Побег куманики - Лена Элтанг

Потом, спустя два дня после происшествия, многое разъяснилось: никто в отделе просто-напросто не желает этим заниматься. Несчастный случай — много писанины, груда противоречивых мнений экспертов, возня с бестолковыми свидетелями, а толку — чуть. Раскрывать-то нечего. Убийца не предвидится. Но я не жалуюсь. Это мое первое дело, к тому же серийный маньяк или ревнивый муж понравился бы мне гораздо меньше.

Не хочу здесь писать о том, что я увидела в Хал Сафлиени, но — для памяти — приложу копию собственного отчета, который инспектор Джеймисон назвал розовой археологической лирикой. А на мой взгляд — хороший отчет. Нормальный.

Там, между прочим, написано, что Эжен Лева слышал некий свист.

Занятно, что никто, кроме господина Лева, свиста не слышал.

На мой вопрос: кто и зачем, по его мнению, мог свистеть в Гипогеуме, он ответил: еще неизвестно, какие твари бродят в этой адовой темноте.

22 февраля

Сегодня вызывала француза и доктора, у них расхождения в показаниях, и мне хотелось кое-что уточнить. Месье Лева закатил истерику у меня в кабинете, заявив, что ему необходимо покинуть Мальту и он не намерен торчать тут до второго пришествия.

У него, как он утверждает, частная галерея в Бордо, где буквально на днях должна состояться презентация новой коллеции каких-то невероятных фотографий.

Хозяин шикарной галереи в должности надсмотрщика в археологической экспедиции? Это подозрительно. Это очень подозрительно.

Послала запрос в Бордо по поводу личности месье Лева.

Купила папки для бумаг — прозрачные, лазоревого цвета, и прозрачный лазоревый стакан для карандашей. Теперь у меня на столе полный порядок. Оформляю полицейский участок за свой счет.

Получила первую справку! От комитета по охране памятников. Разрешения на раскопки в это время и в этом месте доктор Расселл не получала и получить не могла. Такие вещи согласовываются заранее с привлечением спонсирующего работы университета и наших чиновников. А с ними, как известно, не забалуешь.

Комитет предлагает передать дело в суд отдельным производством, но я подожду, пока прояснятся детали. Все-таки у меня на руках смертельный случай, а все остальное — бюрократическая ерунда. Погибла молодая женщина — красивая, незамужняя, как и я, юрист, как и я. Наверняка — умница и прелесть.

Аккройд говорит, что у нее отец умирает в Лондоне, он связывался с британскими родственниками, дело швах — придется им хоронить двоих за одну зиму, врагу не пожелаешь.

Джеймисон говорит, что несчастный случай должен быть оформлен за четыре рабочих дня, включая справку о передаче тела в морг.

Вероника говорит, что это похоже на роман про убийство в пустыне, она не помнит чей. Там такая история: невинную женщину, гуляющую в песках, убили стрелой, прилетевшей неизвестно откуда, а потом выяснилось, что все подстроили муж с любовником, внезапно влюбившиеся друг в друга. Не нахожу никакого сходства, но Веронике виднее.

С этой их экспедицией вообще много несуразностей.

Прежнее разрешение на раскопки у них действительно до начала февраля, причем раньше они копали совсем в другом углу Гипогеума, а до этого — в пещерах Ар-Далам. Хотела бы я знать, что там можно выкопать, кроме скелетов карликовых слонов?

Мисс Расселл свернула лагерь, потом снова развернула, мистер Форж вообще не имеет к экспедиции никакого отношения — по его словам. По словам же мисс Расселл — имеет, да еще какое, остальные трое вообще городят какую-то чушь… Который день брожу в потемках.

Я привыкла доверять своей интуиции, она у меня как слишком чувствительная модель автомобильной сигнализации: чуть заденешь — и кричит на всю улицу.

Вот и сейчас кричит. Только не могу разобрать, что именно.

И еще — Вероника увидела у меня Эту Штуку и настаивает, чтобы я ее вернула.

С какой стати? Это самая красивая вещь в моей коллекции. Я уже изменила с ней индийскому ножному браслету с колокольчиками и черному литому пупсу с белыми хитрыми глазами, а это были любимые Штуки в шкатулке Петры Грофф. И потом — кому ее возвращать? Она никому не нужна. Засунут ее в пластиковый мешок с биркой. Надпишут номер и забудут навсегда.

К тому же я подняла ее на полу в проходе, а не на месте происшествия. Так что — отзынь, Вероника! — приобщать ее к уликам вовсе не обязательно.

То : Mr. Chanchal Prahlad Roy,

Sigmund-Haffher-Gasse 6 A-5020 Salzburg

From: Dr. Jonatan Silzer York,

Golden Tulip Rossini, Dragonara Road,

St Julians STJ 06, Malta

Februar, 18

Чанчал, ты молчишь, а вокруг меня сгущаются зимние тучи. Я все чаще думаю о том, что напрасно оставил тебя одного. Ужасные предчувствия терзают меня днем и ночью. Я вижу отвратительные сны — в одном из них я застал тебя с другим мужчиной в номере мальтийского отеля, который занимает доктор Расселл!

