Отпусти синицу - Алла Бархоленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О л ь г а. О ком же еще? Задержали дружинники, всего лишь. Пришел на комсомольское собрание в какой-то допотопной рубахе.
Н и к о л а й. У деда спер…
М и к о л а. Без спросу?
Г р у ш а. Прут всегда без спросу, кум.
О л ь г а. Только забыли историю с баней…
Г р у ш а. А что это я про баню пропустила?
К о н с т а н т и н. Как же вы так от жизни отстаете, тетя Груша?
Н и к о л а й. Висело на бане объявление: работает с семи утра до восьми вечера. Юрка заказал в мастерской другое — за стеклом, золотом блестит, буквы, как на параде — самое шикарное объявление в городе. Утром — хохот, тетки с тазами и дядьки с вениками за бока держатся: на объявлении золотом — не работает с семи утра до восьми вечера…
М и к о л а. А что? Смех — он душу очищает.
О л ь г а. Пыжовский юмор! Про нас уже по всему городу анекдоты!
М и к о л а. А не жаль. Ты другое во внимание возьми: закрыли-таки баньку на ремонт.
О л ь г а. А теперь — рубаха! На комсомольское собрание в красной рубахе… Непостижимо! Дед, ты опять на моем столе?
С т е п а н и д а. Ну, и рубаха, ну, и что?
О л ь г а. А хотя бы то, что ему нужна характеристика в институт. И вообще незачем действовать людям на нервы!
К о н с т а н т и н. Нет, как играет, а? (Уходит к себе.)
А н д р и а н. Институт — это она верно…
М и к о л а. Верно… А чего верно? Стишки-то писать? Или что все в разные стороны — это верно?
Г р у ш а. Ну, соседи дорогие, спасибо за хлеб-соль, ко мне в гости пожалуйте… Не забудь завтра за грибами-то, постучу тебе, Степанида. (Уходит.)
О л ь г а. По тебе, дед, так вовсе учиться не надо?
М и к о л а. А это смотря чему учиться. Да и зачем смотря. Литературный институт им понадобился, стишки-рассказики… (Сердито уходит.)
Н и к о л а й. Подожди, дед… А если у него талант? (Спешит за Миколой.)
О л ь г а. Не семья — академия проблем! (Скрывается.)
Молчание. С т е п а н и д а начинает собирать чемодан.
А н д р и а н (тихо). Что делаешь, Стеша?
С т е п а н и д а. В дорогу собираю.
А н д р и а н. Юрку?
С т е п а н и д а. Тебя.
А н д р и а н. Стеша…
С т е п а н и д а. Молчи, Андриаша, не надо.
А н д р и а н. Стеша… Но я это — не собираюсь никуда…
С т е п а н и д а. Значит, решил с нами остаться?
А н д р и а н. С вами, Стеша.
С т е п а н и д а. Ей сказал?
А н д р и а н. Сказал.
С т е п а н и д а. Ничего бабу выбрал. Телом хороша, глаза чистые. Характеру не моего, но коль тебе больше пятидесяти, ей такой характер не нужен…
А н д р и а н. Казни, твое право. Так быть должно — тебя страдать заставил, теперь мой черед.
С т е п а н и д а. Полюбил ее?
А н д р и а н. Стеша… Не надо. Нельзя… У тебя прощения просить должен — прошу. Но слов этих — не надо. От них жизнь напрочь ломается.
С т е п а н и д а. Сейчас я судья тебе, и ты ответь мне по правде. Я решить должна. Я справедливо должна решить.
А н д р и а н. Стеша… Что ты хочешь решить?
С т е п а н и д а. Ты полюбил ее?
А н д р и а н. Это… Полюбил.
С т е п а н и д а. И бросил?
А н д р и а н. Бросил…
С т е п а н и д а (с укором). Как же ты так, Андриаша?
А н д р и а н. Стеша… Что же ты делаешь, Стеша?
С т е п а н и д а. Состарилась я. Детей рожать не могу. Вот-вот бабушкой стану… А с ней у тебя дети будут. Чего же тут — если окончилась моя жизнь…
А н д р и а н. Не могу… Не хочу об этом! Перестань, Стеша!
С т е п а н и д а. Разве это я… Это жизнь требует жизни. И другое понять можно — трудно тебе со мной. Слабым не дозволяла быть. Долго держался, устал… Сильным быть устал, Андриан. С ней тебе проще. Теплу обрадовался человек, заботе, благодарен тебе… Да только даешь-то ты ей то, что каждый должен иметь. А потом? Когда в ней проснется уважение к себе? Нет, Андриаша, не укрыться тебе в тихой заводи…
А н д р и а н. Стеша, там это — кончено все!
С т е п а н и д а. Кончено… А сказала она, что ребенка ждет?
А н д р и а н. Она?..
С т е п а н и д а. Не сказала, значит. Не цеплялась за тебя. С достоинством… (Андриан бросается к двери, останавливается.) Иди, иди…. (Тоном приказа.) Иди!
