Единственная для принца. Книга 3 (СИ) - Агатова Анна

 Стал слышен шум ветра в ветвях, голоса птиц, едва различимый отзвук детских голосов внутри дома.

 Глаза принца снова зацепились о что-то знакомое, спасительное.

 Колода. Топор. Руки вздрогнули, кадык непроизвольно дернулся. Да, это именно то, что ему сейчас нужно.

 Он вспомнил облегчение и умиротворение в душе после колки дров, приятный холодок ветра на взмокшей спине. А ещё вспомнил слова «...дров наколоть хотите?», которые его тогда так задели. А теперь он рассмеялся, задорно и тихо, и шагнул из кустов.

 Несносный Мальчишка мигом вспрыгнул на крыльцо, развалился там по-барски и уткнул морду в тонкую щелку, где дверь входила в дверную коробку.

 Дамиан, всё ещё улыбаясь, скинул камзол, не глядя бросил его куда-то в сторону поленницы и, поплевав на руки, взялся за топор.

 Да, это было прекрасно! Каждый взмах, каждый удар приносил ему радость и облегчение, каждое новое поленце, падающее с колоды, запах сухого дерева, дарили удовольствие и жажду жизни.

 Он почувствовал её за пару мгновений до того, как услышал скрип открываемой двери.

 И рука с топором опустилась сама. Он обернулся и встретил взгляд этих невозможно ярких голубых глаз.

 Валери стояла на невысоком - в две ступеньки - крылечке и смотрела на него, сложив на груди руки. Всё такое же непроницаемое лицо, строгий взгляд.

 Несносный Мальчишка просто выпрыгивал из своей призрачной кошачьей шкурки, тыкаясь и трясь мордой о складки длинной юбки.

 И Дамиан ему завидовал...

 Так они и стояли несколько долгих-долгих мгновений: Валери молча смотрела на него, а Дамиан, не отводя от неё взгляда, вонзил топор в колоду, утёр пот со лба и вытянулся как солдат перед командиром. А потом чётко, по-военному, кивнул, приветствуя хозяйку и чётко доложил:

 - Как вы предлагали, сударыня, колю дрова.

 Женщина на крыльце приподняла бровь и так же холодно осмотрела немалое уже количество поленьев, поджала губы и прикрыла глаза. Потом ещё и рукой их прикрыла.

 Дамиан почувствовал - всё, это конец. И дальше не будет ничего хорошего.

 Маленькая ладошка с тонкими пальцами, закрывавшая глаза, чуть опустилась и он увидел...

 Губы Валери улыбалась, а эти до рези яркие, каких не бывает в природе, бирюзовые глаза... смеялись.

 Валери убрала от лица руку. И унылое отчаяние Дамиана сменилось шквалом восторга - она ему улыбалась! Он почувствовал, как расходится от неё тепло - волнами, как от печи.

 А потом и рассмеялась, не скрываясь.

 - Ну хорошо, господин Демьян, если уж вам так хочется, то конечно поработайте, отговаривать не стану. Пришлю вам помощников, чтобы поленницу складывали, - и покачав будто в удивлении головой, вернулась в дом. 

 Дамиан, наполненный чем-то летучим и пьянящим, не чувствовал ни усталости, ни нелепости своего занятия - он, принц и наследник, как простой крестьянин, рубит дрова.

 Он даже не задумался об этом!

 Он просто с удовольствием и восторгом работал. Тело и топор были лёгкими, взлетали сами, а дрова, как игрушечные щепки, сами от легчайшего прикосновения разлетались в стороны, радость мелкими пузырьками шипучего вина лопалась на языке, неяркое осеннее небо казалось прекрасным и созданным для высотных полётов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

 Из дома вышла девчонка, в этот раз довольно взрослая - лет четырнадцати, и принялась укладывать наколотые дрова в поленницу. Дамиан отметил, что не только маленькие водятся в этом доме.

 Он продолжал с удовольствием махать топором, вдыхать сухой запах древесины, наблюдать, как при каждом взмахе солнечные зайчики отскакивают от наточенного лезвия и как разваливаются в стороны полешки.

 За спиной послышалось злое шипение. Несносный Мальчишка, пытавшийся призрачной лапой подцепить входную дверь дома, оторвался от своего настолько же увлекательного, насколько и бесполезного занятия, и обернулся с совершенно человеческим выражением на морде - удивлённым и заинтересованным одновременно. Дамиан через плечо взглянул на помощницу.

 Лицо недовольное, движения слишком резкие, дёрганые. Сразу понятно - злится. Руку занозила? Заметив его взгляд, девчонка досадливо закусила губу и опустила голову. Да нет, вряд ли дело в занозах. Заставили работать? Не любит дрова складывать?

 Ах, да что за глупости! Дамиан глянул на небо — радость! Подвигал плечами - радость! Струйка пота скатилась по позвоночнику - радость!

 И продолжил рубить.

 Пиленые чурбаки закончились как раз тогда, когда Валери снова вышла на крыльцо и, чуть склоня голову набок, с ласковой улыбкой позвала в дом - передохнуть и выпить холодного отвара.

 - Наташенька, дочка, иди и ты попей, - так же ласково глянула она на недовольную девчонку.

 Дамиан снова оглянулся. Эта девочка-переросток - её дочь? Такая взрослая? Теперь уже принц с совершенно другим интересом рассматривал недовольное лицо, яростные взгляды, бросаемые на мать, острое плечо, нервно дёрнувшееся, чтобы отереть с лица упавшие волосы.

 - Не хочу! - резко, словно плюнула, сказала девчонка.

 Она совсем не была похожа на Валери - худая, даже костлявая, какая-то нескладная, волосы намного светлее и совсем прямые, узкое лицо, серые глаза. Никакой округлости щёк, полноты губ, буйных чёрных кудрей, плавности и грации движений матери. Тех самых движений, от которых у Дамиана всё внутри скручивалось от зависти к Несносному Мальчишке: тот тёрся мордой о её юбку и подныривал под руку.

 Валери знакомо качнула головой, будто сожалела, дёрнула бровью да вздохнула. И снова её невозможные голубые глаза глянули на него, губы тронула ласковая улыбка, и хозяйка дома приветливо кивнула:

 - Проходите, господин Демьян. Давайте я вам на руки солью.

 В доме принц присмотрелся, щурясь и привыкая к сумраку, почти непроницаемому после яркого освещения двора. Женщина стояла у стены и держала в руке ковш, явно приглашая его к деревянному ушату на лавке. Дамиан подивился таким порядкам - он пребывал в уверенности, что его страна развитая, просвещенная и идущая по пути прогресса, а тут...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

 Но подошёл и подставил руки под тонкую струю воды. Вымыл их, умылся прохладной, вкусно пахнущей водой. Хотелось снять и рубашку, чтобы вот эти тонкие пальцы так державшие ковш, будто это был изысканный музыкальный инструмент, лили воду ему на спину и шею, чувствовать прохладную воду на своей коже, свежесть... и ещё что-то.