Круглый год. Детская жизнь по календарю - Марина Костюхина

сходства с календарями природы. «Было бы ошибкой смотреть на поэтический сборник исключительно как на иллюстрированное пособие по природоведению»[159]. Поэтому применялись абстрактные методические вопросы, не привязанные к картинке из окна. Например, после стихотворения Плещеева «Весна» методист спрашивает: «Что было, что есть и что будет?»[160] В философско-поэтической манере написана учебная книга Владимира Маранцмана «Времена года», открывающаяся стихотворением Тютчева «Не то, что мните вы, природа…»[161]. На философское осмысление природы направлены и письменные задания («Напишите, о чем вам говорят леса или ночь в звездах»). О неудачных порой методических попытках философствовать свидетельствует один из самых мучительных для младших школьников вопросов: «Какую глубокую мысль об осени передал автор в стихотворении?»[162]

Многие задания по изучению пейзажной лирики в годовых разделах нацелены на ознакомление со спецификой словесного искусства, но такая наука в начальной школе обернулась полным схематизмом: «Проанализируйте стихотворение Пушкина. Сколько картинок-зарисовок встает перед глазами при чтении каждого отрывка? Какие картины показывают приближение зимы? Читай. Рассуждай. Запомни поэтические образы русской осенней природы»[163] или «Докажи, что поэт рисует словами картину летнего дождя»[164].

Разделы о временах года в советских хрестоматиях по чтению были относительно свободны от идеологического вмешательства (в отличие от разделов, посвященных красным дням календаря). Разумеется, требования идеологической актуальности проникали и в календарные темы. Например, в 1930‑х годах актуальность диктовала лозунги покорения природы. Поэтому после чтения классических стихов о природе надо было «показать детям и дать почувствовать им радость вмешательства человека в жизнь природы»[165]. Вот и изображалось в книгах по чтению, как зимой советские дети строят фабрики из снега, весной работают на пришкольных участках, летом собирают колоски, а осенью всем классом скидываются на колхозный трактор.

Но и в эти годы школьные учителя и методисты искали достойный способ прочтения календарной темы. Одна из ленинградских учительниц рассказывала, как осенью 1936 года она шла со своими учениками по увешанному красными транспарантами городу трех революций, но старалась обращать внимание детей не на подготовку к празднованию 7 Ноября, а на золотую листву деревьев и красоту пейзажных стихов Тютчева и Фета[166].

КАЛЕНДАРИ РУССКОЙ ПРИРОДЫ

Календари природы – это особая разновидность печатного календаря, на страницах которого размещались фенологические наблюдения над сезонными изменениями в окружающем мире. Эти наблюдения предполагали учет многих параметров: атмосферное давление, температура, влажность воздуха, направление и сила ветра, солнечная активность, количество осадков. Материал в календарях природы, имеющий временную и топографическую определенность, предназначался для сельских жителей, садоводов и огородников конкретной местности (области или края). Основанные на многолетних наблюдениях сведения в календарях природы позволяли давать грамотные советы в области сельского хозяйства и делать достоверные метеорологические прогнозы (в условиях отсутствия информации они были жизненно необходимы). Формат календарей природы был книжный, рассчитанный на многолетнее использование. Разделы делились по временам года (зима, весна, лето, осень), внутри которых материал располагался хронологически с указанием временного периода в несколько дней (по средним показателям). Другой тип печатного календаря природы имел вид записной книжки со страницами для самостоятельных записей фенологических наблюдений.

Авторами печатных календарей природы были люди известные – это ученые-натуралисты, имена которых указывались на обложке издания (значительная часть календарной продукции была анонимной). Одним из первых отечественных фенологов был Дмитрий Кайгородов (1846–1924), профессор Лесотехнической академии в Петербурге, организовавший с начала 1880‑х годов широкий сбор фенологических данных по всей стране. Он же был инициатором изучения фенологии в школах, практиковал использование календарей природы на разных этапах обучения[167]. По методе, им разработанной, школьники собирали фенологический материал во время прогулок и экскурсий на природе, и такое живое общение с природным миром Кайгородов считал важным для образования и воспитания ребенка (сам он провел сотни таких экскурсий в парке Лесотехнической академии). Ученый был приглашен преподавать азы естествознания детям императора Александра III, Михаилу и Ольге. Под руководством своего учителя царственные ученики заполняли календари-наблюдения, отмечая в них особенности погодных и сезонных изменений. Метод Кайгородова и его личность сделали природоведческие занятия одними из самых любимых для младших детей императора. Особенно расположена к природоведческим наблюдениям была Ольга Александровна, которой Кайгородов посвятил сборник детских рассказов о природе «Лепестки»[168].

Портрет профессора Дмитрия Кайгородова из книги Виталия Бианки «Лесная газета» (Л.: Детгиз, 1958)

Кайгородов широко использовал в хрестоматиях по природоведению и в календарях природы поэтические тексты, не делая при этом разницы между поэтами-классиками и малоизвестными авторами (для популяризатора важнее была фенологическая точность в описании, а не литературная известность). Художественная культура, отличавшая фенологические календари Кайгородова, сделала эти издания популярными среди читающей публики. Сезонные изменения «прочитывались» любителями природы через описания известного фенолога, неутомимого в своих наблюдениях, о чем с юмором писали авторы литературной шутки:

В грязи садов и огородовУж появился Кайгородов —Пришла весна…[169]

Большое значение Кайгородов придавал народным пословицам и приметам, видя в них не только результат народной наблюдательности, но и яркие примеры метафорической образности. В сборник «Времена года в народных пословицах, поговорках и приметах» (1911) Кайгородов включил пословицы из собрания Ивана Сахарова, Владимира Даля, Аполлона Коринфского и Алексея Ермолова, автора книги «Народная сельскохозяйственная мудрость». Каждый раздел в этом издании начинается не с пословиц, а с поэтических эпиграфов. Так, весну открывает цитата из стихотворения Якова Полонского «Пасхальные вести»:

Бог воскрес, и смерть побеждена!Эту весть победную примчалаБогом воскрешенная весна!

Главные персонажи «Пасхальных вестей» – птицы, появление которых поэт связывает с событиями евангельской истории. Птицам же посвящена значительная часть народных пословиц весеннего природного цикла: «Галки тепло накликали», «Жаворонок запел – пора выходить на пашню».

Обращение к стихам и меткому народному слову не было для Кайгородова попыткой «подсластить» школьную науку. Лирические откровения и поэтическая образность позволяли соединить отрывочные знания о мире, полученные в результате непосредственных наблюдений, в единую картину природного космоса. Метафоры служили языку науки и поэзии одновременно. Методика натуралиста Кайгородова была близка к учению Николая Федорова (1829–1903), автора «Философии общего дела», с его идеями космической взаимосвязи человеческого и природного, а также к учению о доминанте физиолога и религиозного мыслителя Алексея Ухтомского (1875–1942).

В ранние советские годы Кайгородов продолжил свою деятельность, считая фенологию наукой, полезной народному хозяйству (представители революционной власти в Петрограде поддержали работу ученого)[170]. Для советских учителей он подготовил методическое руководство «О школьных фенологических наблюдениях» (1920). Хотя акцент в ней был сделан на практической пользе таких наблюдений, главный посыл брошюры – воспитание любви к природе через ее непосредственное наблюдение («Ничто так не сближает с природой, как постоянное ее наблюдение»). После смерти ученого была создана специальная комиссия имени Кайгородова, руководившая сбором фенологической