Иловайский дневник - Роман Зиненко

Возможно, кто-то будет искать оправдания людям, которые злоупотребляли спиртным в те дни, ссылаясь на то, что ввиду тяжелой психологической ситуации таких людей можно понять. Что у них не было иного выбора. Но как же тогда быть с теми, кто, пребывая в тех же условиях, находил в себе силы держать оборону и выполнять поставленные задачи? Если бы не они, то никто не дожил бы до выхода из Иловайска. Да и выхода никакого не было бы.

Я помню растерянные лица командиров, которые, глядя на моральное разложение некоторых бойцов, не могли найти тех, кому можно было бы доверить выполнение той или иной задачи. К счастью, большинство бойцов вели себя адекватно и не теряли голову.

Общаясь со своими товарищами, я старался хоть немного пробудить в них чувство оптимизма. Одним из «козырных тузов» моих доводов была поговорка, что «Если Господь кого призовет, то кто Ему откажет? А если не призовет, то без Его воли никто к Нему не попадет». Когда я произносил это вслух, то мои слова относились не только к моим товарищам, но и к себе самому. Убеждая других, я убеждал и утверждал в этой мысли самого себя. Легко философствовать, сидя в уютном кресле под теплым пледом перед камином и с сигарой в зубах. Легко быть смелым, когда рядом нет опасности и ничто не угрожает. Тогда я тоже боролся со своим страхом и бесконечно благодарен тем людям, которые в тот момент смогли вывести меня из этого угнетенного состояния и наполнили силой и верой в неизбежность благополучного выхода из той сложной ситуации, в которой мы все тогда оказались. Первый из них — это мой командир взвода Дэн. Он был менее восприимчив к пораженческим настроениям и считал себя в некотором роде «заговоренным». Возможно, это его защитная реакция от страха. Ему вообще нельзя показывать свой страх, он — командир, и на него смотрели мы. «Страха нет, потому что я неуязвим и буду делать все, чтобы победить и выйти из самой сложной ситуации», — рассуждал примерно так Дэн. 23 августа, когда кольцо вокруг нас только начинало сжиматься, Денис предлагал полковнику Печененко рассмотреть возможность выйти из города и проселочными дорогами вырваться из «котла», но полковник не мог с этим согласиться:

— Есть приказ держаться, и мы будем его выполнять. В конце концов, «Донбасс» держится, несмотря на потери. Разве мы можем их оставить?

Больше к этому вопросу не возвращались.

Дэн действительно производил впечатление заговоренного. Когда мы под его руководством перемещались под обстрелом, то чувствовали себя в полной безопасности и безоговорочно выполняли его команды. Иногда, во время движения, он резко останавливался и говорил: «Стоять!», и все замирали как вкопанные. В этот момент перед нами свистели пули. Затем Дэн снова командовал: «Быстро за мной!», и те, кто немного тормозил, замечали, как очень близко от них ложатся пули, и ускоряли бег. Мне всегда казалось немного смешной привычка Дениса носить, не снимая, на голове кепку. Даже под каской. Даже ночью. Всегда. Торчащий из-под каски козырек кепки часто вызывал у меня улыбку. На козырьке кепки всегда был пристегнут фонарик, который Денису подарил Зампотыл. Дэн мало кому об этом говорил, но мне признался, что не снимает кепку потому, что под кепкой у него находится его личный оберег — маленькая иконка Божьей Матери. Она была у него уже давно и, с его слов, постоянно выручала в самых безнадежных ситуациях. Не могу сказать, что он был сильно набожным, но, вне всякого сомнения, был человеком верующим. Во всяком случае, уважительно относился ко всему, что касалось вопросов религии и веры. С самого начала нашего знакомства Дэн привык к тому, что я никогда не принимал пищу без благодарственной молитвы, и он всегда ждал ее окончания, чтобы приступить к еде. Он вообще иногда в шутку называл меня взводным пастором. Каждый раз, когда «халк» куда-либо выезжал, я громко спрашивал у своих пассажиров: «Православные есть?» — на что в ответ всегда раздавалось дружное: — «Есть!» После чего я произносил, уже ставшее традиционным, напутствие «с Богом», и лишь тогда мы трогались в путь. Наверное, у каждого человека есть свои маленькие секреты, касающиеся суеверий, которые в определенные моменты жизни влияют на наши взгляды и поступки, оберегая (в чем мы абсолютно уверены) от случайной или вполне реальной беды. Чем чаще нам удается выбираться из сложных ситуаций по воле случая, тем крепче становится вера в оберегающую силу персональных амулетов и оберегов. Видимо, эта вера часто помогала Дэну избежать всевозможных бед и опасностей в его жизни. Его уверенность в своей неуязвимости внушала уверенность и тем, кто был рядом с ним, и потому мы все старались всегда как можно ближе, держаться возле своего командира. Подтверждением этого был тот факт, что до сих пор в нашем взводе не было ни одного раненого или убитого.