А н д р и а н (шагнул к двери, остановился). Нет, Стеша. Нет… Дом мой здесь… Все здесь… Нет.
С т е п а н и д а. Там любовь твоя… там ребенок родится — его воспитать надо… сына твоего…
А н д р и а н. Нет. Решил. Все.
С т е п а н и д а. Ох, Андриан… Плохое делаешь, Андриан… Простого понять не можешь… Не может мне быть жизни. Ее любишь, не меня… Никогда не просила, но сейчас прошу — иди к ней!
А н д р и а н. Нет…
С т е п а н и д а. Думаешь — благородно поступил… Зло ты поступил, Андриан!
А н д р и а н. Не могу иначе, Стеша… (Уходит.)
С т е п а н и д а. Вот и все. Вот и все… (Садится в кресло. В окне появляется Юрка, перелезает.)
Ю р к а. Лисе ее же шкура приносит несчастье. Маяковскому можно было желтую носить, а мне красную не дают. (Снимает дедову рубаху, бережно складывает, прячет в сундук.) И-го-го, поет лошадка… (Входит Микола с птичьей клеткой.) Это я так, дедушка. Хотел поудобнее поставить. (Дед молчит.) Пыль вот тут вытер… (Дед молчит.) Я вот смотрю — красивый сундук… Раньше сундуки были, теперь гардеробы. А какая разница? Тот же сундук, только на попа поставлен… (Дед открывает клетку, выпускает птиц.) Дед, ты зачем птиц выпускаешь?
М и к о л а (не стерпел). А на кой ляд мне теперь птицы?
Ю р к а. Вернулась, на наличнике сидит…
М и к о л а. На кой ляд, говорю, мне теперь птицы, когда последний внук изменником оказался?
Ю р к а. Угу. Обезьяны сидели по четыре человека в ряд.
М и к о л а. А я говорю — изменник! И отцову, и дедову делу изменник! В институт, стишкам учиться! Я всю жизнь на заводе провел, и отец твой всю жизнь на заводе, и ты… и забыть у тебя об этом права нет!
Ю р к а. Да подожди, дед…
М и к о л а. А я говорю — нету у тебя права! И ты мне перечить не смей, ибо ты против меня сморчок! Или и тебя, как Ольку, в начальники потянуло? Так у нас их и так с лишком, где одному управиться — десять мудруют и концов не найдут. Чего молчишь?
Ю р к а. Ругайся, ругайся, я слушаю.
М и к о л а. А ты мне зубы не скаль, не больно весело. Понимать должен, что такими, как твой отец, все делается. И ты сменой должен стать, как отец твой мне сменой стал. Мы — как земля. Мы навечно. Мы всех держим. Мы, друг ситный…
Ю р к а. По-своему ты судишь, дед.
М и к о л а. Всяк по-своему судит, везде правда есть. И разницы всего — там правды поболе, тут помене. И то, что для души, ремеслом не делай, оставляй для праздника. А к ученью тянет — дома учись, чем по вечерам за девками шастать!
Ю р к а. Ты не больно, дед…
М и к о л а. Я те дам не больно!
О п е н о к (в окне). Дедусь, а дедусь! (Кактус упал.) Ух, ты! Опять шмякнулся! Дедусь, а он не едет, я его уговорил, он дома остается! (Скрылся.)
М и к о л а. Чего такое?.. Опята всякие… На наличник, говоришь, уселась? Точно, ягода-малина, сидит… (Торопливо уходит, подставляет снаружи лестницу, лезет за птицей. Юрка включает транзистор.)
М и к о л а (в окно). Однако же, когда я на верхотуре, ты эту машину не включай. Я человек старообычный, моя мышца такого не выносит… (В транзисторе говор последних известий.) Оно, конечно, можно и за девками, потому как дело молодое… (Джаз.) Юрко, а Юрко! Ты в сам-деле не едешь? (Снова речь.) Пока говорят — нормально, а вот как зоопарк этот — так жуть по коже… Ну-ко, милочка, ну, красавица, иди-ка, иди сюда… Ага, далась, голос мой признала. А може — лысину, лысина у меня приметная… (Джаз. Дед спускается.)
Ю р к а. Рубашку — нельзя. Джаз — можно… Это почему же мне дедову рубаху надеть нельзя?.. (Входит Микола.)
М и к о л а. Ты чего, Юраш? Ты чего, внучек?
Ю р к а. Вышел сейчас… Леса, небо… В груди сжало. Уеду — потеряю. Другим стану, другое любить буду. А я хочу это любить… Дед… Ох, как душу тянет что-то…
М и к о л а. Ничего, Юраш, ничего. Это значит — душа живая.
Ю р к а. Дед, пошли в разбойники?
М и к о л а. В разбойники-то? Так ведь, ягода-малина, кроме самих себя, пугать некого. Ишь, запела… Слышь, Юраш? Поет!
Ю р к а. Ей что — в клетке больше нравится?
М и к о л а. Может, и больше, нам то не ведомо.
Ю р к а. Спой песню, дед…
М и к о л а. Это можно. Какую тебе?
Ю р к а. Русскую, дед…