Оберег на любовь. Том 1 - Ирина Лукницкая

Мне пришлось снять тряпичную резинку для волос, отжать ее и волосы, чтобы потуже затянуть на макушке свежий хвостик. По-хорошему, надо бы и купальник выжать и посушить. Но ощущение, что я здесь не одна, не позволило мне проделать эту довольно смелую процедуру. Кого я боялась? Так и не сумев внятно ответить себе на этот вопрос, решила: ничего, на солнышке и так высохнет. Все равно придется немного отдохнуть и погреться перед заплывом… Я оглянулась, чтобы оценить масштабы расстояния, и изумленно ахнула: ничего себе дистанцию отмахала! Совсем маленькие, еле различимые точки мельтешили на том берегу. «Соня, где ты?» – но разглядеть среди них подругу не представлялось возможным.

За спиной кто-то есть или показалось? Не могут же невесомые, будто призрачные стрекозки, порхающие над водой и зарослями, издавать столь явный крадущийся звук-шорох. Ну, и местечко! Здесь надо быть начеку. Я обернулась вокруг своей оси несколько раз, напрягая слух, и вдруг громко чихнула. Вроде никого, раз никто не пожелал мне здоровья. От чиха что-то большое встрепенулось поодаль, в гуще плавающих листьев, обрамленных болотной осокой – может, щука? – и опять стало тихо. Только, как в песне, шумел камыш, да в кустах исподтишка шуршали подозрительные птицы, но на глаза, заразы, не показывались. Что и говорить, берег и впрямь оказался неуютным. Тем быстрее у меня росло желание поскорее отсюда отчалить.

Не так много времени потребовалось, чтобы восстановиться. Купальник из эластика просох мигом. Прямые солнечные лучи, от которых здесь и спрятаться-то было особо некуда, быстро зарядили организм прежней силой. Несколько интенсивных приседаний – и мышцы разогрелись, вошли в тонус и готовы были опять получать нагрузку. Дно на этом берегу не ахти какое – вязкое и скользкое. Мои ноги, когда ступили в мутную жижу, то ли зацепили водоросли, то ли задели какие-то заиленные корни, а между пальцами даже проползло что-то холодное и юркое: я выдернула ногу вместе с увесистым шматом черной грязи. Бр-р-р!.. Мерзко. Вторую ногу прибрежный ил уже заглатывал – тогда я с воплем бросилась вперед и, оказавшись по пояс в воде, просто легла животом на поверхность, шустро отгребла от берега, проскочив неприятный кусок, и, наконец, медленно заскользила. Сердце, ушедшее было в пятки, не столько от страха, сколько от приступа брезгливости, вернулось на место и теперь уже билось спокойно. Чтобы не тратить силы впустую, надо дышать глубоко и ритмично. Необязательно даже на каждый вдох открывать глаза. Ориентир виден прекрасно и до него пока очень далеко. В качестве маяка я выбрала ярко-синее пятно на той стороне реки. Чья-то кровля, выкрашенная в нестандартный ультрамариновый цвет, выделялась в общей массе рядовых черно-серых крыш и, бликуя на солнце, светила мне издалека своим синим огнем почти как путеводная звезда…

И опять все повторилось. Меня догоняли. На этот раз он нахально обошел меня слева. Я не сразу это поняла, поскольку голова при вдохе поворачивается вправо. Да это просто дельфин какой-то! Движения стремительные и отточенные – в манере плаванья угадывался характер, независимый и цельный. Недаром человек напомнил мне дельфина, удивительно симпатичного морского зверя, ассоциирующегося у меня с грацией, силой, благородством и свободой. Сейчас я даже не вздрогнула, кожей ощущая, что это существо для меня не опасно; напротив, почувствовала, что нахожусь под его защитой. Мы так и шли: он – впереди, я – за ним. Незнакомец как будто специально выдерживал определенную дистанцию между нами… Если я ускорялась и приближалась к нему на недопустимое расстояние, он принимал меры и начинал быстро удаляться. Если же я уставала и понемногу начинала отставать, человек притормаживал, явно делая это специально, и подпускал меня к себе ближе – в какой-то момент мы все-таки поравнялись и короткое время находились рядом, почти касаясь друг друга, двигаясь и дыша в унисон. Черт возьми, это было так здорово! Затем он вдруг сделал резкий рывок и стал молниеносно удаляться от меня классическим баттерфляем.

