Сапфик - Кэтрин Фишер

— Но где она? Её можно открыть Ключом, тем, что у Смотрителя?

— Ключом можно открыть лишь Портал.

 И тут Аттия похолодела от страха — Сапфик вдруг размножился, распался на череду одинаковых фигур. Словно отражения в зеркалах, словно Скованные-одной-цепью.

Она в растерянности потрясла головой.

— У нас твоя Перчатка. Кейро говорит…

— Никогда не надевай это чудовище! — змеился в колючих зарослях шёпот Сапфика. — Или тебе придётся делать то, чего оно требует. Сохрани Перчатку для меня, Аттия.

Затрещал огонь. Пепел взлетел над костром. Сапфик истаял, превратился в тень и исчез.

Аттия, должно быть, снова уснула, потому что через некоторое время её разбудил лязг металла. Она села, стала наблюдать, как Кейро седлает лошадь. Хотелось рассказать про свой сон, но тот вспоминался уже с трудом. Аттия зевнула и уставилась на далёкий потолок Тюрьмы.

— Тебе не кажется, что сегодня огни светят как-то по-другому? — спросила она.

 Кейро затянул подпругу.

— Что значит, по-другому?

— Слабее.

Он посмотрел на Аттию, потом задрал голову вверх. С минуту помолчал. Затем вернулся к прерванному занятию, сказав лишь:

— Наверное.

— Уверена, что слабее, — настаивала Аттия.

Огни Инкарцерона всегда были яркими, но сейчас от них осталось лишь жалкое подобие.

— Если Тюрьма делает себе тело, то тратит на это неимоверное количество энергии, вытягивая её из всех своих систем. Может быть, уже отключено не только Ледяное Крыло. И мы никого не встречаем. Тот монстр был последним. Где все?

— Не могу сказать, что это меня волнует.

— А должно бы.

— Закон подонка: не заботься ни о ком, кроме брата своего, — пожал плечами Кейро.

— Сестры.

— Не раскатывай губы, ты — явление временное.

Позже, карабкаясь позади него на коня, она спросила:

— А что будет, когда мы наконец доберёмся, туда, куда нас ведёт Инкарцерон? Просто отдашь ему Перчатку?

Она скорее почувствовала, чем услышала, как Кейро презрительно фыркнул в ворот своей вызывающей красной куртки.

— Смотри и учись, малявка.

— Ты не понимаешь. Кейро, послушай! Мы не должны ему в этом помогать!

— Даже за выход Наружу?

— Выход для тебя. А как же остальные? Что будет с ними?

— Никому в этом аду никогда не было до меня дела, — тихо произнёс Кейро, пуская коня рысью.

— А Финн?

— Даже Финну. Так чего мне о них беспокоиться? Они — не я, Аттия. Они для меня не существуют.

С ним было бесполезно спорить, но проезжая по тёмным джунглям, Аттия задумалась о том, что произойдёт, если Тюрьма прекратит свою жизнедеятельность: навеки погаснут огни, закроются люки подачи еды, исчезнет тепло. Коридоры, залы, мосты быстро и неумолимо покроются слоем льда, рассыплются проржавевшие цепи. Города замёрзнут, опустеют холодные дома, вдоль ярмарочных рядов завоет снежная позёмка, станет ядовитым сам воздух. А люди! Невозможно представить, какая наступит паника, какие страхи вырвутся на волю, какая начнётся война всех против всех — дикая, кровавая битва за выживание. Абсолютный и полный распад, гибель всего живого.

 Забрав с собой свой разум, Тюрьма обрекла бы своих детей на катастрофу.

Огни стали затухать до слабого зелёного свечения. Тропу покрывал пепел, в полной тишине копыта лошади глухо стучали по выгоревшей земле.

— Ты веришь, что Смотритель здесь? — шёпотом спросила Аттия.

— Если это правда, то не так уж хороши дела у моего высокородного братца, — с отсутствующим видом заметил Кейро.

— Если он всё ещё жив.

— Сколько можно повторять? Финн сумеет выпутаться из любой ситуации, так что забудь о нём, — вглядываясь во мрак, ответил Кейро. — У нас и своих забот по горло.

Аттия нахмурилась. Её раздражала манера, с какой Кейро говорил о своём названом брате. Ведь притворяется же, хвастун несчастный, делает вид, что ему всё равно, что ему ни капельки не больно! Иногда ей хотелось наорать на него, но это было бы бесполезно, и ответом была бы лишь ухмылка и равнодушное пожатие плечами. Бросая всему и вся вызов, Кейро прикрывался высокомерием, словно несокрушимой бронёй, которая незаметно стала частью его существа — как золотистые волосы и холодные синие глаза. Лишь однажды, когда Тюрьма, жестоко издеваясь, обнаружила перед всеми его несовершенство, Аттии удалось заглянуть за эту защиту. Конечно, Кейро никогда не простит этого Тюрьме, как никогда не простит то презрение, которое испытывает к самому себе.

