Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Пирс Пол Рид

Переправившись через Альпы, Урбан II вначале посетил Баланс на реке Рона, затем город Ле-Пюи, где встретился с другим известным прелатом — епископом Адемаром Монтейльским. Адемар, за несколько лет до этой встречи побывавший в качестве богомольца в Иерусалиме, поделился своими впечатлениями. После Ле-Пюи папа Урбан призвал всех католических епископов прибыть на церковный Собор в Клермоне в ноябре того же года. Затем он побывал на юге Франции, в Нарбонне, расположенном всего в полутора сотнях километров от Пиренейских гор, по другую сторону которых находились мусульманские владения. Провансом в то время правил опытный борец с испанскими сарацинами Раймунд де Сен-Жиль, граф Тулузский и маркиз Прованский. Далее Урбан проехал вдоль средиземноморского побережья до города Сен-Жиль, расположенного в дельте Роны, потом вдоль реки на север, а в октябре добрался до Лиона. Оттуда он направился в Клюни, где когда-то сам был приором и где освятил алтарь главного собора, который долгие годы оставался крупнейшим в Западной Европе. Из Клюни он продолжил свой путь на север, в Совиньи, чтобы поклониться могиле аббата Майоля, который в прошлом веке был похищен сарацинами при пересечении Альп, а потом отказался от папской тиары, заслужив славу самого набожного настоятеля клюнийского монастыря.

О чем же думал папа Урбан, молясь у саркофага преподобного Майоля? Несомненно, он осознавал необходимость действенной помощи Византийской империи в ее борьбе с турками-сельджуками, но одновременно на него давили интересы католической церкви — надо было добиться свободного доступа богомольцев к Святой земле. Уже в течение многих веков паломничество было неотъемлемой частью праведной жизни многих христиан. Каждый год многие тысячи странников пересекали Европу, направляясь к почитаемым святыням: часовне Михаила Архангела в Южной Италии, больше всего привлекавшей христиан-норманнов; мощам апостола Иакова в Компостеле (Северо-Западная Испания); в бургундский монастырь, где хранились реликвии, связанные с жизнью Марии Магдалины, и в то же аббатство Клюни. Или же добирались до Рима, чтобы помолиться на могилах апостолов Петра и Павла (как уже говорилось, в IX веке сарацинские бандиты зверски вырезали большую группу англосаксонских пилигримов, направлявшихся с этой целью в Ватикан).

Однако высшей мечтой всех христианских паломников была Святая земля — благословенные места, где ступала нога Спасителя, где стоял его дом в Назарете, где была колыбель в Вифлееме, а главное — где свершилось его посмертное Воскресение, церковь Святого Гроба Господня в Иерусалиме. Такие путешествия были неизменно сопряжены с большими опасностями и расходами. Самый доступный путь в Палестину пролегал через море; туда отправлялись на купеческих кораблях из порта Амальфи на юге Италии, однако и здесь паломникам угрожали кораблекрушения или нападения пиратов. Сухопутный маршрут стал намного легче после того, как в начале XI века Венгрия приняла христианство. Вплоть до вторжения турок-сельджуков 2000-километровый путь по территории Византийской империи — от Белграда до Антиохии — был сравнительно безопасен, но дальнейший проход через исламскую Сирию уже таил большую угрозу и требовал выплаты обременительной пошлины.

Но подобные трудности не могли остановить паломников, которые все препятствия и страдания на своем пути воспринимали как должное. Для многих паломничество было своего рода мученичеством, с помощью которого они надеялись спасти душу. Нередко паломничество к святым местам служило церковным покаянием за большие прегрешения. Великие грешники должны были оставлять на некоторое время свое отечество и вести скитальческую жизнь. Самыми знаменитыми паломниками первой половины XI века считают Фулько Анжуйского, по прозванию Черный, и Роберта Нормандского, прозванного Дьяволом, — отца Вильгельма Завоевателя. Фулько, обвиненный в нескольких убийствах, в том числе жены, три раза путешествовал в Святую землю, доказав свою глубокую набожность и раскаяние, и умер в Меце в 1040 году по возвращении с богомолья. Роберт Нормандский, виновный, по преданию, в том, что повелел отравить своего брата Ричарда, также отправился вымаливать прощение Спасителя у его Святого Гроба; по прибытии в Иерусалим он встретил у городских ворот толпу бедных странников, стоявших в ожидании милости какого-нибудь богатого господина, который открыл бы им доступ в священный город, и заплатил за каждого из них по золотой монете. Роберт умер в византийской Никее, сожалея, что ему не довелось кончить свой жизненный путь при Гробе Господнем.

Такое покаянное паломничество всемерно одобрялось церковью и проходило под ее покровительством. Монахи в Клюни вообще расценивали путешествие на богомолье в Иерусалим как высший момент в духовной жизни любого человека и освобождение от пут, которыми тот связан с суетным миром, а Святую землю с Иерусалимом считали преддверием загробной жизни. Точно так же как мусульмане стремились по крайней мере раз в жизни совершить хадж в Мекку, многие набожные христиане мечтали хоть единожды коснуться ладонью Святой Гробницы. По сути, тот размах, который в XI веке приняло христианское паломничество к святым местам в Иерусалиме, можно назвать одержимостью.

В целом на протяжении тех четырех веков, когда Палестина находилась под властью наследников пророка Мухаммеда, доступ к святыням был открыт для всех «народов Книги». Реальные гонения на христиан начались в начале XI столетия, в правление фанатичного египетского халифа аль-Хакима из рода Фатимидов, который приказал разрушить все христианские церкви в халифате — в том числе иерусалимский храм Святого Гроба Господня. Однако его преемник, Захир, позволил христианам заново выстроить этот храм; византийский император выделил из своей казны средства для покрытия издержек по восстановлению святыни. Примерно за тридцать лет до того дня, когда папа Урбан коленопреклоненно молился у могилы аббата Майоля, архиепископ Майнцский, вместе с епископами Утрехта, Бамберга и Ратисбона, повел в Святую землю семитысячный отряд паломников из жителей прирейнских областей. Вблизи палестинского города Рамла они попали в засаду, устроенную мусульманами, и вынуждены были обороняться.

Какие мысли посетили в тот момент Урбана? Можно лишь предполагать, что он думал о необходимости дать выход избыточной энергии, явно переполнявшей воинственных франков. Урбан прекрасно понимал, как важно направить энергию задиристых и честолюбивых рыцарей, только и умеющих, что ловко обращаться с копьем и мечом, в нужное русло. Закаленные в суровых военных кампаниях времен Меровингов и Каролингов, они превратились в особое сословие — военную элиту. Однако снабдить рыцарей необходимым военным снаряжением было делом накладным — кольчуга и латы, щит, меч, копье, стальной шлем и боевой конь стоили весьма прилично. И хотя прежние варварские привычки и обычаи под влиянием закона немного смягчились, все же большинство конфликтов, как и раньше, разрешались с помощью меча. В Средние века среди христиан набеги на соседние поместья, грабежи и угон скота были делом столь же обычным, как и среди аравийских племен до пришествия Мухаммеда. Повальное