Придет же такое в голову – одновременно плыть и анализировать! Вроде мне было не до того – я рубила руками и ногами пенящуюся воду; я отчаянно пыталась настичь конкурента, а между тем – совершенно автоматически еще и думала. Собственно, второй вариант названия баттерфляя и есть «дельфин». В бассейне мы тоже знакомились с этим стилем. Наутро после тренировки я еле поднялась с кровати от того, что накануне организм получил колоссальную нагрузку на все группы мышц. Болело все так, что мне только к вечеру удалось собрать себя в кучу. С тех пор я знаю: только очень подготовленным спортсменам под силу освоить баттерфляй в совершенстве. А этот ненормальный, похоже, смог…

Теперь его уже ни за что не догнать. Сначала я даже немножко разочаровалась. Тоже мне, рекордсмен выискался! Но, здраво поразмыслив, оправдала прыть незнакомца: «Спортсмен, скорее всего. Тренируется в полную силу, вот и лётает с берега на берег. Таким упертым обычно дела нет, кто там плывет по параллельной дорожке». И тут же забыла про стайера.

У меня появились другие задачи. Теперь я озаботилась тем, как выгляжу со стороны. Последние метры перед выходом на берег мне просто необходимо было проплыть безупречно. Конечно, это нескромно, но иногда так хочется доказать миру, что некоторые вещи умеешь делать лучше, чем другие. Я сосредоточилась на технике и финишировала так, как меня учили: в первой фазе гребка рука действует по принципу крыла и перемещается медленнее тела. Девчонкам из моей юниорской группы наш любимый тренер Сан Саныч Красноперов привил особый фирменный стиль плаванья. Разумеется, это был кроль, только кисть чуть плавней, чем обычно, входила в воду. Наш нестандартный тренер словно намеренно выделял своих из общей массы. Он даже добыл нам специальные красные купальники, и другие спортсмены и тренеры по-доброму называли нас «красноперыми рыбками». Быть одной из красноперых рыбок считалось очень престижно.

Я постаралась выйти из воды красиво. Глупо, конечно, но меня распирала детская гордость: «Вот я какая!». Ну хоть кто-то же должен заметить мое показательное выступление? Увы, напрасно старалась. Соня, с кульком на голове из пожелтевшей, очевидно – прошлогодней «Вечерки», уже ждала меня с распростертыми объятьями, точнее, с развернутым полотенцем. Я виновато спросила:

– Ругаешь меня? Прости, Сонечка.

– А что толку. Я же знаю, тебя хлебом не корми – дай только в воде поболкаться.

Какое-то слово нерусское откопала! Это я-то «болкалась»?! Вот тебе, приехали. Я, дурочка, из кожи вон лезла, а здесь никто и не думал устраивать мне овации и восхищаться моей блестящей техникой.

– Держи полотенце, посинела вон вся, – ворчала моя заботливая подруга, для которой пословица «Сам погибай, а товарища выручай» была жизненным кредо.

Я вернула Соне большое полотенце с китайскими розами, – она пугала меня своими малиновыми плечами и спиной, – и сказала:

– Тоже мне, нашлась мать Тереза. Саму придется с ног до головы сметаной обмазывать. Лучше скажи мне, откуда такая шапка?

– А, это, – дотронулась та до газетной пилотки, – это ребятишки мне соорудили. Эй, двое из ларца, одинаковы с лица!

Тут же с соседнего насиженного места явились два молодца, настолько идентичных, что показалось: у меня двоится в глазах. Было им лет по двенадцать, и были они стопроцентными однояйцовыми близнецами. Вот, к примеру, в журнале «Мурзилка» на последней страничке часто помещают задание на проверку внимания – «Найди десять отличий» называется. И ведь влет находишь! Здесь же я засекла пока лишь два… Различить братьев можно было только по гипсовому корсету, в который зачем-то замуровали туловище одного из них, да по пилотке, лихо сидящей на голове другого. Во лбу юного воина сверкала настоящая армейская звезда, а на отворотах пилотки красовались разномастные штатские значки. Мой взгляд автоматически зацепил самый актуальный на данный момент: «Умею плавать 25 метров».

– Познакомься, это Федор. Он старший.

Мне кивнул тот, что был в корсете.

– А это Павлик, наш младшенький.

Мальчишка в пилотке насупился и обиженно поправил Соню:

– Подумаешь, всего на каких-то пятнадцать минут. Вообще-то я Павел, а можно просто Пашка, – и, сняв коллекцию значков с головы, дружески протянул мне свою ладонь.

Когда я подала ему руку для рукопожатия, вдруг обратила внимание, что подушечки моих пальцев стали бледнее разбавленного молока, сморщились и превратились в сушеный изюм. Вот так накупалась! Буквально до посинения…

Под шапкой у Пашки оказались богатые кудри, более ярко выраженные, чем у брата Федора. Видно, солдатик таскал пилотку, не снимая, и под действием температуры и влажности его макушка кудрявилась сильнее, словно там под пилоткой волосы спекались в золотистую древесную стружку. Вот и еще одно отличие нашлось…