Ручей - Мари Пяткина

детей с особыми потребностями. Лана посмотрела на тот труп, что лежал на выходе и блеванула в кадку с пальмой. Стало немного легче и она посмотрела ещё раз, а потом и вовсе наклонилась, чтоб разглядеть всё как следует.

На бородатом лице мертвеца застыла досада, кажется, он пытался уползти в коридор. Странный это был человек, не обезображенный интеллектом, заросший неухоженной бородой, Лана даже боялась предположить его род занятий. Левой рукой мертвец пытался зажать ужасную рану у основания шеи, правую, видно, раненую раньше, выбросил вперёд, да так и скончался. Лана с отвращением потрогала запястье трупа — уже остыл. Этот человек отбивался и подставлял предплечье: рукав прорезиненного скафандра был многократно порван и окровавлен, как и обе штанины. Укусы под коленями не просто глубоки — кто-то вырвал куски плоти. Лану передёрнуло. Чуть поодаль лежал окровавленный нож. Второго ножа мертвец почему-то не достал. Неужели так Серого и ранили? Не он же их загрыз? Чушь, ерунда! Он ни разу не цапнул Лану, хотя мокрой тряпкой уже получал, если был навязчив. Или Капельку, а уж та его мучала по всему девчачьему алгоритму: заворачивала в одеяло, возила в коляске и кормила фруктовой пастилой, он терпел и даже ел порой. Морщась, с омерзением, но ел.

Обыскивать труп Лана побоялась. Брезгливо, на цыпочках обойдя кровавую лужу и широкий след ползущего тела, она подошла ко второму мертвецу. Её желудок был пуст, как банковская карточка в канун аванса, но даже пустой и чистый, он дважды попытался вывернуться, так плохо выглядело безглазое тело похитителя. Давясь пустыми спазмами и превозмогая дурноту, она принудила себя наклониться, чтоб как следует рассмотреть раны, совершенно аналогичные только что виденным. «Где-то должны валяться вырванные куски мяса, глаза эти, что ли», — подумала она, оглядывая кровавое побоище. Хорошо бы потом не наткнуться на глаз в неожиданном месте, через неделю, по запаху.

Она тупо рассматривала труп, но вдруг почему-то вспомнила, как играл с хвостом Серый. Больше ничего, одну эту юлу, в которой невозможно разобрать было ни лап, ни хвоста, и словно ошпарилась. Лану вырвало снова, теперь уже жёлчью.

Обмирая, она бросилась в лабораторию, наступила в кровавую лужу возле первого трупа, да так следы и потащила. Пальцы тряслись, пока тыкала ими в электронный замок. Распахнула дверь — лишь тогда вдох и сделала.

— Мама, смотри, Серый знает паучков! — сказала Капелька. — Он очень в книжку смотрит и радуется, хочет взять, да не может! Вот смеху-то! А курицу твою не ел, он не хочет кушать. Мама, давай его помоем и ранку заклеим, а то оттуда кровь, он книжку испачкал.

При виде её зверь, сидящий на столе перед дочерью, прижал уши, стал извиваться всем своим длинным, спортивным телом и залопотал, что-то поясняя: к-к-к! К-к-к-к-к-к!

— Это не его кровь, — только и сказала Лана.

— А чья?

Ответить Лана не успела, потому что запищал выход-вход нулевой точки. Пожаловали ещё какие-то гости.

— Сидите тихо! — велела она и снова захлопнула дверь.

Глава 21. Павор

Чертовка на экране была хороша: пухлые розовые губы влажно блестели, маленькую розовую маечку распирала тяжёлая грудь, возможно, не совсем натуральная, но сделанная добротно, Павор бы пощупал. За спиной над её кроватью висел постер с ксено-пантерой в янтарных бусах, у подушки валялся розовый вибратор.

— В реале со мной встретишься? — спросил он в микрофон, скорее для порядка, чем из настоящего интереса, потому что даже ответь она «да», идти к проституткам Павор боялся.

Во-первых можно подцепить какую-то хворь и полдня проваляться в медкапсуле с иголками во всех руках и трубками по всем местам, пока бездушный автомат, заменивший нынче большую часть среднего медперсонала, будет его обследовать и лечить согласно собственной программе и протоколу. От медкапсул Павора бросало в дрожь, как кого-либо от пауков, тесных заколоченных ящиков и нулевых точек. Во-вторых попросту могла протечь информация. Обычная слежка по уличным камерам, где-то Павор промелькнёт в неправильном месте — и пиши пропало. Не только его яйцеголовый — ушлый парень. Павор знал, что адвокатка жены тоже роет землю в поисках любого компромата, даже опросила бывших сотрудников и отзывы получила какие хотела. Она непременно подняла бы вой о финансировании легкомысленного и порочного рода занятий, невысокой морали и прочих мерзостях, вследствие которых отдавать ему дочь нельзя, потому что нравственное здоровье девочки не менее важно, чем физическое.

Но что поделать Павору, если он мужчина? Одинокий и здоровый, лишённый собственной, законной, условно бесплатной вагины? Разумеется, закинуть денег вебкамщице за приват и сделать себе массажик. Разумеется, с маслом.

Модель он выбрал помоложе, максимально непохожую на Светлану: аппетитную пышечку, белокожую блондиночку с никнеймом Тути Твоя Мечта.

— Ну что ты, — Мечта улыбнулась. — Я не такая. Я на доктора учусь. А ты чем занимаешься?

Павор знал эти штучки — заговаривать и забивать мозги, чтобы время шло, а дело не двигалось. И улыбка, и искренний её интерес к личности Павора, его обстоятельствам и даже тому, как прошёл его день, заранее оплачены и входили в отведённое ему девицей время.

— И что за доктор, уролог? — он ухмыльнулся.

— Педиатр.

Вот так, ребятушки, приводишь однажды ребёнка на прививку, и понимаешь, что докторица имеет диплом по мастурбации на камеру. Хотя, чтоб привести ребёнка, неплохо бы его иметь, тем временем от Шульги вестей по-прежнему не было. Всё настроение, шлюха, испортила.

— Не хочу об этом, — грубовато оборвал Павор.

— А чего бы хотел? — Тути подмигнула.

— Докажи, что ты Моя Мечта, — сказал он.

— Проще простого!

Она привстала, через голову стащила свою маечку, и Павор обомлел. Отнюдь не от того, как во всей красе закачались её тяжёлые, чуть вытянутые груди, хотя и это было прекрасно. На животе и выбритом лобке Мечты красовалась филигранная тату в виде портрета актуального президента. Рот Гаранта Конституции прятался ровнёхонько между её бедрами, соответственно, всякий желающий надругаться над правами и свободами гражданина мог его иррумировать. Разумеется, при доступе к педиатрскому телу. Павор в самом деле оживился.

— Лапочка, я ж на каждый Новый год под бой часов кончать начну, — заворковал он.

Тути хихикнула, показав кончик языка, расставила ноги и заиграла мышцами бёдер и пресса. У Павора глаза на лоб полезли — оказывается, гарант умел кривиться, что твой комик.

В тот момент, когда затрезвонил мобильник, будь он неладен, Павор уже тянулся за маслицем. Он собирался дать отбой и перезвонить после, но, глянув на экран, дал отбой вебкамщице и выключил именно её.

— Слушаю, Алексей Петрович! — поспешно сказал он, чувствуя,