Единственная для принца. Книга 3 (СИ) - Агатова Анна

Помни: люблю, помню, стремлюсь к тебе. У нас впереди долгая жизнь - много детей и ещё больше внуков. Так много надо успеть! Люблю тебя, моя прекрасная Рада-сть! Береги себя!»

Тойво слушала внимательно, склонив голову к плечу. И хоть взгляд её был обращен на старого князя, было понятно, что его она не видит. Её брови легко шевелилось, мелкие мышцы лица слегка подрагивали, будто она разговаривает с кем-то, не открывая рта.

Такая гамма чувств была на её лице, что Дамиан почему-то сглотнул, глядя на Несносного Мальчишку. Призрачный пёс сел рядом с принцессой и привалился всей тушей к её ноге, закрыл глаза и с непонятным выражением на морде замер.

Дамиан снова и снова отводил взгляд от её фигурки, но снова и снова ловил себя на том, что внимательно наблюдает за девчонкой, за каждым движением на её лице. И снова, и снова думал о том чуде, что было перед ним - единстве избранных друг для друга.

А потом…

Прошедшие сутки были наполнены расспросами для Рады. Её заставляли вспоминать такие вещи, что она даже возмутилась - ну какое отношение имеет её детская дружба с кухаркой или то, каких лошадей предпочитали её сводные братья, если нужно ответить всего на пару точных и понятных вопросов её Зиада?

Но вежливый, но непреклонный знаток своего дела из безопасников сказал, что дело не в вопросах, а тех воспоминаниях, которые с ними связаны. Ведь стало же новостью для Рады, что весь дворец её отца обрисован шаманскими рунами и надёжно защищён их магией.

А это действительно её удивило и даже огорошило. Она всегда передвигалась по дворцу, и когда нужно было, открывала свои маленькие дверки без препятствий, никогда никто не знал, что она чуточку магичит. Об использовании ею магии никто не знал - она готова была поклясться. Потому что в ином случае её давно казнили бы, ну или заперли где-нибудь в тюремном подвале, в самой дальней камере.

Признав правоту знающего человека, Рада подчинилась, снова и снова выворачивая свою память наизнанку.

Дамиану в то же время пришлось немало сил потратить на обсуждение вопроса на чём писать письмо и писать ли его вообще.

Кто-то считал, что писать нужно выцветающими чернилами. Причём выцветать они могли через определённое время или сразу же после прочтения.

Кто-то предлагал использовать вместо бумаги новые образцы из лабораторий Академии — полотно, чтобы после выцветания чернил казалось, что это простой носовой платочек.

Кто-то предлагал зачарованную бумагу, которая рассыплется сама в руках, для которых она не предназначена...

И снова на выручку пришёл Суземский со своим здравым смыслом.

- Друзья мои, - сказал он, по обыкновению широко улыбаясь, - вот что прошло с той стороны, то же самое и вернуться должно. Разве не так?

И это успокоило споры.

К следующему утру, когда Рада открыла дверцу, чтобы положить на ту сторону трубочку тонкого пергамента, за спиной замерли довольно усталые мужчины из разных отделений безопасности Короны Бенестарии, а заодно не менее усталые принц Дамиан с советником.

И когда в только-только открытой Радой дверце появилась тонкая девичья рука, все замерли, застыли, перестали дышать. Потому что это стало нежданным и негаданным чудом, потрясением, подобным землетрясению.

И то, что Рада вложила в эту тонкую белую и очевидно девичью руку письмо, которое готовили с таким тщанием, не растерялась, не застыла в потрясении, тоже было небольшим чудом. Потому что мужчины, замершие за её спиной, отреагировать не успели, как дверца закрылась.

Они потом долго обсуждали произошедшее, рассуждая о том, надо ли было поговорить с Перлой, если допустить, что это была именно её рука, а может и вовсе вытащить её обратно в Бенестарию.

