Синий дым - Юрий Софиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я проиграл жизнь. Я воевал когда-то…»
Я проиграл жизнь.Я воевал когда-то,Но не зарезал никогоИ не казнил.В роду прапрадеда и деда — все солдаты.Отец — отменно воевалИ ревностно служил.
Как билось сердце мальчика-кадета,Переполнялось гордостью к отцу,Когда драгуны в касках и колетахГалопом проносились по плацу.
«Марш-марш!» и батарея номернаяГустую пыль вздымала на ветру,И «справа по местам» прислуга боеваяЗа пушками скакала на смотру.
Как снова билось сердце при известье:Россия вновь идёт войной.И на груди отцовской белый крестик,Темляк георгиевский на шашке золотой.
Как билось сердце после сорока,Во Франции, когда война настала.И тайная подпольная строкаО позывных советских сообщала.
Сквозь слёзы взрослые, тоску и радость,В квартире ночью лампы потушив,Прикрывши плотно ставни, слушали в тиши«Информбюро» о славе Сталинграда.
Полвека тяжелел уставший стан,А сердце плавилось восторгом неизменным,Когда в кино мне даровал экранНа Красной площади парад военный…
И вот пришло теперь, совсем под старость,Иное виденье людских путей.Мысль о войнеМеня приводит в ярость,Проклятье и презренье ей!
Картины разрушенья и огня,Детей разорванных и тленных,И матерей безумные глаза…Двусмысленная ложь — «военная гроза»…
Друзья мои, теперь на фильм военный,Друзья мои!Не надо звать меня.
1970, больница«В набухшем небе тусклые повисли…»
В набухшем небе тусклые повислиМиры над городом, над мглой ложбин.Крылатые, как эти мыши, мысли,Душа, всколыхнутая до глубин.
Мир символов и тех соприкасаний,В которых узнаёт себя душа,И вот, прощённые последним целованьем,В «не знаю» прежнее уходим не спеша.
Пусть нежность вся, и всё моё хотенье,Что для тебя, как мёд пчела, скопил,Подвержено спасительному тленью,Как и мильоны жизней всех светил.
Но разве Дух, познавший полнотуВысокого и подлинного счастья,Не встретит за земным пределом ту,Кто здесь была и Радостью и Страстью?
1927, «Звено», Париж«Поговорим вполголоса о жизни…»
Поговорим вполголоса о жизни.Твоя рука лежит в моей руке.Мы граждане не найденной Отчизны,Которая нигде и вдалеке.
Да, да, конечно, надо жить и строить,Бороться, верить, жертвовать собой.Да, да, не только надо, но и стоит.Но как же с грустью совладать такой!
Ведь самый верный друг тебя забудет.Любимая предаст тебя с другим.Из века в век — так было, есть и будет.И что ж? — сознаемся, договорим.
И ты предашь вернейшую подругу.И вот в какой-то день, в какой-то час,Как тетива, натянутая туго,Вдруг сердце обрывается у нас.
1938, «Русские записки», Париж.«Пытайся одиночество в пути…»[33]
Пытайся одиночество в путиПреодолеть задумчивостью строгой.Храни восторг и числа очерти.А если ты любил, то выиграл в итоге,Хоть это тоже унесёт дорога.
Лыжная прогулка
Прозрачной акварелью нарисованНа юге силуэт Тяньшаньских гор.Голубоватыми снегами скованНа север убегающий простор.И тополя полупрозрачной теньюСтоят в морозном воздухе зимы.В заиндевелых, призрачных растеньяхМир кажется недвижным и немым.И оглушённый снежной тишиною,Легко иду по голубой лыжне,С не знающею старости душою,С родной природою наедине.Но крик дрозда, взлетевшего на ветку,Вдруг разрывает эту тишину.Комочек снега с ветки дрозд стряхнул —Снег падает искрящеюся сеткой.А облака закатной полосыСложили фантастический рисунок.Запечатлён цепочкой синих лунокВ снегу неторопливый бег лисы.На смену дня идёт морозный вечер,Но так прекрасен сумеречный свет,Что даже бремя многотрудных летПочти совсем не ощущают плечи.
Разлука
Тропинкой рыжей в выжженной травеМы долго шли, пересекая остров.И только с перевала, в синевеУвидели развалин грозный остов.И мощный атлантический просторВоздушною и водною пустынейЛежал меж нами, ослепляя взорСияющей, подвижной, свежей синью.Вскипая злобной пеной на камнях,Шумели волны у подножья башен.Спросила, — думая о прежних днях:«Путь предстоящий для тебя не страшен?»
«О зыбкой человеческой судьбе…»
О зыбкой человеческой судьбе,В движенье без конца и без начала,Быть может, обо мне и о тебеПромчавшаяся чайка прокричала.
Что ж? посидим, в раздумии покурим.Ты отпускаешь одного меня,На склоне лет, навстречу трудным бурям,На склоне лет, навстречу новым дням…
1955.«В убогой комнате дешёвого отеля…»[34]
В убогой комнате дешёвого отеля,Бездомности заслуженный удел,Подушки смятые и на постелиМолчание осиротелых тел.
Твоей рукой отдёрнутая штора.Холодный зимний беспощадный свет.И вот уже нам кажется позоромТа радость жгучая. Призыв-ответ.
О, как всё это вынести мы сможем?— Деревья за окном. Пустой бульвар.И на мучительно-случайном ложеЛюбви испепеляющий пожар.
ПарижНа Луаре (в поезде)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
