Ким - Редьярд Киплинг

-- Аха! Все это будет объяснено в письме, которое ты напишешь. Ты о такой истории и не слыхивал. Мне спешить некуда. Мне и другой писец напишет. Город Амбала кишит ими не меньше, чем Лахор.

-- Четыре аны,-- произнес писец, усаживаясь на землю и расстилая коврик в тени опустевшего казарменного флигеля.

Ким машинально сел на корточки рядом с ним, как умеют сидеть только туземцы, и это несмотря на отвратительные, тесно облегающие штаны! Писец искоса взглянул на него.

-- Такую цену спрашивай с сахибов,-- сказал Ким,-- а мне скажи настоящую.

-- Полторы аны. Почем я знаю, что ты не убежишь, когда я напишу письмо?

-- Я не имею права уйти дальше этого дерева, да и о марке нужно подумать.

-- С марок я комиссионных не беру. Но спрашиваю еще раз: из каких ты будешь, белый мальчик?

-- Все это будет сказано в письме, а пишу я его Махбубу Али, торговцу лошадьми, в Кашмирский караван-сарай в Лахоре. Он мой друг.

-- Одно чудо за другим-- пробормотал писец, окуная в чернильницу заостренную камышовую палочку.-- Писать на хинди?

-- Конечно. Значит, Махбубу Али. Начинай! "Я ехал со стариком в поезде до Амбалы. В Амбале я передал сообщение о родословной гнедой кобылы".-- После того, что Ким видел из сада, он отнюдь не хотел писать о белых жеребцах.

-- Чуть-чуть помедленнее. А какое отношение имеет гнедая кобыла... Неужто это тот самый Махбуб Али -- крупный торговец?

-- Кому же еще быть? Я у него служил. Набери еще чернил. Дальше. "Как было приказано, так я и сделал. Потом мы пешком пошли в Бенарес, но на третий день я наткнулся на один полк". Написал?

-- Да, палтан,-- пробормотал писец, обратившись в слух.

"Я пошел в их лагерь, и меня поймали, и благодаря известному тебе талисману, который у меня на шее, узнали, что я сын какого-то человека из этого полка, как и было сказано в пророчестве о Красном Быке, про которого, как тебе известно, у нас на базаре говорили все".-- Ким переждал минутку, чтобы стрела эта хорошенько вонзилась в сердце писца, откашлялся и продолжал: "Какой-то жрец одел меня и дал мне новое имя. Один из жрецов был дурак. Одежда очень тяжелая, но я -- сахиб, и на сердце у меня тяжело. Они послали меня в школу и бьют меня. Здешний воздух и вода мне не нравятся. Так приезжай же, Махбуб Али, помоги мне или пошли денег, а то мне нечем заплатить писцу, который пишет это письмо".

- "Который пишет это письмо!" Я сам виноват, что меня надули. Ты хитер, как Хусайн-Бакс, который подделывал гербовые марки в Накхлао. Вот так история. Неужто все это правда?

- Махбубу Али врать невыгодно. Лучше помочь его друзьям, одолжив им марку. Когда деньги придут, я заплачу тебе.

Писец недоверчиво проворчал что-то, вынул из письменного столика марку, запечатал письмо, передал его Киму и удалился. В Амбале одно имя Махбуба Али могло творить чудеса.

-- Вот как можно угодить богам,-- заорал ему вслед Ким.

-- Заплати мне вдвое, когда придут деньги,-- крикнул писец, оглянувшись.

-- О чем это ты болтал с чернокожим?-- спросил барабанщик, когда Ким вернулся на веранду.-- Я за тобой следил.

- Так просто, разговаривал с ним.

- Ты знаешь язык чернокожих, а?

-- Не-ет! Не-ет! Я только чуть-чуть умею говорить по-ихнему. А что мы теперь будем делать?

-- Через минуту затрубят к обеду. Господи! Лучше бы отправиться на фронт вместе с полком. Противно сидеть тут в школе без дела. Тебе это тоже не по нутру?

-- О, да!

-- Я бы удрал, знай я только, куда идти, но солдаты говорят, что в этой проклятой Индии всюду будешь вроде арестанта. Невозможно дезертировать без того, чтобы тебя сейчас же не поймали. Надоело мне это до черта!

-- А ты был... в Англии?

-- Да я только в прошлый набор приехал сюда с матерью. Еще бы не быть в Англии! Ну, и мало же ты знаешь, глупыш этакий. Ты, должно быть, в трущобе вырос, а?

-- О-о, д-а-а! Расскажи мне что-нибудь про Англию. Мой отец приехал оттуда.

Хотя Ким и не сознавался в этом, он, конечно, не верил ни одному слову из того, что рассказывал барабанщик о Ливерпульской окраине, которая и была для него всей Англией. Так прошло время до обеда, чрезвычайно невкусного, который был подан мальчикам и нескольким небоеспособным солдатам в углу одного из казарменных помещений. Не пошли нынче Ким письма Махбубу Али, он чувствовал бы себя почти подавленным. К равнодушию туземной толпы он привык, но одиночество среди белых угнетало его. Он даже почувствовал благодарность, когда после полудня какой-то рослый солдат отвел его к отцу Виктору, который жил в другом флигеле, по ту сторону пыльного плацпарада. Священник читал английское письмо, написанное красными чернилами. Он взглянул на Кима с еще большим любопытством, чем раньше.

