Дерзкая и желанная - Анна Бартон

А он принимал все это как должное.

Оливия устремила взгляд на потолок кареты, словно это было ясное звездное небо.

– Эта поездка, какой бы непродуманной ни была, на многое открыла мне глаза. Все эти годы, пока я была увлечена тобой, моей единственной целью было привлечь твое внимание – это было моим наивысшим стремлением. А теперь, признавшись в своих чувствах, я осознала, какой пустой была эта цель. Не потому, что ты того не стоишь, нет, – поспешила она добавить, – но я поняла, что нельзя сосредоточивать все свои мечты на чем-то или на ком-то. Мне самой нужно совершить что-то стоящее. Как могу я ожидать уважения от такого разностороннего человека, как ты, если у меня нет никаких интересов?

Прежде чем Джеймс успел сказать ей, сколь нелепа эта мысль, Оливия продолжила:

– К счастью, у меня есть идея… своего рода проект.

– Уверен, это что-то уникальное. Но, Оливия, я и без того уважаю тебя. Больше, чем ты думаешь.

Она продолжала, словно и не слышала его:

– Ничего грандиозного, заметь, но эта поездка напомнила мне, как я люблю ездить за город, как люблю природу. И я начала думать о девочках в приюте Дафны. На прошлой неделе, когда ездила туда вместе с ней, я поговорила с некоторыми из обитательниц сиротского дома. Ты знаешь, что большинство из них родились в Лондоне и никогда не бывали дальше грязных улиц Сент-Джайлза? Они никогда не видели коров на прекрасных зеленых пастбищах и не плавали по прозрачным голубым озерам.

– Не уверен, что это трагедия, – заметил Джеймс.

У Оливии вытянулось лицо, и он пожалел, что не может взять назад свои неосторожные слова.

– Может, и нет. Однако я все равно думаю, что им не помешало бы хоть немножко увидеть мир за пределами стен приюта.

– Да, с этим я согласен, – проговорил он быстро. – Далеко не все можно узнать из книг.

Она тут же повеселела.

– Именно! Я могла бы устраивать дневные поездки с небольшими группами девочек – например, за город на пикники или в церкви ближайших деревень, – а со старшими девочками, может, и куда-нибудь подальше. Как чудесно мы проводили бы время!

Оливия счастливо вздохнула.

– Уверен, что девочки были бы очень рады вырваться из стен классных комнат, – согласился Джеймс. – И деревенский воздух пойдет им на пользу.

– Да, несомненно. В приют недавно привезли восьмилетнюю девочку по имени Молли, парализованную. Бедняжка сирота и последние два года провела в богадельне для умалишенных, пока какая-то добрая сестра не сообразила, что ей там не место, и не отправила в детский приют. Она так обрадовалась, что будет жить среди нормальных девочек, учиться читать, писать и считать. Только она такая бледная, что ей явно нужны солнечные лучи и свежий воздух.

Пока Оливия описывала больную девочку, Джеймс вспомнил о брате и чуть было не проговорился, но вовремя прикусил язык.

Джеймс ни с кем не говорил о Ральфе. Никогда. Даже с самыми близкими друзьями.

Не ведая о его размышлениях, Оливия продолжала:

– Мне, разумеется, понадобится разрешение Оуэна, но, думаю, я смогу убедить его позволить использовать экипаж и пару лакеев.

Джеймс собрался было заметить, что она не потрудилась заручиться разрешением Хантфорда, прежде чем отправляться в Озерный край, но передумал. Ему не хотелось говорить ей ничего, что могло бы омрачить ее красивое лицо.

– На мой взгляд, идея просто замечательная. Любые сомнения, которые могут возникнуть у Хантфорда, ты наверняка сумеешь развеять.

Оливия широко улыбнулась.

– Я умею быть настойчивой, но порой жалею, что приходится к этому прибегать. Похоже, я вечно буду зависеть от Оуэна.

– По крайней мере, он справедлив и никогда ни в чем не сможет отказать ни тебе, ни Роуз, – добавил Джеймс.

– Он чудесный брат, однако я уже взрослая и не понимаю, почему должна спрашивать его разрешения на каждый выход из дому.

Джеймс приложил ладонь к нагрудному карману, дабы убедиться, что письмо отца Оливии на месте. Вдруг ему показалось, что оно весит столько же, сколько валуны Стоунхенджа. Почему Хантфорд вовлек его в это явно сугубо семейное дело? Чем больше времени он проводил с Оливией, тем больше убеждался, что самым правильным было бы отдать ей письмо.

Загвоздка в том, что не ему это решать.

Одно Джеймс знал наверняка: в следующий раз, когда увидит Хантфорда, сразу отдаст ему письмо и потребует вручить Оливии.

– Не сомневаюсь, что ты исполнишь все, что задумала. И не боюсь сказать, что немножко завидую тем девочкам, которые будут проводить идиллические дни с тобой на природе.

Оливия фыркнула.

– А я-то думала, что ты сыт этим по горло. Кроме того, какую привлекательность могут представлять пастбища с овцами в сравнении с приключениями, которые ждут тебя в Египте?

Привлекали его вовсе не пастбища, а леди, что сидела рядом, ее нежные бархатистые щечки, пухлые губки и восхитительные изгибы тела.

– Как бы ни жаждал я исследовать Египет, изучать древние цивилизации, Англия тоже может много чего предложить. – Он сжал ее руку, надеясь, что смысл его слов ясен.

Оливия не ответила: просто сидела, устремив взгляд в окно, – однако, если он не ошибся, легкий румянец окрасил ее щеки.

– Как твоя нога?

– Как будто на нее упало пианино.

– Ты должна была сказать мне тогда, сразу, мы бы вызвали доктора.

– Жаль, что здесь нет Дафны, – посетовала Оливия. – Она бы сделала припарку из своих травок, и уже через день я бы бегала и прыгала.

– Хотел бы я на это посмотреть, – улыбнулся Джеймс.

Раскат грома вдалеке сотряс карету, и на лице Оливии промелькнул испуг. Она схватила Джеймса за руку и, на секунду – восхитительную секунду, – прижавшись к нему, пробормотала, явно смутившись:

– Прости. Просто испугалась.

– Не извиняйся. – Он придвинулся ближе и обнял ее за плечи. – Ты переутомилась. Предлагаю прислониться ко мне и отдохнуть. Обещаю не смеяться, если будешь храпеть.

Оливия настороженно взглянула на него, но приглашение приняла и осторожно, неуверенно прислонилась щекой к его плечу. Аромат ее волос ударил ему в голову. Джеймс взял длинный выбившийся локон и намотал на палец, наслаждаясь его шелковистостью. Мало-помалу напряжение стало покидать ее, и тело расслабилось, теплое и податливое.

Дождь сильнее заколотил по крыше, громовые раскаты стали громче и чаще. В одном месте крыша протекала, и вода монотонно шлепалась на пол через равномерные промежутки времени.

Оливия устало вздохнула.

– Ну и натворила я дел: как можно было умудриться так ужасно все запутать?

– Сломанная ось не твоя вина. – Он погладил ее по руке, отчего ему, конечно же, захотелось погладить что-нибудь еще, но он воздержался. – И вот что я тебе скажу: уж если мне суждено было застрять посреди дороги в грозу, то я рад, что застрял с тобой.