Трилогия об Игоре Корсакове - Андрей Николаев

– Здравствуйте, товарищ Назаров!

– Здорово, Вениамин. Что случилось?

– Так радиограмма пришла – срочно вам в Архангельск ехать, встречать кого-то. Евсеич сказал: чего время терять – пока бумажку ему отвезете, пока он приедет. Вот мы и подошли к берегу. Гудели, гудели, а никто не слышит. Пришлось, вот, мне за вами на шлюпке ехать.

– Когда радиограмма пришла? – спросил Назаров, подивившись осведомленности Барченко.

– Вчера днем приняли.

– Ага. Ладно. Пойдем, чайку пока попьешь, а я соберусь.

Проводив парнишку в дом, он зашел в барак к Барченко.

– Александр Васильевич, вы были правы. Плыву в Архангельск принимать вашего нового сотрудника.

– Сотрудницу, – поправил его профессор, – Белозерская Лада Алексеевна. Впрочем, в Архангельске, видимо, вас будет ждать ориентировка. Что ж, желаю счастливого пути.

– Профессор, – Назаров понизил голос, – откуда вы узнали, что…

– Э-э, милый мой, – улыбнулся Барченко, – так вам все и расскажи! Давайте будем считать это спецификой моей работы – все предугадывать.

Так ничего от него и не добившись, Назаров быстро собрал вещмешок. Барченко, Панкрашин и Боровская проводили его на берег. Возле берега все еще стоял лед и до шлюпки пришлось добираться по припаю. Матросы помогли Назарову забраться в шлюпку, Венька ловко вскочил сам, сел за руль. Подгоняемая сильными ударами весел, шлюпка полетела к «Самсону», откуда Евсеич уже высматривал Назарова.

Глава 7

Москва, апрель

«ЭМ»-ка остановилась на Селезневке, чуть не доезжая проходного двора, ведущего к Самотечным переулкам. Накрапывал мелкий дождь, в предрассветных апрельских сумерках старые дома стояли мокрые и поникшие, словно удрученные затянувшейся непогодой. Сидевший на переднем сиденье мужчина в форме с двумя квадратами в петлицах крапового цвета прикурил папиросу и выбрался из машины. Ему было около тридцати лет, курносый нос и широкие скулы выдавали в нем типичного уроженца рязанской или ярославской области. Пригладив короткие волосы, он надел светло-синюю фуражку, оглядел улицу чуть прищуренными глазами и, постучав ладонью по крыше автомобиля, наклонился к открытой дверце:

– Скоков и Четвертаков за мной, Валиулин, остаешься здесь.

Двое мужчин в штатском одновременно хлопнули дверцами.

– Товарищ сержант [7], – окликнул водитель, – а если кто выйдет?

Мужчина в форме досадливо крякнул и, махнув рукой штатским – мол, идите, вернулся к машине.

– Ты чего орешь на всю улицу? Спугнуть хочешь? – он огляделся, – ты как первый раз, ей богу. Всех выходящих задерживать до выяснения, если что – свисти. Понял?

– Понял, – торопливо кивнул водитель, – разрешите прикурить, товарищ сержант.

Сержант затянулся папиросой, и протянул ее, держа огоньком кверху. Скоков и Четвертаков исчезли в темной подворотне, шофер торопливо раскуривал папиросу. В проходном дворе послышались голоса, сержант досадливо оглянулся. Внезапно раздался крик, какая-то возня. Грохнул выстрел. В руке у сержанта, как по волшебству, оказался пистолет, водитель, выронив папиросу, полез под пиджак, нащупывая кобуру.

– За мной, – коротко приказал сержант, бросаясь к темному провалу подворотни.

Послышался топот бегущих и навстречу ему выскочили трое. Впереди бежал здоровенный парень в распахнутом ватнике. Сержант мельком отметил зажатый в его руке наган, двое других, похожие, как близнецы, в одинаковых кургузых пиджачках, кепках-малокозырках и заправленных в сапоги штанах, притормозили, увидев человека в форме.

– Миша, держи их.

Сержант узнал голос Скокова.

– Стоять, – крикнул он, – бросай оружие!

Здоровяк скривил широкое лицо, вскинул наган. Сержант подал корпус влево, пригнулся. Револьвер в руке парня плюнул огнем, пуля рванула рукав шинели. Позади вскрикнул Валиулин. Сержант в прыжке ударил парня рукояткой пистолета в лоб, почувствовав сбоку движение, успел краем глаза заметить блеск ножа и ушел от удара перекатом через плечо. Он успел приподняться на колено, когда кто-то рухнул на него, дыша перегаром, потная ладонь перехватила руку с «ТТ», пытаясь вывернуть оружие.

– Легаш поганый, – шипел брызгая слюной нападавший, одутловатое лицо с выпученными в ярости белесыми глазами, придвинулось вплотную, – в куски порежу, падла.

Сержант перехватил руку с ножом, приподнял противника и, что есть силы ударив коленом в пах, сбросил с себя и придавил к брусчатке.

– Бей мента, бей, – прохрипел лежащий под ним человек и сержант, оглянувшись, увидел третьего бандита, набегающего с занесенным ножом.

Из подворотни раздался выстрел, еще один. Бандит дернул головой, словно пытаясь вытряхнуть попавшую в ухо воду, из виска его брызнуло темным, полетели осколки кости. Звякнул нож, выпадая из ослабевших пальцев и он, обмякнув тряпичной куклой, повалился на мостовую.

Лежавший под сержантом парень захрипел, в углах рта показалась пена. Из подворотни показался один из штатских. Одна рука его была прижата к животу, другой, с зажатым в ней пистолетом, он опирался на стену. Окинув взглядом место схватки он слабо улыбнулся и, привалившись к стене, сполз на землю. Стекавшая по руке кровь казалась черной в полумраке припозднившегося рассвета.

Сержант рывком перевернул бандита, заломил руки и, сняв с него поясной ремень, сноровисто перетянул руки за спиной. Тот слабо стонал, даже не пытаясь сопротивляться. Здоровяк, которого сержант ударил пистолетом, все еще не пришел в себя.

– Нас ждали, Миша, – слабо сказал штатский, – засада…

– Где Четвертаков? – спросил сержант, отводя его руку от раны.

– Зарезали. Там темно, как в могиле, мы даже не увидели, кто напал… и меня ножом, гады…

– Все, помолчи, – сержант метнулся к убитому бандиту, сорвал с шеи полосатый шарф и, вернувшись к Скокову, прижал пеструю ткань к ране, – держи вот так. Я посмотрю, что с Валиулиным и вызову подмогу.

Водитель, опираясь на капот, силился подняться на ноги. Правая рука висела плетью, по гимнастерке на плече расплывалось темное пятно. Сержант подхватил его, распахнул дверцу автомобиля, посадил на сиденье и, подобрав выпавший пистолет, сунул ему в левую руку.

– Ты как?

– Ничего, – пробормотал водитель, – нормально. Взяли?

– Взяли, да не тех. Никого не подпускай, я мигом.

Скрутив руки лежащему без сознания парню, сержант пробежал подворотней во двор двухэтажного кирпичного дома. У входа во двор лежало тело Четвертакова. Под распахнутым пиджаком, на рубашке был узкий разрез. Пропитанная кровью ткань прилипла к телу. Сержант приостановился, коснулся пальцами запястья и, ощутив холод смерти, выругался. Окна дома были темные, хотя выстрелы, конечно, разбудили жильцов.