Признание моджахеда - Александр Тамоников

— Борис, ты? Что так рано?

— Во-первых, здравствуй, Эдуард! Во-вторых, мой холдинг с утра накрыла комиссия Генеральной прокуратуры.

— Вот как? И ничто не предшествовало этому?

— Совершенно ничего! Поэтому перед тем, как явиться в офис, я хотел бы узнать причины, повлекшие за собой проверку.

— Разумное желание. Кто руководит комиссией?

— Жданов!

— Даже так? Сам Андрей Максимович?

Туркин нетерпеливо спросил:

— Эдуард, ты можешь до того, как я предстану перед Ждановым, выяснить ситуацию?

— Попробую! Ты вот что, двигай в офис, но особо не торопись, я позвоню, после того как переговорю с нужными людьми. До моего звонка в офисе лучше не объявляйся.

— Понял! Спасибо!

— Рано благодарить! Генеральная прокуратура — это серьезно, хотя… в общем, жди звонка. Все!

— Жду!

Туркин сунул сотовый телефон в карман пиджака, сел в «Мерседес» и приказал водителю:

— В офис! Не торопясь! И не въезжай на территорию управления без моей команды!

Водитель, он же телохранитель Туркина, кивнул:

— Я все понял, Борис Анатольевич.

«Мерседес» медленно выехал за пределы усадьбы нефтяного магната.

Шахристов позвонил через полчаса:

— В общем, обстановка такая. Ничего страшного не произошло. Проверка плановая, ведь тебя недавно трясла Счетная палата?

— Трясла — громко сказано. Поработали аудиторы и, не найдя никаких грубых нарушений, отстали.

— Тем более. Думаю, что в случае с Генеральной прокуратурой будет то же самое. Им же надо отрабатывать свой хлеб. Так что повода беспокоиться я не вижу!

— Понятно! Спасибо, Эдуард!

— Не за что! Звони!

Высокопоставленный чиновник отключил связь. Туркин взглянул на водителя:

— А теперь на всех парах в офис!

В 9:40 владелец крупных нефтяных компаний вошел в приемную собственного офиса. Затем в кабинет.

Заместитель Генерального прокурора в форме генерал-лейтенанта листал свежие газеты, сидя в кресле у журнального столика. Увидев бизнесмена, поднялся:

— Здравствуйте, Борис Анатольевич!

Туркин был знаком со Ждановым. Их представляли друг другу на одном из мероприятий в Белом доме.

— Доброе утро, Андрей Максимович! Признаюсь, не ожидал встретить вас у себя в качестве проверяющего. Но все равно рад. Чай? Кофе?

Заместитель Генерального прокурора отказался:

— Ничего не надо. Спасибо. Я плотно и рано завтракаю. Ознакомьтесь, пожалуйста, с постановлением прокуратуры о проведении плановой проверки принадлежащего вам холдинга. Во избежание каких-либо недоразумений.

Жданов протянул хозяину кабинета фирменный бланк.

Туркин отмахнулся:

— Это лишнее. Я вам и без бумаг верю, а недоразумения не возникнут. У меня своя работа, у вас своя. Чем могу помочь комиссии?

— Ничем. Пока!

— Могу узнать, сколько времени займет проверка?

— Примерно дней десять.

— Какие-либо ограничения работы холдинга вы вводите?

— Да! И это не прихоть, а необходимость.

— Позвольте узнать, какие?

Заместитель Генерального прокурора объяснил:

— Первое, на время работы комиссии все ваши зарубежные счета временно и частично блокируются. То есть на них деньги поступать могут, а вот уходить со счетов — нет. Впрочем, в экстренных случаях, например при возникновении необходимости срочного исполнения финансовых обязательств по ранее заключенным договорам, мы можем снять табу. Для этого вам надо будет представить договоры и требования клиентов на исполнение обязательств. Второе, в ближайшие десять дней вам не следует заключать никаких новых сделок, чтобы не запутать работу комиссии. Ну и в-третьих, персонал вашего холдинга обязан предоставить всю запрашиваемую комиссией документацию. В том числе носящую конфиденциальный характер. Я гарантирую, что информация о состоянии дел в холдинге не попадет в руки ваших конкурентов. Надеюсь, данные ограничения не нанесут урон вашему бизнесу? Или вы считаете иначе? Я готов выслушать ваши претензии и пожелания.

Туркин развел руки:

— У меня нет к вам никаких претензий и пожеланий. И введенные ограничения действительно особо не повлияют на деятельность холдинга.

— Ну вот и хорошо! Мне, пожалуй, здесь больше делать нечего. Если что, выходите на меня в прокуратуре. Прямой мой телефон вам известен?

— К сожалению, нет!

