усталой. — Стэнтон Вэр не сомневался, что голос его звучит очень убедительно.

Боясь дотронуться до девушки, испугать ее грубым или неловким прикосновением, он повернулся к ней спиной.

— Спи, — произнес он, стараясь изобразить зевок. — Я устал, но ты рядом и несешь мне покой и негу.

— Да пошлют тебе боги сладкие сны, — проговорила в ответ Цзывана. — Ты выше всех мужчин, любовник, о котором могут только мечтать женщины.

Дай бог, подумал Стэнтон Вэр, чтобы в ее словах оказалась хоть капля правды! Он ощущал безумное волнение своего тела, чувствовал стремительный бег сердца, рвущегося из груди.

Цзывана устроилась поудобнее, свернулась калачиком и поплотнее завернулась в пуховое одеяло.

Вдвоем на этой огромной кровати они были в полной безопасности, но Стэнтон Вэр знал, что не сможет заснуть. Обжигающее пламя страсти не оставляло его. Еще никогда в жизни ни одна женщина не рождала в его душе подобной страсти и нежности.

Придет день, и я заставлю, научу ее любить меня, поклялся он самому себе.

На следующее утро, очень рано, они тронулись в путь. Как и предполагал Стэнтон Вэр, принц не вышел их провожать.

Вместо него самого счастливого пути, удачи и помощи богов гостям желала его свита: дворецкий, секретарь и главный распорядитель. Они стояли во дворе, глядя вслед отъезжающим, пока экипаж не скрылся за поворотом.

Путникам предстояло ехать вдоль подножия Западных гор. Поднимающееся солнце слегка касалось верхушек сосен, которые казались в золотом утреннем свете почти волшебными. О красоте этих деревьев сложены тысячи стихов, и все-таки ни одному поэту не удалось в полной мере передать их очарование.

Проехали примерно с четверть мили, и тут вдруг Инь неожиданно остановил экипаж и открыл дверцу.

— Прошу прощения, господин, — проговорил он, — но я забыл отдать вам книгу медитаций, которую ваша милость намеревалась читать в дороге. Это непростительное упущение с моей стороны, и я нижайше прошу извинить меня за него.

С этими словами он передал хозяину маленькую переплетенную в кожу книжечку.

Прекрасно понимая, что это лишь повод для иного разговора, Стэнтон Вэр ответил:

— Спасибо, Инь, я как раз хотел попросить у тебя это руководство.

Инь наклонился пониже, якобы поправляя плед на коленях хозяина, и прошептал:

— Через полчаса, сэр, прикажите остановиться, чтобы немного освежиться.

Он моментально отошел от экипажа, а Стэнтон Вэр громко произнес:

— Эти поездки нарушают привычный порядок моих медитаций. Скорее бы вернуться домой, чтобы жизнь потекла по привычному руслу!

Инь уже занял свое место на облучке, и экипаж тронулся.

Цзывана слышала весь разговор и заволновалась:

— Что случилось?

— Понятия не имею, — коротко ответил Стэнтон Вэр.

Теперь, на ходу, слуги, со всех сторон окружавшие карету, уже не могли слышать, что говорят господа, сидевшие внутри.

— Вы не боитесь, что принц пошлет за нами погоню? — спросила девушка, немного помолчав.

— Мне кажется, это маловероятно, но нам предстоит ехать в этом направлении не меньше двух часов, прежде чем я под каким-нибудь предлогом прикажу повернуть обратно, в сторону Пекина.

— Мне кажется, лучшим предлогом может быть предчувствие, — слегка улыбнувшись, предложила девушка. — Например, предчувствие болезни вашего друга Цзэнь-Вэня.

— Вам кажется, эти люди поверят в это? — недоверчиво спросил Стэнтон Вэр.

— Они захотят поверить. Знаки, предзнаменования и символы имеют для них огромное значение. А кроме того, они и сами с большим удовольствием отправятся в столицу, чем на север, в горы.

Стэнтон Вэр рассмеялся:

— Да, вы, как всегда, правы. То-то, когда мы сегодня трогались в путь, мне показалось, что их лица вовсе не лучатся от радости. А им ведь обещали хорошо заплатить за эту поездку.

— Помяните мои слова, — успокоила его Цзывана, — стоит им повернуть к столице, как они будут рваться вперед, словно лошади, истосковавшиеся по родному стойлу.

— Уверен, что так оно и будет, и я обязательно должен передать Ли Хун-Чжану то, что вы мне сказали ночью. Возможно, это поможет ему убедить императрицу, насколько опасно движение И-Хэ-Чуань.

— Старушка Будда верит лишь в то, во что хочет верить.

— Ну, в таком случае ей не придется долго ждать. Правда откроется сама собой.

Цзывана огорченно вздохнула:

— Ну как же и она, и Совет могут оставаться в таком глубоком заблуждении? Ведь все силы «боксеров» не смогут изгнать иностранцев из страны?

— Принц — злобный, нечистоплотный, неразборчивый в средствах негодяй, — яростно воскликнул майор. — Я не верю, что его беспокоит судьба страны! Его интересуют лишь собственные дела! — Эта вспышка гнева, пусть и справедливая, была, конечно, не в последнюю очередь вызвана ревностью. Стэнтон Вэр прекрасно отдавал себе отчет в том, что не в состоянии трезво оценивать достоинства и недостатки того, кто оказался его соперником, причем наглым и вероломным.