Иловайская школа 25 августа 2014 года

Для себя я сделал однозначный вывод: чтобы преодолеть страх, нужно идти ему навстречу. Тогда он отступает и в человеке появляется иммунитет от этой напасти. В следующий раз он уже не оказывает такого влияния, пока человек не столкнется с более сильным его проявлением.

Обстрелы продолжались в течение всего дня с небольшими перерывами. После окончания одного из них руководством было принято решение об эвакуации тяжелораненых и погибших. Обычно раненых вывозила машина «скорой помощи» в сопровождении одного или двух бойцов, но в тот момент руководство приняло решение усилить сопровождение «ниссаном» с АГС-17 и четырьмя бойцами. Тела погибших погрузили в одну машину, а раненых разместили в покрытой тентом «газели». Ребята помогли занести и аккуратно уложить в кузов «газели» Андрея Савчука, Гришу Правосека, Савченко Витю и других раненых. Все были в сознании и, несмотря на серьезные ранения, не производили впечатления безнадежных.

Гриша Правосек перед эвакуацией

По личному распоряжению комбата в сопровождение были отправлены командир второй роты Мангуст, Иван Крым, Помидор и Коля Спартак. Тогда мало кто знал о распоряжении Берёзы, и восприняли их отъезд как бегство. Позже, во время остановки колонны в Агрономическом, Помидор не знал, с кем первым начать драку, так как каждый называл его трусом, думая, что он решил уехать из школы, прихватив АГС и несколько «улиток» к нему. От недостаточной информированности и будучи чрезмерно эмоциональными, мы тогда, возможно, не совсем справедливо относились к Володе Тугаю. Впоследствии он героически проявил себя при выходе из окружения, за что был отмечен руководством батальона.

Греемся на солнышке… На переднем плане Александр Лебедь (Генерал), в бандане — Вячеслав Фокин

Обстановка в городе и вокруг него накалилась, и подобные меры безопасности при сопровождении машин с убитыми и ранеными посчитали целесообразными. Если раньше раненые доставлялись в больницу Старобешево, то сейчас об этом не могло быть и речи. Плотное кольцо надежно замкнулось вокруг всей группировки под Иловайском, и проезд был закрыт. Теперь вывоз был возможен лишь до Многополья. Через оборудованные на дорогах блокпосты «сепаров», которые охранялись в основном «ополченцами», пропускали лишь машины с убитыми. Некоторых наших раненых бойцов укрывали в таких машинах и провозили через окружение. Иногда боевики обстреливали из автоматов кузова машин, чтобы убедиться, что среди убитых нет живых бойцов. Некоторые ребята, которым довелось пройти этим маршрутом в машинах, заполненных убитыми побратимами, делились своими эмоциями и переживаниями. Это было ужасно унизительно, что ты не можешь ничем ответить обстреливавшему кузов боевику, поскольку не в состоянии пошевелиться от ран и не имеешь под рукой даже гранаты.

«Газель» с ранеными, машина с погибшими и пикап сопровождения успели вовремя отъехать от школы, поскольку сразу же после их отъезда возобновился обстрел.

Считаю уместным оставить здесь свидетельство Спартака, сопровождавшего машины с ранеными и погибшими ребятами. Так как он стал свидетелем событий, которые, как мне кажется, имели важное значение для доказательства присутствия российских войск под Иловайском. Машинам, выехавшим со школы, удалось преодолеть этот путь и выполнить задачу по сопровождению, не сделав ни единого выстрела, но когда они прибыли в Многополье, то поняли, что этот участок подвергается обстрелам и атакам не меньше, чем Иловайск. Возможно, это происходило из-за большой концентрации сил ВСУ и штаба с командованием, которое руководило всей Иловайской операцией. Когда «двухсотые» и «трехсотые» были выгружены, экипаж пикапа с бойцами «Днепра-1» направился в штаб, чтобы доложить о выполнении задания и подзарядить радиостанции. Парни собирались возвратиться в город, но возле штаба их встретил командир батальона Берёза Юрий Николаевич. Он каждого из них обнял и сказал, что рад видеть их живыми. Далее хочу оставить воспоминание Спартака без искажений: