Пиарщики снова пишут (сборник) - Андрей Травин

О ночь, твой глас живой

Дрожит на кончике пера…

Неловко как – то

Был конец марта… Капель бездарно плясала, без такта, без музыки… Грязные брызги летели из под колес проносящихся мимо автомобилей; капля, невпопад сорвавшаяся с крыши, неприятно холодно щекотала волосы на затылке; тускло, вяло, лениво, фальшиво, как сама эта весна, прыгало по окнам солнце, порой больно, неуклюже попадая в глаза…

Неслась серая, грязная толпа, шипя и извиваясь, испуская зловонный аромат своих дум, грез, влечений… И этот юный город, уже такой уставший, тяжелый и больной, не верил пенью весны, не верил солнцу, и вообще уже никому и ничему не хотел верить. Он просто очень устал и хотел, чтоб его оставили, наконец, в покое…

И пробудившаяся, но еще такая голая природа, вся эта грязь и слякоть, и эта нелепая весна, пришедшая непонятно откуда и зачем, мучила…

Прохожие брезгливо ежились и спешили домой, чтоб там, за своими желтоглазыми окнами, сбросить грязную обувь и плащ и напиться горячего чая или еще зачем‑нибудь, но все куда‑то спешили…

Она не знала, куда и зачем неслась толпа, она помнила только одно: что ей‑то спешить некуда и что эта весна не её, и что, скорее всего, не будет больше её весны, и что вообще больше ничего не будет. Никогда.

Да, да, и самым страшным было именно это слово: никогда. Словно крик в пустоту, зияющую, бессонную, глухую ночь, когда нет надежды на рассвет, когда точно знаешь, что нечего ждать, не на что надеяться, и всё же никак не можешь смириться и упрямо веришь в пресловутое завтра. И что там, в этом таинственном завтра, конечно, не знаешь, но веришь, безудержно, страстно, испепеляюще веришь…

Это было самое трудное– потушить лампадку и смириться, покойно почивая в вечной ночи. Усмирить клокочущие нервы и душу, неустанно ищущую, стремящуюся куда‑то.

Она шла, стянутая поясом своего терракотового плаща, крепко поджав губы, со скрещенными на груди руками, жадно глядела вокруг и искала ответ. Но ответа не было не в пестрых витринах, не в молоке неба, не в мелькающих лицах, не в грязной каше под ногами. Ответа не было, а, тем не менее, нужно было что‑то решать. Она теперь точно знала, что всё было зря, эта никчемная, скверная, пустая жизнь (которую какой‑то глупый поэт назвал «сиянием рассветов и закатов», будто и не жил), что ей уже перевалило за N, и что ещё так долго до конца, и что нет сил ждать этого конца, и что непременно нужно что‑то решать.

Да, именно, нужно что‑то решать, хоть что‑нибудь. Неважно что, неважно как, важно только, что решать нужно сегодня, сейчас. Сейчас или никогда. Вот это самое трудное, решиться что‑то сделать. Ну, например, шаг вперед, шаг, который изменит всё. Только один шаг. Потом всё само пойдет, только бы решиться. Но что же это?! Ведь были же силы, совершенно точно были силы, чистым прохладным ключом бьющие, и мысли, и мечты… О, да, мечты!.. И всё казалось так просто. А что теперь?…

С детства мечтала быть актрисой, танцовщицей и еще Бог знает, кем. Мечтала о цветах, поклонниках и духах, как у тети Мэри и Париже. Мечтала быть надменной и независимой; мечтала, что женщины будут умирать от зависти, а мужчины посвящать ей стихи. Мечтала писать картины маслом, никогда не красится, одеваться в черное, жить в башне и слыть «синим чулком». Мечтала умереть в бедности и о том, как будут кусать локти все эти несчастные, когда поймут, кого потеряли.

Мечтала носить очки, сделать невиданное открытие в науке и погибнуть, покоряя неизведанные земли.

Мечтала о страстной любви и погибели бессмертной души своей во имя её, мечтала о соперницах, кинжалах и замках.

Мечтала о тихом смирении и безропотном, подлинном служении Богу.

Мечтала стать гонщицей, выиграть все кубки и быть дерзкой и бесстрашной, и слыть разбойницей или даже развратницей.

Мечтала выйти замуж за крота из сказки и жить в доме с приведениями, и принимать гостей, и быть гордой и учтивой, слыть педанткой, сыпать деньгами, покупая всё самое дорогое и самое бесполезное, и спасать голодающих детей в Африке, и еще открыть приют для бездомных животных…

Мечтала, мечтала, мечтала… И всё, кажется, шло, как должно. В школе ходила в театральный кружок, занималась танцами и рисовала в альбоме. Даже пописывала стихи. С манерами и французским что‑то не ладилось: то ли школа была далеко от дома, то ли преподаватель заболел. Библию не читала, ждала. Ведь это не так‑то просто: подготовиться, решиться надо. Водительские права так и не получила: как‑то неловко всё, в городе пробки, куда быстрее на метро, да и как‑то… в общем, неловко. В походы ходила с классом, правда по горам не решалась ходить– вдруг, сорвется, а ведь столько еще успеть нужно. Жизнь, ведь это только кажется, что нам принадлежит, а ведь в самом‑то деле она вечности принадлежит, и рисковать ею мы права‑то не имеем.

