Убийство в проходном дворе: четыре дела Эркюля Пуаро (сборник) - Агата Кристи

– О, Жервас, Жервас!

Пуаро резко бросил через плечо:

– Уведите леди Шевенэ-Гор. Тут уже ничего не поделаешь.

Пожилой мужчина с военной выправкой повиновался. Он сказал:

– Идем, Ванда. Идем, дорогая. Ты ничего не сможешь сделать. Все кончено. Рут, помоги матери.

Но Рут Шевенэ-Гор протиснулась в комнату и теперь стояла рядом с Пуаро, который склонился над жуткой обмякшей фигурой в кресле – над телом человека геркулесовского сложения с бородой викинга.

Она спросила низким, напряженным, странно сдавленным и глухим голосом:

– Вы уверены, что он… мертв?

Пуаро поднял взгляд.

Лицо девушки полыхало от какого-то чувства – явно сурово сдерживаемого и подавляемого, которое он не мог распознать. Это было не горе – казалось, что это нечто вроде полнейшего ужаса и возбуждения.

Маленькая дама в пенсне прошептала:

– Дорогая, ты не думаешь, что твою маму следует…

Рыжеволосая девушка вскричала высоким надрывным голосом:

– Так, значит, это была не машина и не пробка от шампанского! Мы слышали выстрел!

Пуаро повернулся к ним.

– Кто-то должен позвонить в полицию…

– Нет! – отчаянно выкрикнула Рут Шевенэ-Гор.

Пожилой мужчина с лицом юриста сказал:

– Боюсь, этого не избежать. Вы не возьмете это на себя, Бэрроуз? Хьюго…

Пуаро спросил высокого молодого человека с усами:

– Вы мистер Хьюго Трент? Мне кажется, было бы неплохо, чтобы все, кроме нас с вами, покинули эту комнату.

И снова его полномочий никто не оспаривал. Юрист вытеснил всех наружу. Пуаро и Хьюго Трент остались наедине. Молодой человек воззрился на него:

– Послушайте, кто вы такой? В смысле, я понятия об этом не имею. Что вы тут делаете?

Пуауро достал из кармана визитницу и выбрал карточку.

Хьюго Трент уставился на нее:

– Частный детектив? Ого! Конечно, я слышал о вас… Но я все равно не понимаю, что вы здесь делаете.

– Вы не знаете, что ваш дядя… он ведь ваш дядя, не так ли?

На миг Хьюго глянул на покойного.

– Старик-то? Да, он мой дядя. Все верно.

– Вы не знали, что он послал за мной?

Хьюго покачал головой. Затем протянул:

– Я не знал об этом.

В его голосе звучало какое-то трудноуловимое чувство. Глаза его казались застывшими и тупыми – такое выражение, подумал Пуаро, бывает хорошей маской в момент потрясения. Он тихо сказал:

– Мы ведь в Уэстшире? Я хорошо знаком с вашим главным констеблем[27], майором Риддлом.

– Риддл живет в полумиле от нас, – сказал Хьюго. – Он, вероятно, сам приедет.

– Это было бы очень кстати, – сказал Пуаро.

Он начал осторожно передвигаться по комнате. Затем отодвинул оконную штору и обследовал французские окна, пробуя открыть их. Те были закрыты.

На стене за столом висело круглое зеркало. Оно было разбито. Пуаро наклонился и поднял какой-то маленький предмет.

– Что это? – спросил Хьюго Трент.

– Пуля.

– Она прошла сквозь его голову и разбила зеркало?

– Похоже на то.

Пуаро скрупулезно положил пулю на то самое место, где подобрал ее. Затем подошел к столу. На нем лежали аккуратно сложенные в стопки бумаги. На кипе промокательной бумаги лежал листок с надписью «Простите», написанной неровным почерком печатными буквами.

– Наверное, он написал его непосредственно перед тем, как… сделать это, – сказал Хьюго.

Пуаро задумчиво кивнул, снова посмотрел на разбитое зеркало, затем на покойника. Чуть нахмурился, словно в замешательстве. Потом подошел к двери, криво висевшей, со сломанным замком. В двери не было ключа, насколько он знал, – иначе сыщик не смог бы заглянуть в замочную скважину. На полу не было никакого намека на ключ. Пуаро склонился над убитым и пробежался пальцами по его телу.

– Вот он, – сказал он. – Ключ в кармане.

Хьюго достал портсигар и закурил. Говорил молодой человек довольно сипло.

– Все выглядит совершенно ясным, – сказал он. – Дядя заперся здесь, нацарапал записку на листке бумаги и затем застрелился.

Пуаро задумчиво кивнул. Хьюго продолжал:

– Но я не понимаю, зачем он послал за вами. В чем дело?

– Это довольно сложно объяснить. Пока мы, мистер Трент, будем ждать полицию, может быть, вы расскажете мне, кто все эти люди, которых я тут встретил по приезде?