-- Ну, как тебе здесь нравится, сын мой? Не особенно, а? Дикому Зверьку тут должно быть тяжко... очень тяжко. А теперь слушай. Я получил изумительное послание от твоего друга.

-- Где он? Хорошо ли ему? О-а! Если он может писать мне письма, все в порядке.

-- Значит, ты его любишь?

-- Конечно, люблю. Он любил меня.

-- Должно быть, это так, судя по письму. Ведь он не умеет писать по-английски, нет?

-- О-а, нет. По-моему, не умеет, но, конечно, он нашел писца, который отлично умеет писать по-английски, и тот написал. Надеюсь, вы понимаете. Понятно. Тебе что-нибудь известно о его денежных делах?

Ким мимикой выразил отрицание.

-- Откуда мне знать?

-- Об этом-то я и спрашивал. Теперь слушай, если только ты способен в этом разобраться. Начало мы пропустим... Послано с Джагадхирской дороги... "Сидя на краю дороги в глубоком созерцании, уповаю, что Ваша честь изволит одобрить настоящее мое мероприятие, и прошу Вашу честь осуществить его ради всемогущего бога. Образование есть величайшее из благ, если оно наилучшего сорта. Иначе оно ни на что не нужно".-- Признаюсь, на этот раз старик попал в точку!--"Если Ваша честь соизволит дать моему мальчику наилучшее образование Ксаверия" (видимо, речь идет о школе св. Ксаверия in Partibus) "согласно нашим переговорам, происходившим в вашей палатке 15-го сего месяца" (образец канцелярского стиля!), "то всемогущий бог благословит потомство Вашей чести до третьего и четвертого колена, и"-теперь слушай!--"не извольте сомневаться, что покорный слуга Вашей чести будет вносить надлежащее вознаграждение путем ежегодной хунди по триста рупий в год за дорогостоящее образование в школе св. Ксаверия, в Лакхнау, и предоставьте небольшой срок для пересылки вышеупомянутой хунди в любую часть Индии, куда Ваша честь прикажет ее адресовать. Слуга Вашей чести в настоящее время не имеет места преклонить голову, но едет в Бенарес поездом, по причине угнетения со стороны старухи, которая слишком много болтает, и нежелания обитать в Сахаранпуре в качестве домочадца". Что все это значит?

-- Я думаю, она просила его стать ее пуро-- домашним жрецом в Сахаранпуре. А он не захотел из-за свой Реки. Она и вправду много болтала.

-- Значит, тебе ясно, да? А я прямо ошарашен. "Итак, отправляюсь в Бенарес, где найду адрес и перешлю рупии для мальчика, который мне дорог как зеница ока, и ради всемогущего бога осуществите сие образование-- и Ваш проситель почтет своим долгом отныне усердно молиться за Вас. Писал Собрао Сатаи, не принятый в Аллахабадский университет, для его преподобия Тешу-ламы, жреца в Сач-Зене, ищущего Реку. Адрес: храм Тиртханкары в Бенаресе. P. S. Прошу заметить, что мальчик мне дорог как зеница ока и рупии будут посылаться путем хунди по три сотни в год. Ради всемогущего бога". Ну что это такое -дикое сумасшествие или деловое предложение? Я тебя спрашиваю, потому что сам я совершенно сбит с толку.

-- Если он говорит, что будет давать мне по триста рупий в год, значит будет давать их.

-- А ты как на это смотришь?

-- Конечно! Раз он так говорит!

Священник свистнул, потом обратился к Киму как к равному:

-- Я не верю этому; впрочем, посмотрим. Сегодня ты должен был отправиться в Санаварский военный сиротский приют, чтобы жить там на средства полка, пока не станешь взрослым и не поступишь в армию. Тебя собирались принять в лоно англиканской церкви. Все это устроил Бенет. С другой стороны, если ты поступишь в школу св. Ксаверия, ты получишь лучшее образование и... и сможешь принять истинную религию. Видишь, какая возникла дилемма?

Ким ничего не видел, но перед глазами у него стоял лама: старик едет на юг, в поезде, и некому просить за него милостыню.

-- В данном случае я, подобно большинству людей, склонен повременить. Если твой друг пришлет из Бенареса деньги,-- да сгинут силы тьмы, откуда возьмет уличный нищий триста рупий?!-ты поедешь в Лакхнау и я сам оплачу твой проезд, ибо если я собираюсь обратить тебя в католичество, а я собираюсь, я не имею права тратить средства, собранные по подписке. Если он денег не пришлет, ты отправишься в военный приют за счет полка. Я предоставлю ему трехдневный срок, хотя и не верю ему ни капельки. Однако, если он впоследствии перестанет вносить деньги... впрочем, об этом теперь говорить не стоит. В этом мире мы можем сделать только один шаг, благодарение богу. Бенета послали на фронт, а меня оставили в тылу. Пусть не думает, что ему во всем так повезет.