Ведьма, околдовавшая его (СИ) - Ячменева Алена

— Не подходите. Подождите меня. — Королева кивнула в сторону своей свиты. Девушки с интересом посматривали на мужчину и снова переговаривались между собой, улыбаясь и смеясь. — Нила, что с аптечкой? — напомнила Ламия дрессировщице, и та вновь поспешила к постройке, из которой вскоре вышла с кожаной сумкой и мотком белой ткани. Всё это она передала королеве. — Придержи Сердце, чтобы он не кинулся, — попросила Ламия, кивнув на Никандра, который медленно приблизился к свите королевы, чтобы лучше видеть, что происходит за изгородью.

Ламия вновь повернулась к волчьей стае, присела перед одной из волчиц и решительно взяла её за лапу, вызвав неодобрение и рык у своей пациентки. Сердце забеспокоился, потеряв интерес к Никандру, и попробовал прорваться в загон. Ламия же не обратила внимания на рык зверя. По-деловому осмотрела лапу, промыла рану, смазала мазью и туго перебинтовала. Под конец её операции волчица уже не огрызалась, а принюхивалась с интересом к содержимому сумки королевы.

— Ничего страшного, — заметила Ламия, выходя из вольера и передавая сумку Ниле. — Царапина. Даже повторно перевязывать не надо. Стянет сама повязку — ничего страшного.

Дрессировщица кивнула, пропуская королеву, а следом за ней и всю стаю на волю. При виде того, как волков выпускают за пределы изгороди, Никандр невольно занервничал.

Сердце подошёл к черной волчице, пациентке королевы, и принялся её обнюхивать.

— Да жива, жива твоя зазноба, — умилившись, хмыкнула Ламия, снова потрепав волка, как собаку. Тот клацнул зубами у её кисти и тут же пристыженно прижал уши к голове. — И что это было? Иди-ка сюда.

Королева схватила вожака за загривок и потащила его в сторону Никандра. Тот нахмурился при их приближении, но с места не сдвинулся.

— Знакомьтесь, — объявила Ламия, останавливаясь около Никандра и выпуская волка из захвата. Тот хотел скорее есть, чем знакомиться, и даже облизнулся при виде мужчины, продемонстрировав зубы.

— Протяните руку, — обратилась королева к Никандру.

— В каком смысле?

— Протяните, — повторила она. — Или боитесь?

Мужчина, не обдумав своих действий, протянул пальцы в сторону скалящейся пасти. Ламия одобрительно улыбнулась.

— Сердце, это друг. Друг.

Волк кинулся к протянутой руке, намереваясь лишить её пары пальцев. Никандр дернулся, но спрятать кисть не успел на неё неожиданно легла рука королевы. Сердце отскочил в сторону, словно испугался.

— Друг. Это наш друг, — продолжила повторять Ламия, переплетая свои пальцы с рукой короля, а затем протягивая волку тыльную сторону его ладони. Зверь фыркнул, будто неодобрительно, но нехотя принюхался. Снова фыркнул и отскочил в сторону стаи. — Ну вот. Может, в следующий раз не кинется, — улыбнулась Ламия, поворачиваясь к Никандру, и тут же замерла, увидев, как пристально он на неё смотрит. Мужчина согнул пальцы и сжал её маленькую ладонь. Улыбка женщины стала ещё шире и будто понимающей. Она некоторое время пристально на него смотрела, словно гипнотизируя, как недавно волка, но на этот раз отвела взгляд первой и дернулась, пытаясь вырвать у него руку. — Отпустите.

Нехотя, но Никандру пришлось подчиниться, однако взгляда от женщины он не отвел, как и не отступил в сторону. Отступила сама Ламия, увеличивая расстояние между ними.

ГЛАВА 17. Реванш

— Ну все. Можете погулять. Сегодня тренировки не получится. — Ламия кивнула то ли стае, то ли свите, а затем повернулась к Никандру. — Что вы здесь делаете?

Дрессировщицы, переглядываясь между собой, занялись стаей диких зверей, уводя их прочь от королевы и её гостя. Дамы из свиты Ламии тоже медленно начали расходиться, с понимающими, ехидными улыбками глядя на Никандра. От их внимания мужчине стало бы так же не по себе, как и в первый день его пребывания в замке, если бы он нашёл в себе силы отвести взгляд от королевы.

— Не спалось. Поэтому решил прогуляться, — ответил он. Ламия вопросительно подняла брови, а затем кивнула в сторону дороги, и они медленно двинулись вперёд.