– Кто? – почти рассеянно сказал Хьюго. – О да, конечно. Извините. Может, мы сядем? – Он показал на небольшой диванчик в самом дальнем от тела углу комнаты, а затем нервно продолжил: – Итак, Ванда – моя тетка, вы знаете. И Рут, моя кузина. Но с ними вы знакомы. Еще одна девушка – это Сьюзен Кардуэлл. Она просто гостит здесь. Полковник Бери. Это старый друг семьи. Мистер Форбс. Он тоже старый друг семьи; кроме прочего, он еще является семейным адвокатом и все такое. Оба старикана в юности были влюблены в Ванду и до сих пор являются ее верными и преданными поклонниками. Это смешно, но довольно трогательно. Затем Годфри Бэрроуз, секретарь старика… то есть дяди, и мисс Лингард, которая помогает ему писать историю рода Шевенэ-Горов. Она копает исторический материал для писателей. Вроде бы все.

Пуаро кивнул. Затем спросил:

– Как я понимаю, вы действительно слышали выстрел, убивший вашего дядю?

– Да. Мы подумали, что это хлопнула пробка от шампанского – по крайней мере я так подумал. Сьюзен и мисс Лингард решили, что это выхлоп машины снаружи – дорога проходит довольно близко, понимаете.

– Когда это было?

– Где-то в десять минут девятого. Тогда Снелл в первый раз ударил в гонг.

– И где вы были, когда услышали его?

– В холле. Мы… мы еще посмеялись по этому поводу – поспорили, знаете ли, откуда этот звук. Я сказал, что из столовой, Сьюзен – что из гостиной, мисс Лингард сказала, что откуда-то сверху, а Снелл сказал – что с дороги, только слышим мы его из окна вверху лестницы. Сьюзен тогда спросила: «Есть еще теории?» А я рассмеялся и сказал, что всегда еще есть убийство! Теперь как-то мерзко об этом даже думать…

Его передернуло.

– Никому не пришло в голову, что сэр Жервас мог застрелиться?

– Нет, конечно же, нет!

– То есть вы понятия не имеете, почему он мог застрелиться?

– Ладно, наверное, мне не стоило бы этого говорить… – медленно начал Хюго.

– У вас есть идея?

– Да… ну… трудно объяснить. Естественно, я не ожидал, что он покончит с собой, но все равно я не слишком удивлен. Дело в том, месье Пуаро, что мой дядя был чокнутый. Все это знали.

– Вы считаете это достаточным объяснением?

– Ну, люди стреляются, когда они даже слегка безумны.

– Восхитительно простое объяснение.

Хьюго уставился на него.

Пуаро снова встал и стал бесцельно прохаживаться по комнате. Она была уютно обставлена в тяжелом викторианском стиле. Здесь были массивные книжные шкафы, тяжелые кресла и несколько настоящих чиппендейловских стульев[28]. Украшений было немного, но несколько бронзовых безделушек на каминной полке привлекли внимание Пуаро и вызвали в нем искреннее восхищение. Он брал их одну за другой и тщательно рассматривал, прежде чем осторожно поставить на место. С самой крайней левой сыщик что-то снял кончиком ногтя.

– Что это? – без особого интереса спросил Хьюго.

– Ничего особенного. Крохотный осколок зеркала.

– Забавно, что выстрел разнес зеркало, – сказал Хьюго. – Разбитое зеркало – к несчастью. Бедный старый Жервас… Удача слишком долго не покидала его.

– Ваш дядя был удачлив?

Хьюго коротко хохотнул.

– Как в поговорке! Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Если он поддерживал аутсайдера, тот выигрывал. Если он вкладывал деньги в сомнительную шахту, в ней сразу же натыкались на жилу руды. Он удивительным образом спасался из самых опасных мест. Его жизнь не раз спасало чистое чудо. Он был хорошим парнем в своем роде, понимаете. Он определенно «много где побывал и много что повидал» – больше, чем большинство его ровесников.

Пуаро пробормотал тоном беседы:

– Вы были привязаны к своему дядюшке, мистер Трент?

Казалось, Хьюго Трент немного опешил от такого вопроса.

– О… ну… да, конечно, – довольно расплывчато сказал он. – Понимаете, с ним порой было трудновато. Ужасно непросто было с ним сосуществовать, и все такое. К счастью, мы с ним нечасто виделись.

– Вы ему нравились?

– По крайней мере я этого не замечал! Кстати, он, так сказать, вообще отрицал мое существование.

– Как это, мистер Трент?

– Ну, понимаете, своего сына у него не было, и он очень болезненно к этому относился. Наследная кровь была для него чем-то вроде предмета одержимости. Уверен, его глубоко ранило то, что после его смерти Шевенэ-Горов на свете не останется. Род, знаете ли, ведет свою историю со времен нормандского завоевания. Старик был последним в роду. Полагаю, с его точки зрения, это было довольно погано.