Путь на восток (СИ) - "Эфемерия"

Быстро осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии кровожадных тварей, я покидаю салон и распахиваю дверцу багажника. Торп неотрывно следует за мной, вскинув оружие и держа указательный палец на курке. Достав металлическую канистру и длинный шланг, мы быстрым шагом направляемся к Камаро.

Простейший алгоритм действий приходится выполнять буквально наощупь — солнце уже полностью скрылось за горизонтом. На ясном безлунном небе мерцают только крохотные огоньки бесконечно далёких звёзд, которые успели увидеть зарождение нашего мира, а теперь равнодушно созерцают его мучительную гибель. Знал ли Галилей, наблюдая за небесными телами в свой первый телескоп, что уже через пять сотен лет наша планета станет такой же безжизненной, как открытый им спутник Юпитера?

— Давай лучше я, — решительно предлагает хренов герой, когда я наконец вставляю шланг в открытый бензобак Шевроле и тщательно протираю свободный конец рукавом кожанки.

Что ж, если Торп хочет рискнуть наглотаться бензина и заработать гепатомегалию, я не стану останавливать очередной идиотский порыв геройства. Поэтому безразлично развожу руками и отступаю на шаг назад, одновременно извлекая из кармана куртки маленький фонарик.

Включать его на полную яркость слишком рискованно, но слабого желтоватого света вполне достаточно.

Ксавье усаживается на корточки и не слишком уверенно обхватывает свободный конец шланга широкой ладонью — а потом медленно подносит ко рту. Непохоже, что ему когда-либо приходилось проделывать подобную манипуляцию. Но справляется он относительно недурно — уже через несколько секунд канистра начинает заполняться топливом.

Выждав, когда она наполнится примерно на треть, я останавливаю доморощенного героя взмахом руки. Он брезгливо морщится и утирает губы тыльной стороной ладони.

— Сядешь за руль, — заявляю я безапелляционным тоном, кивнув в сторону Камаро. Раз уж нам не удалось достать припасы, гоночный автомобиль станет неплохим трофеем.

Перелив содержимое канистры в пустой бензобак своего внедорожника, я достаю из багажника длинный стальной трос и цепляю его к фаркопу — Шевроле по-прежнему отрезан от дороги покорёженным Бьюиком и старенькой Тойотой с выбитым лобовым стеклом.

Мощный мотор джипа утробно рычит, и очень скоро нам удаётся вызволить омерзительно яркий автомобиль из плена.

Обратный путь проходит почти без приключений. Пару-тройку раз на шоссе выбегает несколько тварей — но я решительно вдавливаю педаль газа в пол, размазывая их по асфальту. Один раз мы останавливаемся возле заправки, но почти все колонки оказываются пусты — удаётся разжиться только одной канистрой бензина и двумя упаковками белого риса. Негусто, но что поделать.

Ближе к выезду из города дорога расширяется, становясь четырёхполосной. Торп незамедлительно пользуется этим, чтобы наглядно продемонстрировать возможности восьмицилиндрового двигателя мощностью в четыреста пятьдесят лошадиных сил — канареечно-жёлтый Камаро обгоняет мой многотонный джип и резво мчится вперёд.

Я лишь закатываю глаза в ответ на эту бестолковую ребяческую выходку. Устраивать гонки на ночном шоссе — совершенно идиотская затея. Глупая и нерациональная.

А потом прибавляю скорость.

Мне удаётся вырваться вперёд только перед зелёной табличкой с надписью «Грейс».

И то лишь потому, что покрытый выбоинами асфальт — слишком неподходящая гоночная трасса для низкого Камаро.

А в следующую секунду тусклый свет фар вырывает из густой темноты очертания нашего непомерно огромного трейлера. Остальные кретины проигнорировали приказ героя и никуда не уехали.

