Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Александр Алексеевич Другов

свежие газеты. Все это время «мерседес» медленно тянется следом. Не доходя до плошади, захожу в ресторан с красным бегемотом на окне. Заказав жареную рыбу и потягивая охлажденное белое вино, я возвращаюсь к размышлениям по поводу Бортновского. Возвращаюсь в той степени, в какой способен отвлечься от мыслей о тех, кто последние часы так активно интересовался моей персоной. Вот, кстати, и они.

В ресторане появляются двое молодых людей плотного телосложения. Подскочившая официантка жестом предлагает им следовать за ней. Но молодые люди отрицательно качают головами и показывают на свободные места за моим столиком. Они явно хотят быть поближе ко мне, может быть, даже поговорить о чем-нибудь.

Как раз общаться с ними мне хочется меньше всего. Но деваться некуда, и я обреченно смотрю, как эти двое пробираются к моему столику. Усевшись, они делают отрицательный жест в сторону официантки, и она разочарованно поджав губы, исчезает.

Молодые люди настроены решительно. Едва присев, один из них тут же осведомляется по-русски:

— Господин Соловьев?

— Да. Мы знакомы?

— Вы с нами — нет. Мы с вами — да. Мы просим вас как можно быстрее покинуть Париж. Скажем, завтра.

Визитеры одеты неприметно, как многие парижские конторские служащие. Никаких цепочек и браслетов, часы на ремешках. Волосы не длинные и не короткие. В общем и целом, вменяемые и относительно образованные люди. Разве что несколько крупнее среднего размера. Правда, создается впечатление, что кто-то велел этому парню выучить его речь заранее, чтобы он не брякнул чего лишнего.

Тем временем, обращенное ко мне выступление завершается, и я улавливаю последнюю фразу:

— Основная мысль понятна?

С готовностью киваю. Такой ответ ни к чему не обязывает. Я ведь действительно в общем и целом понял, о чем мне говорят. Тем более что изъясняется этот парень действительно вполне доходчиво, хотя и несколько примитивно. А вот уезжать мне или нет, решим позже. Но мой собеседник принимает утвердительный жест как знак полной капитуляции.

— Ну, вот и чудесно. И не надо бегать от нас по Парижу. Нашли вас здесь, найдем где угодно.

Ну как раз на сей предмет можно было бы поспорить. Игре в прятки я поучил бы и не таких орлов. Но пока игра идет в открытую, и пусть думают, что счет не в мою пользу. У них есть все основания полагать, что меня можно поймать легко, как глупого карася в бредень.

— А вы имеете представление, кто я такой и где работаю? Не боитесь нашей службы?

Смутить или напугать парней не так-то просто. Некоторое время они с усмешкой смотрят на меня. Наконец я получаю вполне резонный ответ:

— Мы ведь вам уже сказали — важно не то, что мы знаем вас, а то, что вы не знаете нас и ничего не сможете предпринять.

После этого пассажа парень, видимо, решает показать, что с ним и его организацией шутки плохи. Поэтому он легко перегибается через стол и на прощание внешне по-дружески, но на самом деле очень крепко хлопает меня широкой короткопалой ладонью по щеке. Шлепок почти не слышен за соседними столиками, но от удара мгновенно загорается лицо.

Этот жест тоже явно заготовлен заранее. Хорошо бы сейчас сказать, что в следующий раз я его убью за такую шутку. Это выглядело бы весьма эффектно, как в кино. Еще лучше дать этому шутнику в зубы, так чтобы он снес пару столиков. Но в ответ эти двое изувечат меня прямо в ресторане и уйдут. Кто станет за ними гнаться, чтобы сдать в полицию? И вообще, нет ничего глупее, чем угрозы. Ничего, бог даст, посчитаемся.

Я криво улыбаюсь своему обидчику и он со своим молчаливым спутником покидает ресторан. Щека горит, но я автоматически слежу через витрину за двумя супостатами, пересекающими улочку. Они садятся в своей серый «мерседес», за рулем которого их ждет еще один парень, и уезжают.

Перевожу дыхание и с некоторыми усилием постепенно восстанавливаю душевное равновесие. Затем поднимаю указательный палец и заказываю подошедшей официантке кофе и коньяк. По-моему, я заслужил коньяк. Даже наверняка заслужил. В обмен на какие-то пятнадцать минут страха, несколько грубостей и шлепок по морде я получил довольно интересную информацию. А сводится эта информация к следующему.

Первое, установлен крайне важный факт: не очень понятно, как именно и в какой точно момент, но я попал в поле зрение людей, которые связаны с делом Лорана. Из всего, что я делал и о чем спрашивал за время пребывания в Париже, только это имя могло вызвать у кого-то тревогу.

Второе, эти «кто-то» связаны с Бортновским, который выдал себя телефонным звонком Завадской.

Третье, эти люди, скорее всего, знают, где я работаю. К человеку из ФСБ они отнеслись бы с большей опаской, а нашу контору большинство граждан по преимуществу воспринимает как абстрактное сборише интеллектуалов, обслуживающих за границей политические интересы государства и предпринимающих конкретные шаги только против таких же как они шпионов.

Из этого третьего следует четвертое: узнать, где я работаю, мог только человек из нашей международной шпионской тусовки, то есть занимающийся тем же ремеслом, что и я, и располагающий доступом к соответствующим базам данных. А значит, за делом Лорана начинают маячить спецслужбы. И, соответственно, Ф.Ковальски возник в этой истории совсем не случайно.

Таковы выводы. Вот сколько нового можно узнать за один визит в ресторан. Допиваю вино, и, почти не тронув рыбу, покидаю негостеприимное заведение под сенью красного бегемота с улыбкой кретина. Сюда я больше никогда не пойду — положительные и отрицательные рефлексы у меня прививаются быстро, как у собак в виварии академика Павлова. И вообще я не люблю места, где меня били. Кроме того, сегодня мне есть чем заняться. Главный практический вывод из событий этого дня заключается в том, что наступило время вплотную заняться господином Бортновским.

* * *

В небольшой приемной офиса Бортновского за столами с компьютерами сидят томного вида секретарша, вся состоящая из пышных форм и смелых вырезов, и еще молодой человек, лица которого я не вижу. Кабинет у Леонида большой, но окно выходит на глухой двор с несколькими деревьями и редкой травой.

Бортновский здоровается со мной совершенно спокойно, взгляд прямой, в глаза, держится без напряжения. Значит, тот, кто меня искал, скорее всего не вводил его в курс дела. Ну что же, тем лучше.

Едва мы усаживаемся и Леонид предлагает мне кофе, дверь распахивается, и появляется невысокий большеголовый молодой человек из приемной. Он кладет перед Борт-новским бумаги и подает перьевую ручку для