Танец с Клинком - Кирилл Корзун

запрет, Ватацуми! – отрезал Хандзо, стараясь не смотреть на хранителя. – Если не я, то его накажут боги!

– Ты ему ничего не рассказал, старик! Он не знал о запретах! – зло прошипел миниатюрный дракон, ощерившись на самурая пастью, полной острых клыков. – Богам больше нет дела до смертных! Они проиграли и упустили свой шанс править этим миром! Твой внук ошибся. Всего лишь сбился с пути. Помоги ему!

Вихрь вокруг сакуры словно уловил настроение спорщиков и усилился. Он взвыл, по-волчьи тоскливо и протяжно. Взвыл, подхватив опавшие лепестки с земли и взметнув их высоко в небо, раскручивая безумную карусель устремившейся в небеса спирали.

– Нельзя помочь тому, кто добровольно отдаёт себя демону. Единожды заполучив власть над человеком, демон обретает её навсегда. Мой внук более не принадлежит себе. Он стал Одержимым…

– Бой на Грани Миров! Подготовь его, обучи танцу теней! – продолжал настойчиво шипеть дракончик, обвивая змеиное тело вокруг ножен с мечом и гарантированно запечатывая их собой. – Во имя рода!

Вихрь кружащихся лепестков резко уменьшился, уплотнился, формируя изменчивый танцующий кокон чуть выше человеческого роста, шелестящий и распространяющий дурманящий, чарующий аромат сакуры… И частично скрывающий силуэт женщины, ступившей на ковёр весенней травы. Один её шаг оборвал игру разбушевавшегося ветра, и лепестки сакуры плавно обрушились на землю, устилая всё вокруг явившейся богини нежно-розовым покрывалом.

– Пресветлая, – тихо прошептал самурай, аккуратно убирая в сторону чашку с саке, и плавно сменил позу, усаживаясь на пятки и почтительно касаясь земли лбом, – прошу простить вашего покорного слугу. Я должен был…

– Ты не справился, Хандзо-сан, – укоряюще произнесла темноволосая женщина в фривольно распахнутом кимоно небесного оттенка. – Но ещё можешь исправить свою ошибку.

– Неужели это так необходимо сотворить именно моей рукой? – спросил самурай глухим и надтреснутым голосом.

Карминные, чуть припухлые губы богини мягко изогнулись, выражая сочувствие и понимание грустной улыбкой.

– Дух тёмного дракона, овладевший моим потомком, причинит миру людей неисчислимые беды. Выполни свой долг, Охотник. Защити людей и исправь своё упущение, – размеренно говорила она, присев рядом с Хандзо и приподняв его лицо за подбородок. – Мы проиграли. И должны сохранить лицо…

* * *

Мой мир изменился.

Ощущения не обманывали. Земля, вода, даже воздух пахли как-то иначе. Они были послушны чужой воле. И повиновались мне с большой неохотой. Особенно деревья.

– Ответь же мне! – с досадой в голосе произнёс я, саданув кулаком по стволу гигантского разлапистого кусуноки[1].

Кёдзю[2] возрастом не менее тысячи лет проигнорировал меня и тут, разве что в шуме листвы появился оттенок недовольства. Растерянно оглядевшись по сторонам, я разочарованно вздохнул. Деревья отказывались со мной говорить. А без их помощи не получалось выбраться из леса. Заблудиться в выдуманных лесах выдуманного мира…

– Срезал путь, называется! – привычно ругнулся я, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Потеряться в трёх соснах! Топографический кретинизм?!

«Ж-ж-жалкий с-с-смертный… – Новый голос в сознании прозвучал отчётливо, несмотря на присвист и шипение. – З-забавный. И ж-ж-жалкий. Помогу. Иди на с-с-север».

– Мне что, по мху на дереве ориентироваться? Хватит шипеть. Ты меня раздражаешь, чешуйчатое! Говори нормально!

«Ты утратил власть над внутренним миром. Но по-прежнему можешь изменять себя и то, что тебе принадлежит, – покладисто отозвался дух дракона. – Решение в твоей голове. Думай. Обратись к предкам. Внемли их мудрости».