Противники этой идеи твердили, что это могла быть не она, а кто-то - что письмо не дошло бы до Зиада, если бы посыльную перетащили сюда. Другие говорили, что рунная защита дворца могла отреагировать на такое крупное вмешательство и что потом было бы с княжичем - неизвестно, а значит, принцесса Тойво всё сделала правильно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сама же Тойво не участвовала в этих обсуждениях. Она, незаметная, тихо ушла за свою ширму и легла на кровать, прямо поверх покрывала, не раздеваясь.

Дамиан тоже горячо отстаивал своё мнение, пока не заметил Несносного Мальчишку. Тот большой призрачной собакой сидел, сгорбившись, спиной ко всем, устало свесив голову и уткнув нос в ширму, за которой отвернувшись к стене тихо лежала принцесса.

Реджи краем глаза заглянул туда, заметив только ноги в лёгких сапожках. И от этого вмиг на него опустилась такая тяжёлая усталость, которая, смешавшись с возбуждёнными тревожными чувствами, вдруг толкнула его куда-то, погнала, требуя выплеснуться или взорваться.

И он не заметил, как добрался до конюшни. Бежал ли, шёл спокойно - не помнил. Зато чуть не сломал от нетерпения дверцу денника, пока ему седлали лошадь, останавливая нервный шаг, которым мерил проход между стойлами то в одну, то в другую сторону.

А потом, когда мчался по дороге, через портал, через лес, становилось всё легче. Будто именно этого - скачки, бешеного движения, свиста ветра в ушах и слез из глаз от этого же ветра, - требовала его душа. 

Глава 5

 Перла кралась по тайным ходам к галерее, стараясь ступать бесшумно. Она пользовалась утренним временем, когда ночь ещё не сменилась затяжными сумерками - самым ранним, самым удобным временем, чтобы шнырять незамеченной по королевскому дворцу.

 Пустынные коридоры, за окнами – темно, и только восточный край неба сереет, и в это темноте тёмный серый плащ с глубоким капюшоном хорошо маскировал медленно крадущуюся фигуру. Застынь Перла неподвижно в каком-нибудь углу, куда свет редких настенных факелов не достаёт, и она легко сольётся с густой тенью.

 Правда, была и оборотная сторона у этого сонного сумрачного утра — любой звук, как бы тих он ни был, раздавался словно грохот. Но и здесь она смогла обернуть ситуацию в свою пользу: чужие шаги Перла уловила бы задолго до того, как человек приблизится на сто шагов. А чтобы скрыть свои, надела туфли на мягкой тряпичной подошве.

 Шаги стали очень тихими, почти незаметными. Да вот только беда - ноги мёрзли в обуви на тонкой подошве, да так, что она их уже не чувствовала. А нужно было ещё добраться до картины с бесконечной чередой королевских детей.

 Когда Перла выбралась из тайного хода в толстой стене дворца, до галереи оставалось ещё много, очень много тихих, крадущихся шагов. Слава Плодородной, стражи было немного, да и посты в этой части дворца стояли редко — всё же не тронный зал. Перла облизнула пересохшие от напряжения губы и тихо двинулась дальше.

 Надежды на то, что ответ на их записки лежит в условленном месте, не было: могли бы помощники его высочия Дамиана так быстро ответить на их вопросы? Заметили вообще их записку? Перла сомневалась. И как бы князь Марун горячечно ни утверждал, что его Рада (кто она такая, Перла не стала выяснять, экономя время) сделает всё, что нужно, и сделает быстро, верилось всё же слабо.

 Хорошо, конечно, если бы было так, как он утверждал. Но привыкшая за эти месяцы к неспешности Оландезийского двора, Перла сомневалась. Очень сомневалась. Казалось, весь мир двигается будто в густой смоле – медленно и плавно, растягивая каждое движение на долгие минуты или даже часы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

 Но всё же пошла в эту вылазку - им крайне нужна была информация, и пренебрегать хоть малейшей возможностью получить нужные сведения, девушка не стала. И если сегодня ничего не найдет в тайнике за картиной, пойдёт снова. Завтра утром или даже сегодня ночью: они были беспомощны, словно новорожденные котята - слепы, практически глухи, безмолвны и физически немощны. Хотя здесь только наполовину - Перла не однажды видела, что князь упорно тренируется. Вот только спасёт ли это их, неизвестно...