Жданов достал визитку, передал ее Туркину:

— По этому номеру вы, Борис Анатольевич, всегда сможете выйти на меня.

— Благодарю! А вместо вас кто остается?

— Зачем это вам? Комиссия отработает проверку оперативно и без шума. Вся информация будет поступать ко мне! Возникнут вопросы — звоните.

— Я понял вас, Андрей Максимович!

— Ну и хорошо! Если проверка не обнаружит каких-либо грубых нарушений законности в деятельности ваших компаний, то мы встретимся с вами, чтобы подписать протоколы. До этого обеспечьте, пожалуйста, спокойную работу наших людей!

— Конечно, Андрей Максимович!

— Вот и ладненько! До свидания, Борис Анатольевич!

— До свидания!

Заместитель Генерального прокурора направился к выходу. Туркин хотел было пойти следом, но Жданов остановил бизнесмена:

— Не надо меня провожать! Займитесь своими делами, а дорогу я найду и без провожатых!

Жданов удалился. И через несколько минут после ухода заместителя Генерального прокурора в кабинет вошел Больших. Спросил с ходу:

— Ну что Жданов, Борис Анатольевич?

Туркин присел в кресло у рабочего стола:

— А что Жданов? Сделал свое дело, проинформировал меня о целях работы комиссии, ознакомил с ограничениями в деятельности холдинга на время проверки, попросил не мешать его людям работать. Вот и все! После чего убыл!

— Кого вместо себя оставил?

— Не сказал! Да это и не важно. Нам бояться нечего. Конечно, если будут копать, то нарушения, естественно, обнаружат, но не такие, чтобы на них можно было состряпать уголовное дело. Штрафы же и откаты нам платить не впервой!

— Ясно!

— А ясно — иди, займись оповещением наших партнеров о проверке и связанных с ней ограничениях в деятельности фирмы. Пусть повременят с различными оплатами, мы все равно не сможем их осуществить. В общем, ты понял, что надо сделать.

Отправив заместителя работать, Туркин попросил секретаря принести ему кофе. Он прошел к окну, и тут зазвонил спутниковый телефон. Бизнесмен удивленно взглянул на трубку, подумав: кто может ему звонить по спутниковому каналу? Не иначе кто-нибудь из зарубежных партнеров. Но кто? Даже они крайне редко пользовались этим каналом связи! И сердце Туркина словно стальным обручем вдруг сжало от предчувствия беды.

Валентина же, находясь в нескольких тысячах километров от Москвы, в затерянной в горах старой крепости Афганистана, приняла из рук Исмаил-Хана спутниковый телефон. Услышала длинные гудки, затем родной голос отца. И звучал он так отчетливо, будто отец находился где-то рядом в соседнем помещении:

— Алло! Туркин!

— Это я, папа!

— Валюша? Ты? Но почему по спутниковому каналу? Или сотовый телефон неисправен?

Валентина вздохнула:

— Здесь, папа, откуда я звоню, сотовая связь не действует, только спутниковая.

— Не понял. Откуда оттуда?

— Из Афганистана.

Туркин в крайнем изумлении переспросил:

— Что?!! Откуда!

— Из Афганистана, папа!

— Ничего не понимаю, но ведь ты поехала…

Валентина крикнула:

— Я в Афганистане, папа! В горах. Нашу съемочную группу захватили в заложники.

— Как в заложники? Кто захватил? Как, черт побери, ты оказалась в Афганистане?

— Это долгая история. Извини, что солгала тебе. Я в заложниках, и за меня требуют выкуп.

— Кто?

Слушавший разговор между отцом и дочерью главарь крупного бандформирования забрал трубку у Валентины и ответил:

— Я захватил вашу дочь, господин Туркин, и я требую за нее выкуп. Я — Абу Исмаил-Хан. Какие еще будут вопросы, уважаемый Борис Анатольевич?

— Черт! Ничего не понимаю. Какой Исмаил-Хан? Если это розыгрыш, то он явно дурного тона.

Главарь банды произнес:

— Это не розыгрыш, господин Туркин. И если вы хотите получить свою дочь обратно целой, я подчеркиваю, целой и невредимой, то заплатите за ее освобождение.

Приходя в себя, Туркин сделал паузу. В это время в кабинет внесла поднос с кофе секретарша.

Прикрыв микрофон, Туркин приказал ей:

— Выйди, Ольга, и никого ко мне не впускай. Никого.

— Да, да, конечно!

Секретарша, поставив поднос с кофе на журнальный столик, выпорхнула из кабинета.

Туркин вернулся к неожиданному разговору по спутниковому телефону:

— Сколько вы хотите за освобождение дочери?

— О, сущие для вас пустяки. Всего каких-то десять миллионов долларов.