Клубника со сливками - Светлана Демидова

Анечка сдержала слово и свято хранила тайну семьи Егоровых, а маленький Юрочка долгое время называл мамой и ее, и Евстолию, которой хватило присутствия духа принять это с достоинством. Она знала, что придет ее время, и дождалась его. Уже в шесть лет мальчик разобрался, кто есть кто, и больше никогда не путался. Евстолия посвятила сыну всю себя без остатка. Она развивала его, сначала читала ему книги сама, а потом ненавязчиво подсовывала то, что считала необходимым для его развития, благо отцовская библиотека позволяла. Она таскала Юру по историческим местам города, по театрам, музеям и выставочным залам. Она была его другом и другом его товарищей. Евстолию с Юрой соединяла незримая нить общности интересов, которая была куда прочнее его привязанности к Анечкиным пирожкам. Если поначалу Анечка, возможно, и надеялась когда-нибудь открыться сыну, то с течением времени непременно должна была понять, что это не в ее интересах. Для чего рафинированному Юрочке знать о родстве с деревенщиной с восьмью классами образования?

Таким образом, почти до семнадцати Юрочкиных лет у Евстолии не было конкуренток. Она владела сыном целиком и полностью, как мечтала тогда, когда ее мучили бесконечные выкидыши и надежды на обретение ребенка не было никакой. Посягательства на ее святая святых молоденьких и хорошеньких девушек Евстолия терпела с трудом. Девчонок нельзя было задвинуть в сторону, как бессловесную Анечку, и приходилось избирать другую тактику. Она безжалостно высмеивала кандидаток на сердце сына, выставляла их полными кретинками, когда они имели наглость являться к ней для знакомства, да еще и оставаться на чай. Все они до одной на фоне умной и ироничной Евстолии выглядели очень бледно и то ли сами не хотели еще раз с ней встречаться, то ли Юра расставался с ними сразу после тестирования на тупость и вульгарность, которое неизменно организовывала мать.

Евстолия была так поглощена сыном и его насущными делами, что смерть Николая Витальевича не стала для нее таким ударом, каким могла бы стать, учитывая позднее замужество и то благоговение, с которым она относилась к мужу. Юра тогда как раз готовился к защите институтского диплома, поэтому почти сразу после сороковин Евстолии пришлось перестраивать траурное настроение в деловое и предприимчивое.

Ларису Юра привел в дом уже с талоном на регистрацию брака в руке и с обручальными кольцами в бархатных коробочках в кармане. До этого девушка ни разу не приходила к ним в гости, но при первой же встрече с ней Евстолия сразу поняла, почему сын побоялся их познакомить заранее. Лариса оказалась столь же темпераментна, напориста и умна, как она сама, да к тому же еще и вызывающе красива. Сердце Евстолии разрывалось от ревности, но она смогла взять себя в руки, когда отыскала в будущей невестке один существенный недостаток. При всем своем практичном уме Лариса была невежественна, неначитанна и неинтеллигентна. Ей сын будет принадлежать только телом, а душой и сердцем навсегда останется с ней, с Евстолией. Именно поэтому она не стала выставлять Ларису дурой, хотя сделать это не составило бы никакого труда. Она всячески поддерживала в сыне его намерение жениться именно на этой красавице и даже переехать к ней жить, за что Юра был ей благодарен чуть ли не до слез, потому что никак не надеялся на одобрение матерью его выбора.

Все вышло так, как Евстолия и предчувствовала. Утолив телесный голод, Юра стал частым гостем в их большой квартире, где они остались с Анечкой одни. У Анечки была собственная небольшая квартирка, которую купил ей Николай Витальевич, но она в ней жить не любила, потому что привыкла к Егоровым, к их кухне и плите, и здесь она была ближе к Юре.

Та женщина, Римма, которую Юра приводил к ней недавно, очень не понравилась Евстолии. Римма не сказала и двух слов, поэтому трудно было судить, чего она стоит интеллектуально, но ее лучистых глаз Евстолия по-настоящему испугалась. Хоть она и не родная мать Юрию, но воспитала его по своему образу и подобию, а потому нутром почувствовала, что может если и не потерять его, то практически выпустить из-под своего контроля. В теперешнем ее положении это было равносильно смерти. У нее сейчас только и осталось радости, что короткие встречи с сыном… Она не могла позволить, чтобы какая-то Римма… В общем, хорошо, что эта дура Лариска была на ее стороне. Одна Евстолия не смогла бы оторвать сына от столь опасной женщины. И вот теперь, когда Юра, кажется, снова с женой, когда все вроде бы утряслось, откуда-то вынырнул мерзкий пасынок Никита…

Конечно, ей, Евстолии, уже столько лет, что она с удовольствием отошла бы в мир иной, только бы не видеть и не слышать всех этих разборок, но не травиться же ей, в самом деле… Хоть она и не особенно верит в то, что там, за гранью, что-то и, главное, кто-то есть, но… вдруг? И вдруг этот кто-то потребует ее к ответу? Что она скажет?

Никитка наверняка был бы счастлив, если бы она умерла, но ей еще рано на тот свет. Она обязательно должна что-нибудь придумать, чтобы спасти Юрино имущество! У нее всегда хорошо работали мозги и была несгибаемой воля. Не сдаваться же теперь! И как только сын мог подумать, что она с Никитой… этим тунеядцем и алкашом, который еще и младше ее чуть ли не на двадцать лет… Но ведь этот негодяй может сказать Юре все, что угодно, ей назло… Вдруг он возьмет да и скажет, что имел интимные отношения с мачехой? С него станется…

Егоров бросал в спортивную сумку свои вещи. Он больше не может здесь находиться. Ему нечего делать в доме Анечки, ведь она связана с матерью, которая… даже страшно представить… И Анечка… Тоже небось хороша… Все они… И чего он окрысился на Ларису? Она и в самом деле не хуже других… Впрочем, она ему не нужна, как и все другие…

Юрий с майкой в руках бросился к шкафу, на верхнюю полку которого они с Риммой запихнули коробку с фотографиями. Почему-то захотелось еще раз посмотреть на Никиту. Неужели он и впрямь его отец?

Конечно, все трое Егоровых здорово похожи: он, Никита и отец… то есть получается, что не отец, а дед… Ну нет! Он навсегда останется для него отцом! Мало ли какие еще отцы где шляются! Его вырастил Николай Витальевич, значит, он и отец… Хотя и дед может растить внука… В общем, не стоит долго все это мусолить…

Юрий еще раз посмотрел на фотографии. Николай Витальевич, конечно, самый видный из них: хорошего роста, жгуче-черноволосый. Никита уже чуть пониже и посветлей, а у Юрия волосы вообще неопределенного цвета. И все же в их родстве не возникает никаких сомнений. Они все Егоровы.

Опять вспомнилась мать. Потом представилась в таком же виде, как Лариса, то есть перед Никитой с задранным подолом в коридоре их шикарной квартиры на Садовой улице. Какая же все это гадость… Егоров бросил фотографии в коробку, коробку – на стол, на нее, с размаху, майку, которую держал в руках, подхватил сумку и вышел из квартиры. На лестничной площадке столкнулся нос к носу с седовласым мужчиной, в котором тотчас узнал Никиту. Он, если не считать сильно поседевших волос и двух глубоких складок, пролегших от носа ко рту, не слишком изменился.