Кажется, впервые в жизни я была рада видеть этот кошмарный гроб на колёсах. И лица моих скудоумных спутников. И даже не стала возражать, когда беременная блондинка бросилась ко мне и повисла на шее, заливаясь слезами и бормоча что-то совершенно бессвязное. А ещё оказалось, что Бьянка и Тайлер тоже спаслись, отделавшись лёгким испугом, парой ссадин и вывихом лодыжки у кудрявого миротворца. Когда мы бросились врассыпную, большая часть тварей помчалась именно за мной и хреновым героем.

Галпину и Барклай удалось быстро унести ноги и даже прихватить по дороге в лагерь совершенно уродливый Фольксваген Нью Биттл. По сравнению с ним даже трейлер больше не казался омерзительным недоразумением.

Но пару часов спустя, когда мы с аппетитом поглощали отварной рис с остатками тушёнки — Бьянка сказала, что в Афганистане подобное блюдо называется «плов» или что-то вроде того — я вдруг поняла, что больше не жалею о том, что с ними связалась. Совершенно необъяснимым образом все эти люди, с которыми в былые времена я не перекинулась бы и парой слов, перестали быть мне безразличны. Даже хренов герой, неустанно раздающий идиотские приказы, больше не раздражал меня до зубного скрежета.

И если бы спустя месяцы кто-то спросил, что конкретно стало точкой невозврата, я бы назвала именно ту ночь — когда мы сидели в кругу возле костра, ели рис со странным названием и ещё не подозревали, что нас ждёт впереди.

А наутро путь на восток продолжился.

Песчаный берег Гурон-Бич остался позади, а спустя несколько дней и само озеро окончательно скрылось из виду за густыми хвойными лесами. Извилистое шоссе устремилось на запад, в сторону Чебойгана — очередного маленького городка, представляющего совсем немаленькую опасность. Но очередную стоянку мы разбили, не доехав до него с полсотни километров — нужно было подыскать пути обхода.

За прошедшее время путешествия мы негласно распределили обязанности — Энид с Аяксом обосновались в трейлере и отвечали за припасы и полевую кухню, Бьянка забрала в своё единоличное владение уродливый Фольксваген и заведовала медикаментами. Как выяснилось, её мать была врачом, довольно известным нейрохирургом, а сама Барклай успела отучиться два с половиной года на Гарвардском факультете медицины, пока не грянула катастрофа. Ксавье и Тайлер путешествовали на канареечно-жёлтом «Бамблби» — кудрявый миротворец оказался неплохим автомехаником, а хренов герой как всегда раздавал свои идиотские указания всем и каждому. Я же наслаждалась уединением в просторном салоне своего верного джипа — иногда на заднее сиденье привычно забирался Вещь, но большую часть времени мой пёс-предатель предпочитал проводить в более комфортном трейлере.

Всё было спокойно.

На то, чтобы разбить лагерь, у нас уходило не больше пятнадцати минут. Словно идеально отлаженный механизм выполнял свою работу без осечек и нареканий.

Упорядоченность я любила всегда — поэтому компания скудоумных кретинов больше не вызывала желания поминутно закатывать глаза.

Даже хренов герой почти перестал меня раздражать. Во многом потому, что после того странного инцидента в заброшенной квартире мы с Торпом, не сговариваясь, начали сторониться друг друга.

Очевидно, он тоже понимал, как сильно мы в тот момент приблизились к недопустимой черте, за которой нас обоих не ждало бы ничего хорошего. Привязанность к другому человеку в нынешнем агонизирующем мире была сродни бомбе замедленного действия — часовой механизм отсчитывает дни и недели до смертоносного взрыва, который непременно грянет в самый неожиданный момент.

Один неверный шаг, один укус, одна царапина — и ты обречён. А вместе с тобой обречён и тот несчастный, кто рискнул впустить в своё сердце ядовитый сорняк непрошеных чувств.

Нет. Категорически нет.

И даже сейчас, когда я внимательно разглядываю потрёпанную карту, убрав за ухо огрызок маленького карандаша, хренов герой предпочитает держаться на расстоянии — топчется возле трейлера, тщательно осматривая огромные колёса. Прошлой ночью мы пробили шину, но успели вовремя подлатать.