Связанные честью - Кора Рейли

тебя, я отрежу его член и яйца, а затем скормлю их ему. А тебя заставлю смотреть.

Он опустил руку и отошел назад. Краем глаза я наблюдала, как Лука опустился в кресло и, взяв бутылку виски, налил себе изрядную порцию. Пока он не передумал, я направилась в ванную, закрыла дверь и защелкнула замок, потом съежилась от того, как это было глупо. Замок не представлял для него никакой преграды, ровно как и дверь. Ничто в мире не смогло бы меня защитить.

Я внимательно рассмотрела свое лицо в зеркале. Глаза покраснели, а на щеках – мокрые дорожки. Позволив тому, что осталось от корсета, упасть на пол, я взяла ночную сорочку, которую для меня сложила на стуле одна из горничных. Сдавленный смешок вырвался из меня, когда я надела ее поверх трусиков с бантиком. Часть, прикрывавшая грудь, была из кружева, но, по крайней мере, оно было не прозрачным, чего нельзя о подоле. Это была самая прозрачная ткань, которую я когда-либо видела, и она не оставляла простора для воображения ‒ живот и трусики были на виду. Внизу подол рубашки был отделан кружевом. С тем же успехом можно было выйти голой, но во мне не было столько храбрости.

Я смыла макияж, почистила зубы, распустила волосы, и, не в силах отсрочить неизбежное, схватилась за ручку. Будет плохо, если я заночую в ванной?

Глубоко вздохнув, открыла дверь и вернулась в спальню. Лука все так же сидел в кресле. Бутылка виски была наполовину пуста. От пьяных мужчин не стоило ждать ничего хорошего. Он взглянул на меня и невесело рассмеялся.

– И эту одежду ты выбрала, не желая, чтобы я тебя трахнул?

Я покраснела от его грубых слов. В нем говорило виски, но сказать ему прекратить пить было невозможно. Я придерживалась установленных правил.

– Не я ее выбрала.

Скрестив руки, я разрывалась от желания скользнуть под одеяло и замереть. Но идея лечь в постель тоже казалась не слишком хорошей. Не хотелось делать себя еще более уязвимой, чем уже была. Но и стоять полуголой перед Лукой не лучший вариант.

– Моя мачеха? – спросил он.

Я лишь кивнула. Он поставил стакан и поднялся. Конечно же, я вздрогнула. Выражение его лица омрачилось. Ничего не сказав, Лука прошел мимо меня в ванную; когда его рука коснулась моей, и я охнула, он опять промолчал. В тот момент, когда дверь закрылась, я, резко выдохнув, подошла к кровати, нашла взглядом светло-красное пятно и села на край матраса. Из ванной доносился шум воды, но, в конце концов, Лука вернется.

Я легла на край, повернулась набок и натянула одеяло до подбородка, затем закрыла глаза, заставляя себя заснуть. Мне хотелось, чтобы этот день закончился, даже если это было началом многих адских дней и ночей.

Шум воды прекратился, и несколько минут спустя Лука вышел из ванной. Я пыталась дышать размеренно, будто уже сплю, и даже осмелилась глянуть на него из-под полуприкрытых век, и то лишь потому, что мое лицо было укрыто одеялом. От одного взгляда на него я застыла. Лука вышел в одних черных боксерах. И если даже в одежде он выглядел эффектно, то полуобнаженный производил еще более устрашающее впечатление. Он был сложен из мышц, а его кожа была покрыта шрамами. Некоторые тонкие и длинные, похожие на следы от ножа, а некоторые – круглые и рваные – словно пуля разорвала его плоть. Над сердцем виднелась надпись. Было невозможно прочитать ее издалека, но интуиция подсказывала, что это их клятва. «Рожденный в крови. Поклявшийся на крови. Я вхожу живым, а уйду мертвым».

Он погасил свет, погружая нас в темноту. Внезапно я почувствовала, будто нахожусь в лесу, зная, что кто-то меня преследует. Кровать просела под весом Луки, и, сжав губы, я схватилась за край, позволяя себе лишь неглубокие вдохи.

Когда он лег, матрас прогнулся. В ожидании, что Лука потянется и возьмет то, что принадлежит ему по праву, я затаила дыхание. Неужели так будет всегда? Неужели я буду несчастна до конца своих дней, а мои ночи будут наполнены страхом?

Рухнуло давление последних нескольких недель или, может, лет, и меня охватили беспомощность, гнев и страх. Ненависть к отцу переполняла меня, но хуже всего был острый нож разочарования и печали. Он отдал меня человеку, о котором ничего не знал, за исключением репутации настоящего убийцы; предложил врагу, чтобы тот делал со мной все, что заблагорассудится. Человек, который должен был защищать, сунул меня в руки монстра чтобы удержать собственную власть.

Из глаз хлынули горячие слезы, но давление в груди не убавилось. Оно становилось все сильнее, а затем я, не в силах больше сдерживаться, вздохнула и всхлипнула. Возьми себя в руки, Ария. Я пыталась бороться, но еще один задушенный всхлип все-таки сорвался с губ.

– Ты будешь реветь всю ночь? – послышался в темноте холодный голос Луки.

Конечно же, он еще не спал. Для человека, занимающего его положение, лучше всегда держать ухо востро.

Я уткнулась лицом в подушку, но теперь, дав волю слезам, уже не могла их унять.

– Не представляю, как бы ты плакала, если бы я тебя все-таки взял. Может, я должен тебя трахнуть, чтобы дать реальную причину для слез?

Я подтянула ноги к груди, пытаясь съежиться и стать как можно меньше. Меня не побили и не изнасиловали, но я не могла совладать со своими эмоциями.

Лука пошевелился, и мягкий свет заполнил комнату. Он включил ночник на тумбочке. Я ждала, точно зная, что он смотрит на меня, но продолжала вжиматься лицом в подушку. Может, он уйдет, если его окончательно достанет шум. Когда он прикоснулся к моей руке, я так яростно дернулась, что непременно упала бы, но Лука подтянул меня к себе.

– Довольно, – произнес он низким голосом.

Этот голос. Я тут же успокоилась и позволила Луке перевернуть меня на спину, вытянула ноги и лежала без движения как труп.

– Посмотри на меня, – приказал он, и я повиновалась.

Наверное, это тот самый печально известный его голос, которого невозможно ослушаться?

– Я хочу, чтобы ты перестала плакать. Я хочу, чтобы ты перестала вздрагивать из-за моих касаний.