Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Улыбку Алексея сквозь его бороду было трудно заметит, но Саша все же заметила некоторые ее черты, доброжелательные и любящие.
– Как же ты похожа на свою мать, когда так говоришь.
Саша улыбнулась в ответ, но улыбка была частично фальшивая. Она никогда не видела маму, у нее даже не было ее фото, чтобы хоть раз взглянуть на ее волосы, глаза, уши, лицо… На все. Алексей редко говорил о Диане, но теперь вдруг, ни с того ни с сего…
– Я соглашусь с тобой, – сказал Алексей. – Мы должны помочь Виктору, однако разведчик теперь из меня никакой. – Как бы в доказательство своих слов отец снова показал свою культю из-под одеяла и поспешил ее спрятать, словно хотел видеть ее как можно реже.
– Я уже подумала над этим! – успела возразить Саша. – Ты будешь преподавать тот самый язык, которому обучал до катастрофы. Ну этот, как его…
– Латинский?
– Да!
– Вот уж не знаю, кому в наше время может понадобиться этот язык. – Выдохнул Алексей.
– Мне понадобится! – смело заявила Саша. – Ты будешь учить меня в свободное время, а я буду учить следующее поколение, и там, в будущем, он обязательно когда-нибудь понадобится!
– Развитие образования, хочешь сказать? Задумка интересная, молодец. – Похвалил отец дочь. – Обязательно переговорю об этом с Виктором. Учиться никогда не поздно.
Саша даже заерзала на стуле от чувства гордости, потоком нахлынувшее на нее. Ей было приятно, что отец поддержал идею.
– Я читал твоей маме Шекспира на латыни. Был такой драматург давным-давно. – сказал Алексей.
– А сможешь прочесть?
– Ну… – засомневался Алексей. – Попробую.
Отец поднес кулак ко рту, кашлянул, напоминая важную особу на сцене, и запел:
Non oculis aequat, fateor, mea Cynthia solem,
curaliis impar eius in ore rubor;
pectora prae nivibus prope dixi gilva, comaeque
si sunt fila, eius fert nigra fila caput
Перевод:
(Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч, открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.)
В голосе отца отчетливо слышались две эмоции: скорбь и любовь, придающие этому достаточно черствому по звучанию языку, как показалось Саше, мягкий и теплый оттенок. Саша ничего не поняла из пропетых ее отцом слов, но и без перевода эта песня тронула ее до глубины души хотя бы потому, что пелась она голосом ее отца.
Как только отец закончил, лицо его переменилось, стало бледным и немного грустным.
– Вот уже несколько лет не говорил ни слова на этом языке, – сказал он, а затем горько заплакал, напугав Сашу. Дочь немедленно кинулась к отцу, обнимая его и утешая, шепча нежные слова на ухо. Никогда прежде она не видела его таким беспомощным и слабым.
– Папочка, ты чего?
Алексей шмыгнул носом, посмотрел на дочь и дотронулся кончиками пальцев до ее щек, по которым уже успели пройтись слезы.
– Все хорошо. Просто я вспомнил твою маму, вспомнил, как сильно ее любил. Я читал ей этот стих, когда мы лежали на пляже «Красная жемчужина», и именно там мы зарыли в землю у самого песка нечто ценное, дорогое мне. Как бы я хотел сейчас оказаться на этом пляже, выкопать это и…
– А что там, пап?
– Любовь, Сашка, – недолго думая, ответил Алексей.
Он будто говорил сам с собой, тупо уставившись на одеяло, что заставило Сашу волноваться.
– Доченька, запомни: северный пляж «Красной жемчужины», там, где грунт граничит с песком, есть высокое дерево, прямо напротив домика для проката серфинга, который уже наверняка разрушен. Так вот, на этом дереве есть инициалы, вырезанные ножом, – Л, Д и С. Это я, ты и твоя мама. Если ты когда-нибудь окажешься на берегу «Жемчужины», то обязательно отыщи это дерево. Хорошо?
– Мы туда доберемся вместе, – сказала Саша. – Вместе дойдем после того, как найдем новую землю.
Он словно не обратил внимание на слова дочери и сказал следующее:
– Саш, пришло время рассказать тебе нечто важное. Ты уже совсем взрослая, и мне надоело держать в себе все то, что годами накапливалось в моем сердце.
Девушка не сводила глаз с отца и догадывалась, о чем сейчас пойдет речь. Ей всегда хотелось услышать это, но именно сейчас она бы лучше выбежала прочь. Однако, было уже поздно – отец начал говорить.
– Настало время рассказать, что случилось с твоей мамой.
7. Семья Леоновых
2019 год. Конец сентября.
День 6.
Диана не сводила взгляда с трупа молодой девушки, лежащей возле ее ног. Трупа той самой молодой девушки, что пыталась убить ее несколько минут назад. Теперь она лежит тут, мертвая, лишь с половиной головы. Маленькие кусочки черепа и мозгов девушки после выстрела разлетелись по всей комнате.
Наконец она собралась духом и перевела взгляд с трупа на своего мужа.
– Что происходит?!
Леша взял маленький, завернутый в одеяло комок – свою дочь, и принялся ее покачивать, резкими и быстрыми движениями. Но малышка не переставала плакать, оглушая обоих родителей.
– Нам нужно уезжать отсюда, сейчас же, – сказал он, словно не услышав вопроса; он передал Сашу в дрожащие руки жены. – Я быстро соберу все необходимое и поедем в охотничий домик моего отца.
Диана прижала дочь к груди и нежно принялась ей что-то нашептывать, отчего крик маленькой Саши постепенно начал сходить на нет. Пока Диана совершала магию материнства, Алексей как ошпаренный бегал по квартире и бросал в чемодан, найденный им под кроватью, все, что он считал нужным и необходимым. В чемодан полетели без разбору: несколько футболок, куртки, носки. Затем он взял рюкзаки, с которыми они обычно ходили летом в лес на пикник, и сложил туда всю еду из холодильника. Внутри рюкзаков оказались яйца (наверняка уже раздавленные впопыхах), колбасы, пара банок консервов, сыр, молоко. Туда же пошло детское питание, почти все его запасы, хранившиеся на кухне. Через пару минут рюкзаки располнели настолько, что своим видом напоминал валун с торчащими во все стороны острыми и тупыми концами.
Леша подошел к разбитому окну, вынул пистолет из кармана, снял с предохранителя. Он отодвинул штору и впустил внутрь бледный дневной свет: снаружи слышались звуки рычания и возни, словно какая-то собака грызла свою кость. Затем последовали звуки разрываемой плоти, и Диана успела заметить, как муж сморщился, видя то, чего не видела сейчас она.
И слава Богу, подумала она.
Леша задвинул штору, сунул пистолет за пояс, предварительно поставив его на предохранитель, а потом побежал к рюкзакам, поочередно закидывая их себе за плечи.
