Три круга Достоевского - Юрий Кудрявцев

Митя — иное. Он действительно широк. В нем не только сладо­страстие и жажда денег. Деньги вообще для него не самоценны. Отношение к ним у него рогожинское. Он разбрасывает деньги, показывая тем свою широкость, особенно заметную на фоне рас­четливых поляков. Федор на такое не способен.

Митя мечется в поисках денег, нужных ему для спасения чес­ти. Федор Павлович в этой ситуации лишь бы цинично ухмы­лялся. Митя поступает как «рыцарь чести», давая показания пос­ле ареста. Отец его на такое не способен.

Митя бесхитростен. Большинство улик, выдвинутых против него после ареста, он «подбросил» сам. Он всюду выкрикивал угрозы, наговаривал на себя: «А не убил, так еще приду убить» [10, 9, 177], Федор Павлович знает, где и что надо сказать.

Митя верит в людей. Он опровергает предположение, что от­ца убил слуга Григорий: «... честен всю жизнь и верен отцу как семьсот пуделей» [10, 10, 200]. Хотя у него и мелькает мысль, что убил Смердяков, но и ее он гасит.

Митя простодушен. Ему кажется, что соблазнитель Грушеньки Самсонов (почти Тоцкий из «Идиота») страдает душевно за свой грех. А у того и мысли нет об этом, он просто издевается, над Митей.

Такого отношения к людям нельзя ожидать от Федора Пав­ловича.

Подумав, что все равно, умереть ли честным или подлецом. Митя отказывается от этой мысли: «Нет, господа, умирать надо» честно!..» [10, 9, 612]. У Федора таких колебаний нет.

Митя — человек с достоинством. Он не лишен чувства жало­сти и сострадания. Ударив Григория, он соскочил с забора if осмотрел его совсем не для того, чтобы убедиться, жив ли «сви­детель», как это позднее истолковали.

Честность Мити подтверждают и другие люди. Вот как ха­рактеризует Митю Ракитин: «Пусть он и честный человек, Ми­тенька-то (он глуп, но честен); но он — сладострастник. Вот его определение и вся внутренняя суть» [10, 9, 103]. Ракитин прав, лишь говоря о честности, хотя акцент он делает на другом, — на то он и Ракитин. Суть Мити шире сладострастия. Последнее у Мити есть. Но оно иное, чем у его отца. Оно управляемое, сдерживаемое. Как я уже говорил, Катерине Ивановне он обе­щал деньги, преследуя сладострастную цель. Она пришла, го­товая платить. Он дает деньги, не требуя и не беря платы. Фе­дор Павлович никогда бы так не сплоховал.

Сладострастие Мити имеет границы. Если бы ему пришлось быть в компании отца и решать вопрос, женщина ли Лизавета Смердящая, то он ответил бы отрицательно.

Когда-то Митя заметил, что человек слишком широк, и не­плохо бы его сузить. Сужать в широкости можно разное. Что бы сузил Митя, доброе или злое? Ушел бы он в сторону от отца или к нему приблизился? О себе он замечает, что всю жизнь жаж­дал благородства, «а между тем всю жизнь делал одни только пакости» [10, 9, 574]. Эта самокритичность и говорит о том, в ка­кую сторону хочет сузить себя Митя. Он хочет избавиться от карамазовщины. Но не знает, как это сделать. Он думает, что можно изменить жизнь, уехав куда-то. Но перемена возможна не от внешнего, а от внутреннего. Внешнее — повод. Таким поводом и стала катастрофа, нависшая над героем. Катастрофа — это тот сдвиг, в котором Митя нуждался. Она сузила его, возродила в нем человечное, отсекла «карамазовское». Митя хочет сам отвечать за свои поступки. Хотя и не за те, за которые его судят

(тут он не виноват). Он не хочет бежать в Америку, он хочет пострадать.

Митя уже пожинает плоды наказания, еще до суда. Первый из них — это пренебрежение к нему людей в Мокром, которые еще вчера, когда он сорил деньгами, готовы были целовать его ноги.

Когда-то у Зосимы, выслушав слова отца, Митя по их поводу заметил: «Ложь все это! Снаружи правда, внутри ложь!» [10, 9, -94]. Это многозначные слова. Федор Карамазов — это ложь сна­ружи и ложь внутри. Митя — это ложь снаружи. Внутри его за­ключена глубокая, способная жить, хотя и приглушенная, правда.

Отец и сын противостоят во многих отношениях. Хотя у них есть и нечто общее. Но один из них способен жить, переродиться, хотя впереди у него двадцать лет каторги. «Беспутен был, но доб­ро любил» [10, 10, 308]. Так говорит о себе Митя. Федор Павло­вич, будучи беспутным, добра не любил.

А потому совсем не случайно поклоняется Мите Зосима, верит в него Алеша, уважают его дети.

Митя — плод «случайного семейства». Он не мог получить здорового нравственного начала в своей семье. Он вообще был лишен семьи. Хорошо это или плохо? Думаю, что в данном случае хорошо. Ибо такие родители для ребенка хуже отсутствия родителей. То, что Митя способен к возрождению, видимо, и обусловлено во многом отсутствием контактов с отцом. Вопреки отцу. Живи он с отцом, разврат мог принять форму необратимую.

Исковерканное детство Мити глубоко отложилось где-то в его подсознании. Напуганный своим детством, он нередко думает о детях. Суть его дум проявилась во сне. Он видит погорельцев, во­пиющую бедность, плачущее «дитё» и задается вопросом: «... по­чему это стоят погорелые матери, почему бедны люди, почему бедно дитё, почему голая степь, почему они не обнимаются, не целуются, почему не поют песен радостных, почему они почернели так от черной беды, почему не кормят дитё?» [10, 9, 629]. Вспом­нив, что о снах говорил Достоевский в «Преступлении и наказа­нии», увидим, что мучает Митю. Перед ним, видимо, постоянно стоят картины его собственного детства, безрадостного, поруган­ного.

Средний сын Федора Карамазова, двадцатитрехлетний Иван. Многое отличает его от Мити. Он от того же отца, но от другой, весьма благородной матери. Воспитывался хотя и у разных людей, но более о нем заботящихся. С семи лет без родителей. Сначала прошел через того же слугу Григория, затем его воспитывала ге­неральша Ворохова, а позднее — ее наследник, губернский предво­дитель дворянства, благороднейший, гуманный, «какие редко встре­чаются», человек. Учился Иван у лучших педагогов в гимназии, окончил естественный факультет университета, пишет статьи, знает Канта.

В отличие от Мити, не просил у отца никаких денег. Учась в. университете, кормил себя сам. Уравновешен, «до трактиров во­обще не охотник».

Приехал по делу отца и Мити. С последним встретился впер­вые. Если у Мити наиболее развиты чувства, то у Ивана — ум. Чувства его притуплены. В нем нет любви к другим людям, он не верит в человеческую добродетель, уверен в низкой природе чело­века. У него нет никакого желания хоть как-то вмешаться в спор отца и брата. У него есть на этот счет один ответ: «Один гад съесг другую гадину, обоим туда и дорога» [10, 9, 179]. У него нет же­лания разобраться, он не может понять, что Митя не совсем ра­вен отцу. После убийства отца Иван верит, что убил Митя. Не по­нимая сути своего брата, он советует ему бежать в Америку.