Дерзкая и желанная - Анна Бартон

– Правда?

Проклятье! Он должен… хочет поцеловать ее.

Устоять просто невозможно!..

Глава 10

Господи помоги! Как хочется его поцеловать!

Оливия запретила себе даже думать об этом, но разве можно справиться с чувствами?

Блеск его зеленых глаз вызывал восхитительный трепет во всем теле, и она растаяла. А когда он наклонился к ней, коснувшись лбом ее лба, она окончательно пропала, опасаясь даже глубоко дышать, словно малейшее движение могло разрушить чудесные чары.

– Оливия, – прошептал Джеймс, приближаясь к ее губам.

И хотя они уже целовались, этот поцелуй был совсем другим, таким, какого она ждала всю жизнь.

Он начался с легкого прикосновения, будто к редкому и хрупкому сокровищу, словно Джеймс не мог поверить, что ему посчастливилось найти его. Губы нежно ласкали ее губы, пробуя, соблазняя, обещая…

Она закрыла глаза, чтобы полностью отдаться ощущению: от дыхания на своей щеке, пальцев в волосах, твердого объятия его руки. Когда он раздвинул ей губы языком, у нее вырвался вздох, и он поглотил его, привлек Оливию ближе и углубил поцелуй.

Это не было порождением хмельного угара, жалостью или отчаянием. Она видела чувственный голод, мерцающий в его глазах, и слышала восхищение в его голосе. Он хотел этого поцелуя.

И, видит бог, она тоже.

В сущности, если б в эту минуту в карету ударила молния или началось наводнение, это не остановило бы изумительного, ошеломляющего, захватывающего дух поцелуя.

У него был уже знакомый ей вкус: теплый, коричный, мужской, и она с готовностью встречала каждый выпад его языка, утопая в головокружительном наплыве желания. Ей ужасно хотелось придвинуться к нему поближе, но правая нога по-прежнему лежала на противоположном сиденье, создавая между ними барьер.

Заметив ее попытку, он мягко поднял обе ее ноги и положил на колени.

– Так лучше? – пробормотал он ей на ухо, рассылая восхитительный трепет по всему телу. – Это безумие, Оливия, но я ничего не могу с собой поделать.

– Я тоже.

Он проложил дорожку обжигающих поцелуев вниз по ее шее и через ключицу к ямочке у горла, где она чувствовала бешеное биение собственного пульса. Ей стало щекотно, и, засмеявшись, она приблизила его лицо к своему.

– Я столько раз мечтала о поцелуях с тобой. – Щеки ее порозовели от собственной смелости. – Но мои фантазии всегда были более яркими.

Джеймс озорно ухмыльнулся, отчего сердце ее пропустило удар.

– Расскажи.

– Во-первых, – начала Оливия, – мы всегда были в доме.

– Бог мой. Я разочарован отсутствием у тебя воображения. В доме… это так… предсказуемо.

– Ну, может, я и представляла поцелуй-другой на улице, – призналась Оливия, – но в этих случаях над нами было ясное звездное небо, а не громовые раскаты.

– Звучит ужасно скучно, – отозвался Джеймс несколько рассеянно. Его взгляд под отяжелевшими веками опустился ей на грудь.

– Я не считала их скучными, но тогда мне еще не с чем было сравнивать.

– А теперь? – Кончиком пальца он лениво провел вдоль низкого выреза.

– Я знаю, – ответила она прерывисто, – что поцелуи – это гораздо больше, чем мне представлялось.

– Ты и понятия не имеешь насколько, – прорычал он, продолжая пожирать жадным, дерзким взором ее грудь.

Впрочем, она не возражала: напротив, обвила руками его шею и поиграла с мягкими завитками на затылке.

– Хотя поцелуи оказались не такими, как в моих относительно невинных фантазиях, я поняла, что реальность лучше.

Глаза Джеймса загорелись. Он наклонился и завладел ее губами, наполняя жаром и страстью. Ладонь скользнула по бедру, вверх по животу, легко коснувшись груди снизу. И не успела Оливия подумать, что сейчас умрет от ожидания, как он обхватил грудь, мягко ущипнув сосок сквозь тонкий креп платья.

Она страстно ответила ему, мечтая, чтобы Джеймс не останавливался, и он не остановился. Наоборот, переключил свое внимание на другую грудь, наполняя Оливию головокружительным наслаждением.

Температура в карете резко подскочила, окна запотели. Идеально подогнанное платье Оливии сделалось источником ее раздражения, помехой, вдруг показавшись слишком туго зашнурованным. Дыхание стало прерывистым, поверхностным, словно ей не хватало воздуха, хотя она прекрасно знала, что это не так. И все же Оливия довольно легко могла исправить положение. Разумным и ответственным поступком было прекратить целовать Джеймса.

Но поскольку такое решение было самым непривлекательным, она предпочла иной, чуть менее подобающий шаг: ослабила шнуровку на боку.

– Что ты делаешь? – В голосе Джеймса вплетались нотки надежды, и они помогли подавить смущение, которое ей следовало испытывать.

– Платье слишком тесное. – Говоря это, Оливия потянула его на плечах, ослабив вырез. Холодным воздухом тут же обдало грудь, которая все еще была прикрыта корсетом и шемизеткой. Ну, почти прикрыта. – Я не думала, что ты станешь возражать, – промурлыкала она, довольная своим сладострастно прозвучавшим голосом.

Глаза Джеймса потемнели настолько, что осталось лишь тонкое кольцо зеленой радужки. Он ощупал Оливию взглядом, задержавшись на обнаженных плечах, кружевном крае шемизетки, глубокой ложбинке между грудями, потом склонил голову и коснулся губами нежной кожи.

Каждое прикосновение его губ, каждая ласка пальцев воспламеняла ее, и внизу живота зародилась сладкая пульсация.

Это же Джеймс. Ее Джеймс.

Даже лучше, потому что это не сон.

Она прекрасно сознавала безрассудство своего поведения. Роуз сказала бы, что Оливия заслуживает лучшего, чем тисканье в поломанной карете. Дафна напомнила бы о необходимости защитить свое сердце. Аннабелл посоветовала бы быть практичной, ведь, в конце концов, через пару месяцев Джеймс будет на корабле, направляющемся в Египет.

Оливия обо всем знала, но все равно не собиралась ни от чего отказываться. Хотя и не обманывалась, что это всего лишь несколько украденных минут счастья.

Она не собиралась заниматься с ним любовью – она же не полная дура, – но ей хотелось познать немного страсти, и познать от него. С ним. Но больше всего ей просто хотелось, чтобы эта фантазия продлилась чуть дольше.

Со смелостью и даже некоторой дерзостью Оливия потянула вниз корсет и шемизетку, полностью обнажая грудь.

– Иисусе, – прошептал Джеймс, и его голодный взгляд сказал Оливии все.

Она откинулась на спинку сиденья и потянула его на себя, ухватившись за лацканы сюртука. Дальнейших поощрений Джеймсу не требовалось. Он склонился над ней, пленив один сосок ртом, а другой лаская ладонью. Язык, теплый и влажный, кружил вокруг твердой вершинки до тех пор, пока тело ее не зазвенело как натянутая струна.