Раздражённо дёрнув плечом, я вновь огляделся и безнадёжно окинул взглядом коварный густой лес. Кусуноки-кёдзю. Деревья-великаны. Абсолютно одинаковые, как будто их штамповали на одном заводе. Неудивительно, что я заплутал.

– Решение в моей голове. Мудрость предков… – повторил я слова дракона. – Изменять то, что мне принадлежит. А если…

Лес недовольно шумел листвой. Кроны великанов практически полностью закрывали небо, не пропуская слабые лучи заходящего солнца. Деревья нависали, давили, угрожали.

– То, что мне принадлежит…

А что мне принадлежало? Домашняя шёлковая рубашка, брюки и прочие мелочи мужского туалета. Пальцы задумчиво коснулись стальных застёжек на рукавах. Воображение не подвело, и спустя пару секунд в моих пальцах крутанулась плоская и тонкая стальная игла. Присев на корточки, я выкопал руками небольшую ямку и, сосредоточившись, воззвал к водам. Мир сопротивлялся, не желая поддаваться даже в такой малости. И всё же он уступил. Ямка заполнилась водой.

– Никогда не думал, что пригодится школьное образование. История и физика. Невероятно! – прошептал я себе под нос, в подробностях представляя процесс намагничивания иглы и, завершив его, опустил её на вод ную гладь. – Мудрость предков…

Крутанувшись пару раз, игла уверенно указала направление.

– Азимут есть, – уверенно шепнул я, поднимаясь на ноги. – Пора, наконец, разобраться, кто здесь хозяин. Уже скоро, дедушка. Уже скоро…

Холмы начинались у самой опушки леса и уходили на север широкой грядой, образовав естественную долину, в центре которой возвышалась возведённая моим предком крепость. Её усечённая пирамида грозно топорщилась коньками изогнутых крыш и острыми зубьями стен, прикрытых галереями для стрелков.

Стоило мне приблизиться к распахнутым воротам, как раздался громкий гортанный выкрик. И мой дальнейший путь продолжался под прицелом по меньшей мере полусотни старинных мушкетов.

– Забавная форма ностальгии, – хмыкнул я, ощущая на себе взгляды стрелков. – Смешно. До мурашек.

«Это призраки, – вновь неожиданно влез тёмный дракон. – Они для тебя почти не опасны, но могут как минимум задержать».

Его реплика пришлась весьма кстати. Из распахнутых ворот, с яри и нагинатами наперевес выбежал десяток упакованных в самурайскую броню воинов. Украшенные рогами шлемы, изящные стальные мэнгу, сложносоставные элементы пластинчатой защиты – за мной пришла гвардия времён становления сёгуната. Аккуратно и деловито взяв меня в стальное кольцо, самураи застыли в боевых стойках, готовые взорваться каскадами приёмов, что не оставят мне ни единого шанса.

– Ты, – ведомый наитием, произнёс я, невежливо ткнув пальцем в стоящего у меня на пути воина с нагинатой, – открой лицо.

На мгновение повисла тишина. Самурай в чёрно-золотой пластинчатой броне поначалу даже не шелохнулся. Его не смутил ни повелительный тон, ни бесцеремонное обращение. Однако…

Мэнгу, закрывавшая всё лицо воина, негромко щёлкнула и отошла, повинуясь держащей её руке. Он обнажил лицо. Знакомое и врезавшееся в память.

– Нисимура Кен, – утвердительно произнёс я, слегка склонив голову, выказывая искреннее уважение и приветствуя одного из своих верных слуг.

– Мне приятно знать, что вы запомнили меня, господин, – отозвался воин, слегка наклонив голову.

– Геройская смерть во благо рода Хаттори не могла быть забыта. Мы почитаем Нисимуру Кена как истинного героя. Имена всех прошедших ритуал призыва высечены на стенах Мацумото. И также сожалеем об утрате лучшего из наставников.

– Прошу прощения, господин, за то, что оставил службу в такой момент.

– Вы спасли мне жизнь, Нисимура. Ваша добровольная смерть сделала тэнгу в несколько раз