Лошадь остановилась. Заржала, прижав уши.

Кейро встревожился:

— Заметила что-нибудь?

Их по-прежнему окружали дикие колючие заросли.

— Нет, — ответила Аттия.

И тут ей что-то послышалось. Слабый, очень отдалённый звук, похожий на шёпот в ночном кошмаре.

Кейро тоже услышал.

— Голос? Что он говорит?

Слабый, повторяющийся снова и снова, короткий выдох.

Аттия замерла на месте. Наверное, это сумасшествие, потому что подобное невозможно. И всё же…

— Кажется, кто-то зовёт меня по имени.

— «Аттия! Аттия! Слышишь меня?»

Джаред настроил выходной сигнал и попробовал снова. Он проголодался, но так и не прикоснулся к успевшей зачерстветь булочке. Всё равно, лучше оставаться здесь, чем пировать в компании с королевой там, наверху.

Заметила ли она его отсутствие? «Только бы не заметила!» — мысленно взмолился он, прикасаясь к клавиатуре дрожащими пальцами.

Над его головой висел развороченный экран — голые провода и микросхемы, торчащие из контактов кабели. Портал безмолвствовал, умолк его обычный гул. Джареду начинала нравиться эта тишина. Она успокаивала; даже боль, впившаяся своими острыми когтями ему в грудь, казалось, притуплялась. Где-то там, наверху, кишели интригами лабиринты дворца — башня на башне, комната внутри комнаты. За пределами садов и конюшен простирались земли Королевства, бескрайние и прекрасные под звёздным небом.

А он словно стал чёрной каверной в сердце красоты. Джаред чувствовал за это вину, которая заставляла его работать с усиленной сосредоточенностью. С тех пор как елейная шантажистка Сиа предложила ему тайные знания Академии в обмен на предательство, он перестал спать по ночам и либо ворочался на узкой кровати, либо бродил по тихим садам. Погрузившись в собственные надежды и страхи, он далеко не сразу заметил следующих за ним по пятам шпионов королевы.

Тогда, перед банкетом, он отправил ей короткую записку.

«Я принимаю Ваше предложение. Отбываю в Академию завтра на рассвете. Джаред Сапиенс».

Страшные слова, слова предателя. Вот почему он сейчас здесь.

Двое соглядатаев следовали за ним до Башни Сапиентов, он был в этом уверен, но по Протоколу они не имели права проникнуть внутрь. Здесь, при дворе, Башня Сапиентов представляла собой огромное каменное строение, в котором располагались апартаменты королевских сапиентов. В отличие от его собственного кабинета в поместье Смотрителя, Башня полностью соответствовала Эре: нагромождение комнат, забитых астрологическими картами, алхимической утварью и толстенными фолиантами в кожаных переплётах, не имеющими никакого отношения к истинной науке. Это был настоящий лабиринт, и в первые же дни Джаред обследовал все проходы и тайные подвалы, выводящие прямо к конюшням, кухням, прачечным, винокурням. Так что впоследствии ему легко удавалось отрываться от королевской слежки.

Но для пущей надёжности уже несколько недель лестница, ведущая вниз, к Порталу, охранялась его собственными устройствами. Добрая половина пауков, висящих на пластиковых тенётах в грязных подвалах, являлись его наблюдателями.

— Аттия! Аттия! Слышишь меня? Это я, Джаред. Ответь, пожалуйста.

Это его последний шанс. Появление Смотрителя доказывало, что экран всё ещё в рабочем состоянии. Ловко сфабрикованные помехи не одурачили Джареда — отец Клодии отключил связь, чтобы не отвечать на вопрос Финна.

Сначала он хотел найти Кейро, но Аттия в некотором роде была надёжнее. Он воспользовался записью её голоса и изображения, которое они с Клодией получили посредством Ключа; используя механизм обнаружения, каким однажды — он сам видел — воспользовался Смотритель, Джаред в течение долгих часов экспериментировал со сложными вводными данными. Внезапно, когда он уже готов был сдаться, Портал щёлкнул, затрещал и ожил. Джаред надеялся, что начался поиск точного местоположения Аттии на бескрайних просторах Тюрьмы, но Портал гудел целую ночь, а результата всё не было. Джаред страшно устал и не мог избавиться от чувства, что из его затеи ничего не выйдет.

Он допил остатки воды, вынул из кармана часы Смотрителя и положил их на стол. Маленький кубик звякнул о металлическую поверхность.

Смотритель говорил ему, что этот кубик и есть Инкарцерон. Джаред осторожно тронул его мизинцем.