— Не спалось? Почему же? Вас что-то беспокоит? — поинтересовалась женщина.

— А вас? — задал он встречный вопрос, и этим, казалось, сбил её с толку.

— Меня?

— Вы тоже не спите по ночам, — пояснил он свой вопрос. На миг улыбка королевы дернулась, словно вопрос ей не понравился, но она быстро справилась с чувствами.

— Мне, как нечисти, полагается бодрствовать, когда все спят. Творить зло, колдовать над кипящим котлом, летать на метле… — со смешком ответила Ламия, переводя взгляд на дорогу.

— Не спите, чтобы поддерживать зловещий образ? — недоверчиво уточнил Никандр и невольно заинтересовался причиной, по которой Ламия не спит по ночам. Раньше это казалось ему лишь одной из её причуд. Сейчас же он задумался над тем, что, возможно, у неё есть вполне обычная, человеческая причина.

— Почему бы и нет?

— Чтобы разбирать почту и пыльные отчеты? — с сомнением переспросил он, поморщившись и покачав головой, будто говорил, что это не самый достойный повод, чтобы не спать.

— Отчеты? Откуда у вас такие сведения? Я исключительно рассекаю на метле по ночному небу.

— Ни разу не видел.

— Так вы спали.

— Я же говорю: не спится в последнее время.

— Тогда… погода была нелетная, пришлось время в замке коротать? — с улыбкой предположила она верный ответ. — Бульоны куриные варить…

— …и ванны принимать при полной луне, — добавил Никандр, решив подыграть ей, когда понял, что ответа на свой вопрос ему не получить. По крайней мере, сегодня.

Ламия одобрительно и, кажется, даже весело улыбнулась, словно их обмен бессмысленными вопросами поднял ей настроение.

— Вот именно. Быть Ведьмой, знаете ли, не так-то просто.

— Да уж. Только плодить вокруг себя ужасающие слухи чего стоит.

— Это мне как раз особого труда не составляет. А вот избавляться от синяков под глазами после ночного бодрствования совсем не просто. И по вам, кстати, видно, что вы ванну при полной луне сегодня не принимали… в отличие от меня, — сказала она, одарив его пристальным взглядом и лукавой улыбкой. Никандр не нашёл что ответить, потому что перед глазами вновь возник образ обнажённых женских плеч и рук. Улыбаться он перестал и непреднамеренно сглотнул, словно страдал от жажды.

Ламия проследила за его реакцией на свои слова и по-злодейски громко рассмеялась, как над юнцом, которого вогнала в краску парой слов. Она ускорила шаг, вырываясь вперёд, и Никандру, когда он пришёл в себя, пришлось её догонять.

— И часто вы встречаете гостей в ванной?

— Не часто.

— Но бывает?

— Вы не первый, — уклончиво ответила, и мужчина почувствовал укол ревности.

— Зачем?

Ламия ответила не сразу, задумавшись.

— Да вообще-то особой цели у меня нет. Я не люблю нарушать свой режим дня, а гости, как вы, обычно захаживают не вовремя, — она снова усмехнулась, сводя свой ответ к шутке. Мужчина догадывался, что эксцентричная женщина наслаждается, шокируя своих посетителей. Точно так же, как и сейчас наслаждается своими намеками и взглядами, а вернее, его реакцией на них.

За эту короткую прогулку Никандр узнал о королеве немало, а вернее, подтвердил свои ранее возникшие предположения. Ламия если не ненавидела, то презирала мужчин. Она знала, что очень красива, как и знала, какое впечатление производит на противоположный пол. Королева насмехалась над мужчинами, над их восхищением ею. Она словно чувствовала своё превосходство, вседозволенность и невозможность расправы. Ламия издевалась, судя по требованиям «дать дочь», «никогда больше не видеться», «жить в замке месяц», «не встречаться перед свадьбой». Оговорка же Ревен про то, что королева лишь «несколько раз в месяц уделяла внимание» своему единственному продолжительному мужу, только подтверждала, что она не особо уважает противоположный пол.

Эта позиция женщины была не просто неприятна Никандру. Она была ему непонятна. Он вырос в мире, где мужчин ценили, ими дорожили, они обеспечивали кров, еду, защиту семьи. Женщины их оберегали, любили или боялись. Но с таким неприкрытым пренебрежением, насмешкой ему ещё не приходилось встречаться. Казалось, что своих волков Ламия уважает больше, чем его или Фавия.