Причем ты был наполовину женщиной — я отчетливо видел бледное женское тело, просвечивающее сквозь твою горячую смуглоту, я даже разглядел — о нет! — округлую грудь, пробивающуюся сквозь твою… Можешь представить себе этакий ужас и помрачение?

Объяснить эти кошмары я могу только тем, что на фоне моей звериной — и поверь, не только телесной! — тоски по тебе мне приходится как никогда часто разговаривать с руководителем экспедиции и любоваться ее слабыми бутонами, едва подымающими свитер.

Но начну, пожалуй, с начала, ведь ты ничего еще не знаешь. Мне кажется, что прошло добрых две недели с тех пор, как я писал тебе.

Время растянулось, как шнурок от бильбоке, у меня страшно ломит виски, так всегда бывает, когда я не справляюсь с текущей информацией.

Итак, мы открыли эту комнату, Vorratskammer, ничего особенного там не оказалось, кроме нескольких жухлых сокровищ на радость любезной Фионе.

Впрочем, это я так думал, позднее выяснилось, что кое-что особенное профессор Форж (или кто-то еще успел вынести на свежий воздух до приезда полиции. Судя по их с Ф. просветленным лицам, это кое-что имеет немалый научный вес, подумал я тогда и оказался прав.

Глиняная чаша унций на двести. В ней мелкие темноватые слипшиеся предметы, которые нам показали только мельком, что до меня, то я не слишком и настаивал.

К тому же во время раскопок, точнее, в первые минуты пребывания внутри камеры случилось ужасное несчастье. Но я не стану писать об этом, чтобы тебя не расстраивать.

Завтра утром Оскар обещал объяснить все поподробнее, при этом он скорчил загадочную мину, достойную Эркюля Пуаро в его худшей, британской версии, той, что показывали по каналу MGM.

Но боюсь, что завтрашнее утро, а также несколько последующих он проведет в участке вместе с досточтимой Фионой. Кстати, несмотря на тот факт, что случившееся в кенотафе несчастье касается Оскара Тео более, чем кого-нибудь другого, он держится холодно и неприступно и совершенно не выглядит человеком, переживающим чудовищную потерю.

Не удивлюсь, если он давно мечтал избавиться от бледной Дианы в облаках[55]… Впрочем, ты не любишь Эдгара По, и мое сравнение тебе ничего не скажет.

Что до меня, то я наслаждаюсь вынужденным бездельем, единственное, что омрачает мои спокойные зимние дни, — это отсутствие в моем номере балкона, где я мог бы покурить свою трубку, глядя в вечернее небо.

Помнишь мою террасу на Markus Sittikus Strasse, где мы потягивали вино из тяжелых бокалов муранского стекла? Я уже забыл, каковы они на ощупь.

Чувствую себя сосланным в деревню царедворцем, которому снится его должность при дворе и долгие бархатные рукава, расшитые жемчугом и адамантами.

Если бы я имел герб, то написал бы на нем что-нибудь вроде Man verwundert mich, um zu genesen[56], впрочем, ты это вряд ли переведешь.

Прошу тебя, не тяни с ответом.

ЙЙ

без даты

uknu

разговоры за завтраком с магдой разрывают мне сердце

в доме ни крошки! говорит она, зато есть пища для пересудов, думаю я, спускаясь в кафе за пирогом с queso manchego, но все напрасно — ей нечего надеть, нечего надеть, платье лопнуло по шву, обнажив магдину сердцевину, набитую снежной ватой, перепуганные цепочки рассыпаны на кухонном столе, она склоняется

над ними, прикусив губу, я слышу острый, дождевой, нарастающий запах ссоры и говорю, говорю

ляпис-лазурью, говорю я, растертой в порошок и смешанной с воском, расписывали мавританские покои, ее вешали аккадским судьям на шею, чтобы те не врали, из нее была сделана борода быка, найденного в уре, в царской просторной могиле, да послушай же, магда!

магда носит лазуритовые бусы на крепкой своей валлонской шее с полосами от небрежного загара и считает их дешевкой, правда — чесночку не дает и притронуться, магда знает место своим вещам! не хуже грифона, стерегущего гиперборейское золото, не хуже гишзиды с двумя рогатыми змеями, мимо магды не проскочишь, о нет! у нее морозильные яблоки в глазах, она не верит в то, что вещи живут не прошлым, а позапрошлым своим бытием, она плохо спит, но не станет сушить и толочь с медом уши дракона или оборачивать вокруг запястья кожаный ремешок, вымоченный в пене загнанной лошади, нет — она выпьет горячего рому с медом, и засунет ладонь с выгнутым средним пальцем между своих высоких ног, и станет потирать не спеша, вызывая раба лампы, запальчивого раба, что служит ей добрых двенадцать лет, а все не дождется ни покоя, ни воли