Девочка-медведь - Софи Андерсон

Я застываю в надежде, что она решит, будто ей послышались шаги какого-то лесного животного. Выглядит она как обыкновенная девчонка, да и тон у неё дружелюбный. Но дом, где она живёт, гримасничает и обнесён забором из скелетов. Может быть, она и есть яга? И как раз та самая ведьма, что поедает заблудившихся детей? Я кляну себя, что сразу не послушалась Мышеловчика, когда он только заикнулся, что это изба яги.

— Не бойся, — говорит девчонка.

Ворота в изгороди распахиваются, гремя костями, слышится звук приближающихся шагов. Сердце в груди трепыхается, как птичка в клетке. Мышеловчик всем тельцем дрожит у меня в кармане, Юрий жмётся к земле.

Если она — яга, мне надо бежать. А если не яга, то тоже бежать, чтобы она не заметила моих ног. Во второй раз я не переживу взгляда, какой сделался у Саши при виде моих ног, как и взгляда, говорящего, что я не человек, а какой-то уродец.

Девчонка совсем близко, я уже слышу её дыхание. Мышцы ног напрягаются как натянутые струны. Потом оживают, и, развернувшись, я пытаюсь задать стрекача. Но ступни скользят по слякотной земле, и я опрокидываюсь навзничь, больно ударяюсь головой о ствол, ноги задираются кверху. Боль пронизывает позвоночник, в голове стоит звон.

— Ты как, в порядке? — Девчонка наклоняется ко мне, протягивает руку. — Меня зовут Елена.

Ей отлично видны мои ноги, но, похоже, их вид нисколько не изумил и не напугал её. Да и смотрит она на меня так, словно я такая же нормальная, как она. Она улыбается мне, и от улыбки её лицо начинает светиться. По ряду причин (не будем уточнять каких) на глаза мне наворачиваются слёзы.

Позади меня клацают кости, стоны и скрежет словно от ожившего вдруг дерева громким эхом разносятся по всему лесу. Юрий вскакивает, я пытаюсь сделать то же в испуге, что сейчас на меня рухнет дерево, набросится скелет или меня разом постигнет то и другое. Но руки-ноги не слушаются, и всё, что я могу, — покрепче зажмурить глаза и приготовиться к страшному удару.

По векам полоснул луч света, но меня ничем не ударило, и ничего на меня не свалилось. Я украдкой приоткрываю глаза и вздрагиваю, увидев оконца избушки прямо у себя над головой.

— Ты что творишь? — шикает на избушку Елена. — Опять неприятностей захотела?

Избушка немного откидывается назад, приподнимаясь обращённой ко мне стороной, и меня накрывает огромная тень. Это мощная, чешуйчатая, как у птицы, лапа, только деревянная, и сейчас она меня раздавит!

— А ну, стой, подлюка, развалюха ведьмина! — Мышеловчик уже у меня на плече и грозно скалит зубы.

Лапа замирает в нерешительности, потом её когтистый палец распрямляется и тыкается в мою ногу. Мышцы враз оживают, и я откатываюсь в сторону, но остальные деревянные пальцы растопыриваются и обхватывают меня за пояс. Я вскрикиваю, когда они крепко сжимают меня и легко, словно пёрышко, отрывают от земли. Смутно слышу, как воинственно цыкает Мышеловчик, готовый вцепиться в избушкину лодыжку.

— Это ещё что? — раздаётся с высоты широкого крыльца старушечий голос. — Изба! Сейчас же отпусти девчонку.

Моя голова безвольно мотается, пока я плыву по воздуху вверх к ступенькам крыльца. Половицы чудесным образом поднимаются мне навстречу и бережно принимают в свои объятия. В глазах темно, из груди рвётся стон. Только бы не отключиться! Что угодно, только не обморок — ведь это изба на курьих ногах! Жилище яги, которая пожирает заблудившихся детей, а их кости пускает на изгородь. Я уже вижу в ней свои косточки и в странной апатии задумываюсь, не слишком ли мои кости-переростки будут выпирать над остальными, как я сама в жизни? Мышеловчик прикусывает мне ухо и возвращает меня с небес на землю.

— Мы зачем сюда поставлены? Проводы справлять, вот зачем! — Старшая яга сердито тычет помелом в навес над крыльцом. Сама она низенькая, круглобокая, лоб сердито нахмурен, на голове платок с черепами. — Тебе что велено? Живые души отпугивать, а ты что? На порог их тащишь! Когда ж ты отучишься на всякие пустяки отвлекаться и за ум возьмёшься, как порядочной избушке яги положено?

— Ей помощь нужна, — Елена уже на крыльце и кладёт мне на плечо руку, — она вся заледенела, да ещё насквозь мокрая. А погляди на её лосёнка, он весь в крови.

Юрий лежит на земле у ступенек и всё ещё стонет. Я пытаюсь сообразить, что произошло. Он же не подходил к избе. Это изба к нему подошла. Я хватаюсь за голову. Может быть, всё это мне только привиделось? И если отогнать наваждение, я проснусь дома в своей постели, и ноги у меня будут мои, а не медвежьи, и окажется, что все эти передряги мне только приснились?

— Ладно, поглядим, как ей помочь, — старшая яга склоняется надо мной и озабоченно хмурится, — ей, поди, и так досталось, а теперь совсем плохо. И то сказать, всякий напугается, коли здоровенная курья лапа в когти его сграбастает. Ты вот что, Елена, ступай принеси одеял да чаю горячего. А ты… — яга сверкает глазами на избушку, — ты давай ворота свои снова отворяй, надо мне кое-кого проводить, пока мы её эту в горницу не внесли.

Услышав, что меня понесут в избушку, я начинаю трястись как заячий хвост. Неужели мне сейчас придёт конец? И Баба-яга в лесной чаще сожрёт меня со всеми потрохами?

Глава 14. Елена

Яга скрывается в горнице, а я заставляю себя сесть. Жаркая душная тьма наваливается на меня, и я снова падаю на спину. И злюсь на себя, что мне не хватает сил встать на ноги.

— Ну же, человечья девочка! Поднимайся. — Мышеловчик хватает меня за шиворот, словно хочет сам поднять. Мне снова удаётся сесть, но ноги не слушаются.

— Всё путём, — Мышеловчик на моём плече уже принял боевую стойку, грозно оскалил зубы и растопырил когти, — не бежится сейчас, и не надо, я постою за тебя, покуда ты с руками-ногами не соберёшься.

Я вспоминаю, как Мышеловчик отважно набросился на волчью стаю, и не могу сдержать улыбки. Я медленно выдыхаю и пробую мышцы ног. Одну ногу тут же сводит судорогой, и я еле сдерживаю крик боли.

Оградка крыльца изгибается как спинка стула и пододвигается ко мне. Одна из деревянных резных стоек перил выходит из своего паза и, потянувшись к моей руке, рассыпает передо мной искрящиеся белоснежные цветки. Я в полном