Время поступать пришло… В Театральный как‑то боязно (знаем мы, как туда поступают), потом еще с полным багажом разочарований по жизни плестись. Да и родители отговаривали, мол, эта профессия несерьезная, а нужно, чтоб кусок хлеба верный был.

С танцами то же, да и неловко всё: родители вовремя не отдали, теперь поздно уже. Рисовать времени как‑то не было, всё учеба. Да и что рисовать‑то?! Здесь сюжет нужен!

За крота из сказки замуж не вышла. Всё ждала. Не дождалась. Теперь дома ждет бывший одноклассник. Хороший, родителям нравится, инженер. Судьба, видно, такая.

И всё будто бы нормально. Нормально… и откуда взялось это слово? Кто знает эту норму? А ведь все стремятся к ней, чтоб потом сказать кому‑то: всё нормально. И быть, как все, и плестись несмотря ни на что вперед, чтоб не выбиться из ритма толпы, чтоб как все затеряться в этом кипящем котле из потерянных судеб, из позабытых имен и недоплаканных грез.

Но как же вышло так?! Ведь, кажется, так близко всё было, вот, вот, кажется, один шаг и она, мечта заветная, вот и силуэт её жемчужный; вот, кажется, только один шаг. Лишь кажется всё. Что‑то побеждает и тянет руки вниз, и нет сил, и мечта уходит, а вместе с ней что‑то большее, неизмеримо более важное, быть может, жизнь…

И вновь весна… сколько раз пробуждалась природа и вместе с ней эта глупая, слепая вера в рассвет. А за окном ночь, непроглядная, бесконечная, давящая… И всё же нужно что‑то решать, хоть что‑нибудь. А всё никак, не до того, что ли, всё некогда, всё подготовиться надо, подумать, собраться силами, наконец. А теперь уж нет сил больше ни мечтать, ни верить в мечту свою. Бездомная она, нет ей пристанища, скитается она, бедная, сил уж нет… Потухла лампада надежды, будто и не было ничего: ни грез, ни стремлений, ни веры…

Хоть шаг один сделать, последний. Переступить черту и победить себя и властвовать; а там – новая жизнь, другая. Не будет сомнений, и этих глупых грез, ничего не будет, только один шаг…

Вода, небось, холодная…плещется. Найдут только тело, всё синее, в мути этой и желчи; только тело, без тени жизни… зачем было всё?! Эта жизнь, «сиянье рассветов и закатов» – зачем?!

Нет смысла в пути! А если все‑таки есть?! Вот и люди живут же, спешат куда‑то… должен же быть смысл, цель?! Кануть в воду, забыться, похоронить мечты свои заблудшие в воде этой серой… А можно ли?! Кто судья жизней наших? Возможно ль кануть в лета, вот так, без смысла, без цели? Нет, не то, всё не то… Что же это, Господи?! Неловко как‑то…

Ирина Есипова

Есипова Ирина Феликсовна – советник Министра энергетики РФ по развитию связей с общественностью и СМИ. Пресс – секретарь ЗАО АСЭ с 2005 по 2008 год.

Современники

– Кто мы?

– Современники!

– Прошлого наследники,

– Слуги и властители,

– Дети и родители,

– Слишком непохожие,

– Плохие и хорошие,

– Глупые и умные,

– Тихие и шумные,

– Веселые и грустные,

– Добрые и гнусные,

– Милые и вредные,

– Темные и светлые,

– Толстые и тонкие,

– Смелые и робкие,

– Поэты и писатели,

– Скептики, мечтатели,

– Богатые и бедные,

– Но все – однопланетные!

Детство

Мамины руки – ласка.

Мамино сердце – нежность.

Ты расскажи мне сказку

О море любви безбрежном.

О капитане смелом,

О моряках отважных,

О парусах алых,

В бухту вошедших однажды.

Папины руки – сила.

Защита – папино сердце.

Ты помоги найти мне

Ключик к заветной дверце.

К той, за которой вера —

Вера в себя и в счастье.

Тогда можно жить смело —

И к черту любые напасти.

Детство – чудесный остров

Волшебной страны Альманзора.

И там наши мама и папа —

Пятница с Робинзоном.

*******

Ветвей причудливые формы,

Архитектура облаков,

Цветок, что у дороги сорван —

Все это дух и пыль веков.

Природой данное сознанье

Того, что ты неповторим

Откроет тайны мирозданья,

Но бег времен неумолим…

И век, отпущенный судьбою,