Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская

кровати и подремать в своё удовольствие. Хотя бы потому, что разговоры с этой немолодой дамой удивительным образом прочищали мозги и расставляли по должным местам все сведения.

Городок был невелик, и какие-то магазины и лавки в нём наблюдались только на трёх улицах: главной, виа Терме, и двух совсем узеньких, пересекающих главную. Названия этих двух… не улиц даже, а переулков – Полина так и не запомнила. Да и зачем? Выбор был невелик: пойти направо или налево.

– Жаль, что мы не поискали такой платок, когда были в Венеции, – сказала она, посмотрев в обоих направлениях. – Не уверена, что здесь найдётся шёлк.

– Не найдётся, значит, просто погуляем, – леди Камилла пожала плечами, увлекая Полину к понравившейся ей витрине.

Удивительно, но платки они нашли. Каре – классическое, правильного размера, из тонкого, но плотного шёлка, с ярким рисунком. Леди Камилла, подумав, купила их даже три, пояснив при этом:

– Синий с белым – для вечера в женской компании. Ало-золотой – если нужно быть неотразимой. А декадентский сиренево-зелёный на всякий случай.

– Действительно, разумно, – согласилась Полина.

Она остановилась на одном, универсальном, в осенних золотисто-рыжих тонах, для себя, и с силуэтом льва над раскрытой книгой – для Марины.

Покупки были отправлены в отель, и Полина предложила:

– Давайте сядем вон там, на веранде, и съедим мороженого. Вы же не замёрзли пока?

– Вопрос считаю неуместным, – ответила леди Камилла, приподняв бровь. – Я не так стара, чтобы мёрзнуть при плюс двадцати градусах.

– Пришло ли письмо от аббатисы? – спросила Полина, когда в креманках показалось дно.

– Нет, – Камилла покачала головой. – По-видимому, она решила отказаться от своей идеи использовать мои возможности. Ну, или нашла свои собственные.

– Я вот ещё о чём подумала… Слишком много непонятного скопилось в этом маленьком городке в одно и то же время.

– Статуэтка и связанная с ней просьба аббатисы, лже-Эшенбахи, незнакомец в закрытом отеле, – перечислила леди Камилла. – Что-то ещё?

– История семейства Эшенбахов, которую раскопала моя подруга.

Полинин недолгий рассказ леди Камилле слишком уж интересным не показался.

– Может не иметь вообще никакого отношения к происходящему, – пожала она плечами. – Ещё варианты?

– Давнее знакомство Оттоленги и аббатисы, – добавила Полина. – То, что Оттоленги согласился петь в «Ла Фениче», хотя этот смешной маленький человечек, его аккомпаниатор, импресарио и секретарь, уверял, что никогда больше. Мы здесь всего несколько дней, а непонятностей хватило бы на долгие недели!

– Дорогая моя, но ведь все эти непонятности никак не связаны ни с вами, ни со мной!

Полина задумчиво поводила ложечкой в остатках растаявшего мороженого.

– А вот и не знаю… Мы ведь с вами не в первый раз оказываемся в ситуации, когда события закручиваются рядом с нами. Возможно, вы или я…

– Или мы вдвоём! – добавила леди Камилла.

Полина энергично кивнула.

– Или мы вдвоём, да! Действуем на ситуацию, как… как центры кристаллизации на раствор. Понимаете?

– Вполне. Да, это возможно. Вас это смущает?

– М-м-м… Пожалуй, нет, – Полина подумала, потом снова кивнула. – Наверное, немного пугает, потому что процесс неуправляемый. Но отойти в сторону я не готова.

– Ну, значит, придерживаемся прежней договорённости: не вмешиваемся, а наблюдаем. Ну, и помогаем иногда… – Камилла встала и повесила сумочку на локоть. – А теперь идёмте в отель. Помнится, в плане был отдых и сборы на ужин!

Письмо от аббатисы всё-таки пришло. Оно ждало леди Камиллу на ресепшен.

Прочитав несколько строк, написанных чётким красивым почерком, Камилла сложила письмо, кивком поблагодарила портье, передавшего ей конверт, и за локоть увлекла Полину в сторону лифта.

– Загадочная Джиролама просит нас приехать в монастырь, – сказала она негромко. – Завтра. И ни слова не говорит о том, зачем нам туда ехать. Что думаете?

Полина прикусила губу.

– Вряд ли нам может грозить опасность?

– Думаю, нет.

– Может быть, там что-то случилось? Не такого уровня событие, чтобы вызывать городскую стражу, но что-то… неприятное. Или непонятное. И я думаю, что… кхм… Джиролама хочет с вами посоветоваться.

– Почему со мной?

– Хотя бы потому, что через две недели вы уедете и увезёте с собой всё сказанное. Мы с вами здесь чужие, а значит, в клановой игре венецианских патрициев не стронем ни одну чашу весов. Мне кажется, стоит поехать. Обсудим это за ужином!

С этими словами Полина открыла дверь своего номера.

***

Вечером, собираясь на ужин, Полина подкрашивала ресницы и размышляла обо всём сразу.

Мысль о незнакомце, лежащем на больничной койке, перетекла к лейтенанту Фаббри и найденному ими документу. От документа размышления переключились на странности венецианских обычаев, оттуда на театр «Ла Фениче», ну, а от оперы уже прямая дорога прорисовалась к Карлу Оттоленги.

«Вот интересно, – думала Полина, сосредоточенно расчёсывая бровь специальной щёточкой. – Никак не могу понять, Карл всякие знаки внимания мне оказывает по привычке, просто потому что я по возрасту подхожу? Или я ему и в самом деле интересна? Разумеется, из этого ничего не может выйти, у меня осталось меньше двух недель от отпуска. С другой стороны… – она посмотрелась в зеркало и кивнула, удовлетворённая. – С другой стороны, это почти две недели, и я собираюсь получить максимум удовольствия от этих приключений!».

Сегодня Полина устала, вечер был прохладный, и она надела брючный костюм серо-сизого цвета, от которого глаза её выглядели, словно грозовые тучи. Волосы оттенка тёмной бронзы скрутила в небрежный пучок, выпустив единственный локон слева, снова погляделась в зеркало и сочла, что для ужина в провинциальной гостинице выглядит достойно.

– Как вы думаете, синьор Оттоленги и сегодня поёт в «Ла Фениче»? – спросила леди Камилла, когда они спускались в ресторан.

Полина пожала плечами.

– Увидим! – ответила она равнодушно.

Метрдотель с поконом провёл их к столу и поставил рядом ведёрко с бутылкой во льду.

Леди Камилла подняла бровь, и он поспешил пояснить:

– Синьор Оттоленги не будет присутствовать на ужине, он поёт сегодня в «Фаусте». Он просил передать вам вот это письмо и просьбу, если возможно, пригубить просекко в половине девятого.

Камилла вскрыла конверт и достала записку. Прочла, чуть улыбнулась и передала листок бумаги Полине. Вот что там было написано: «Драгоценные синьоры, сегодня я пою Мефистофеля после десятилетнего перерыва. Если будет на то ваше желание, выпейте за мой успех! Альфредо клялся, что подаст лучшее просекко из всех, существующих в этом мире. Надеюсь завтра увидеть вас». Лихой росчерк завершал послание.

Полина посмотрела на часы: десять минут девятого.

– По-моему, мы можем исполнить эту просьбу, – улыбнулась она. – Тем более, что в успехе исполнения я не сомневаюсь ни на минуту.

Когда Альфредо отошёл, леди Камилла