Наваждение - Татьяна Турве

— Это мое любимое место, — сообщила ее сиятельство Яна Владимировна. Мгновение поколебалась и добавила: — Когда мне плохо, я прихожу сюда. Его можно попросить поделиться энергией, он очень сильный, на весь Город хватит…

"Значит, тебе сейчас плохо?" — чуть было не спросил Сережа, но вовремя сдержался. (Неизвестно ведь, как отреагирует: сдается ему, с этим чудом-юдом надо держать ухо востро!) Пока что она не вписывалась ни в один из типов, на которые Сергей привычно разделял знакомых девушек — всего типажей было пять, обычно хватало с головой. А для этого "сиятельства" придется еще новый выдумывать, чует его печенка! Эльф Глазастый Обыкновенный — а что, чем не вариант?

Она недослушала его мысленные рассуждения, лихо перемахнула через скамейку и направилась прямиком к дубу — а вот это уже невежливо!.. Дальше вообще цирк устроила: положила руки на изрытый грубыми морщинами ствол дерева, закрыла глаза и замерла с лицом страшно довольным и немного отрешенным. Как будто и нет ей никакого дела, что вокруг тОлпы людей и среди них куча знакомых, не такой уж их Город и большой… (Тем более, что выходной — все выгребли в парк на людей посмотреть, себя показать.) Дети первыми забросили свои многодецибельные игры и уставились на них, приоткрыв от любопытства рты.

— Ну что, так и будем здесь стоять? — не выдержал Сергей, топчась рядом с ней и чувствуя себя круглым дураком.

— Зачем стоять? — Янка соизволила открыть глаза: — Можно сесть помедитировать, — и плюхнулась прямо на чахлую траву под дубом. Тут ему стало смешно: во дает!..

— Ну ты без башни! — он присел перед ней на корточки: — Я таких еще не видел.

— Это я работаю с нормами, — обронила она, как самую обыденную вещь, затем вскочила на ноги и принялась отряхивать на пятой точке джинсы. "Хиппи!" — молнией сверкнуло у Сережки в голове.

— А теперь еще раз, для слушателей второго канала. Работаешь с чем?..

— С социальными нормами, — пояснило "ее сиятельство", точно старому знакомому: — Почему на улице нельзя громко петь или разговаривать? Почему можно обнимать человека, а дерево нельзя?

Он не сразу нашелся, что ответить:

— Так принято.

— Кем? — вызывающе спросила Янка и опять убежала, уселась на скамейку лицом к дубу и кормой к окружающим. Вечно у нее всё не как у людей!

— Ну что, телефон дашь? — чем-то необъяснимым она его к себе притягивала, логическому анализу сей факт не поддавался. За километр ведь видно, что не из простых (и это еще мягко сказано!), но ничего поделать с собой не мог.

И ладно, если б какая-то навороченная супер-модель, а то кнопка кнопкой! Особенно вот так, по-простому, в джинсах и кроссовках, без своих каблуков — только и осталось от Эльфа, что глазищи да длиннющие волосы. И лицо полудетское, с нежной припухлостью ненакрашенных розовых губ, и что-то в этом лице такое, что глаз не отведешь… Зато многозначительных ужимок на добрую королевскую свиту хватит — "Яна Владимировна"!

— Крепкий орешек, — сообщил Сережа куда-то в пространство. Янка наконец улыбнулась и стала обычной симпатичной девчонкой, будто это не она только что тут выделывалась вовсю.

— Я понял, ты парней так распугиваешь, — рассмеялся он с облегчением.

— Зачем распугиваю? — она немного театрально оскорбилась. Работает на публику, актриса — вот она кто! — Проверяю…

— Ну, от меня так просто не отделаешься, — честное слово, Сергей был рад, что она оказалась "нормальной": — Всё равно ведь будем видеться.

— А-а, ты ж этим… ушу занимаешься.

— Каратэ, — выходит, узнала! У него молниеносно поднялось настроение, в голове закрутился бесшабашный мотивчик, подхваченный утром по радио: "Это школа, школа бальных танцев, школа бальных танцев, вам говорят… Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед и две назад…"

— Каратэ, ушу — какая разница? — отмахнулась Янка, перебивая этот победный марш.

— Действительно! — саркастически подтвердил он. Оба одновременно посмотрели друг на друга и как по команде рассмеялись. "Ну что ж, лед тронулся, господа присяжные заседатели!" — объявил сам для себя Сергей. Мысленно, разумеется.

Они сидели на скамейке, болтали обо всем на свете и грызли эскимо, щедро устилая окрестный асфальт мелкими кусками шоколада. Вот теперь Яна чувствовала себя абсолютно свободно и раскованно — не то, что в самом начале, когда шла рядом с ним и не могла себя заставить повернуть в его сторону голову… Если бы знала, что всё так обернется, одела б что-нибудь покрасивше — а то, как на зло, в самом затрапезном виде! Настроение и без того было не ахти, а эта мысль про неподходящий прикид добила окончательно. Ну и, соответственно, смотрела всю дорогу строго перед собой, точно лошадь в хомуте… И даже без каблуков, вот ведь угораздило!

Вообще-то с ней такое случается, свойство характера, по всему видать: если кто-нибудь сильно нравится, то в его присутствии нападает страшная застенчивость. Хочется спрятать голову в песок, имитируя одну глупую птицу, или взять низкий старт и рвануть прямо с места! И что самое неприятное — чувствует, как неудержимо начинает краснеть… В прошлом году в целях маскировки даже пудру компактную купила, чтобы не так бросалось в глаза. (Мама как увидела случайно эту несчастную пудреницу, то завела лекцию на полдня о пагубном воздействии всяких взрослых косметических средств на молодую кожу, еле тогда угомонилась.)

Но интересно другое: когда скованность достигает своего предела — того, где сквозь землю готова провалиться, — на каком-то таинственном этапе всё вдруг резко как рукой снимает. И тогда Янке ничего уже не страшно, хоть на столе может станцевать! Причем с теми, кто ей совершенно безразличен — полная свобода и раскованность, и как раз они к ней обычно и цепляются… Ну отчего такая несправедливость?

Сегодняшний день — исключение: в первый раз в жизни подошел знакомиться во всех отношениях подходящий… Янка незаметно скосила один глаз на Сергея, в глубине души опасаясь, что тот может разгадать ее мысли. Где-то она вычитала — в женском журнале, наверно, где же еще? — будто парню ни за что нельзя показывать, что он тебе нравится, иначе безнадежно всё испортишь.

Раз уж зашла об этом речь… Кроме небольшого роста, есть в Янкиной внешности еще один серьезный изъян, который даже с подругами не обсуждается, своеобразное "табу" — это оттопыренные уши. (Ну, не "локаторы", конечно, — а то бывают такие, что чуть не перпендикулярно к голове стоят! — но легкая лопоухость всё равно прослеживается.) Стоишь только вознестись по поводу своей несравненной красоты, и сразу вспоминаешь про эти уши… Всё зазнайство мигом улетучивается, что тоже плюс, по идее. (Вот потому-то она и шевелюру носит распущенной, приспособилась.) Когда Сережка, ума палата, брякнул про этого "Эльфа", Яна едва в обморок не грохнулась: решила, что разглядел под волосами…