Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут

Провалиться мне на этом месте, если он вновь не поднялся с места со своей злополучной суповой миской и не вернулся на первый столик. Посетители прыснули от смеха, а буфетчик громко крикнул:

– Эй, дайте парню доесть суп. Видать, вы ему пришлись не по вкусу.

Я уже был в таком настроении, что готов был расквасить чей угодно нос, но в то же время понимал, что это не сулит ничего, кроме неприятностей, поэтому я проглотил обиду и весело ухмыльнулся. Взяв со стола хлеб, масло и воду Розочки, я отнес ему на стол, после чего подошел к буфетчику, бросил на прилавок несколько монеток и сказал:

– Дайте ему порцию горячего супа и подмешайте в него слабительного, ему необходимо хорошенько прочистить желудок.

Моя не слишком остроумная шутка пришлась по вкусу посетителям «Кофейника». Под их веселое ржание я вышел на улицу.

Сев в машину, я поехал к центру города. Я совершенно не мог представить, что за тип этот «розовый галстук»? Могло ли быть, чтобы детектив с такой наружностью отличался столь феноменальной честностью? Кто же и сколько ему платил, что он свысока смотрел на сорок долларов, как будто это была обертка от мыла? Кто так сильно заинтересован, чтобы никто не узнал, что он нанял человека следить за Чапином? Версия инспектора мне казалась неубедительной, даже в том случае, если Леопольд Элкас на самом деле «помог» в тот день Чапину с нитроглицерином для Дрейера. Зачем бы он стал приставлять хвост к Чапину? Конечно, ничего невозможного в этом не было, но моя практика научила меня всерьез воспринимать только те версии, которые были наиболее возможными. Но если не Элкас, тогда кто же? Любой из их идиотской «Лиги», который был настолько напуган, что записка Вульфа не смогла его успокоить. Он посчитал, что ему необходимо иметь собственное сообщение обо всем том, что делает калека. Но в этом случае, почему такая таинственность?

Я успел домой к самому ужину. Вульф сидел в кабинете за столом, под прессом лежала пачка одинаковых листов. Машинописный текст начинался словами: «Вам лучше было бы убить меня, увидеть мой…»

Это было первое «предупреждение».

Я спросил:

– Это образчики Фарелла?

– Да, мистер Фарелл принес их десять минут назад. Он решил взять образец шрифта на каждой машинке в бюро мистера Оглторна. Я проверил два и отбросил их.

Он вздохнул:

– Знаешь, Арчи, поразительно, как более короткие дни в это время года и то, что рано начинает темнеть, вроде бы удлиняют интервалы от обеда до ужина… Мне думается, я прежде делал такое замечание?

– Не очень часто, сэр. Максимум раз или два в день.

– Неужели? Следовало бы чаще. Ты еще не умывался?

– Нет, сэр.

– Тогда поспеши. На ужин фазаны, они не должны остыть.

После ужина мы вместе работали над образчиками Фарелла. Их было шестнадцать. Я принес увеличительное стекло из оранжереи, Вульф действовал со своим. Мы тщательно проверяли и отбрасывали очередной образчик только после того, как оба находили его не совпадающим с нашими листочками. Вульф очень любил работу такого рода.

После того как он проверял весь образчик и убеждался, что ни одно «а» в нем не выбивается из строчки и ни одно «и» не скошено, он удовлетворенно хмурился, хмыкал и протягивал листок мне. Так что по мере того как мы приближались к концу нашей стопочки, мое настроение с каждой секундой ухудшалось.

Около десяти я поднялся со стула, со вздохом протянул Вульфу последний образец и отправился на кухню за молоком.

Фриц, занимавшийся чтением французской газеты, фыркнул.

– Арчи, когда ты пьешь молоко с таким мрачным видом, я всегда боюсь, как бы ты не проглотил и посуду от злости.

Я ограничился тем, что высунул ему язык и возвратился в кабинет. Вульф аккуратно сложил все листочки, скрепил их канцелярской скрепкой, а теперь приводил в порядок «предупреждения».

Я проворчал сквозь зубы:

– Плодотворный вечер, не так ли?

После чего выпил немного молока и облизал губы. Вульф откинулся на спинку кресла и соединил пальцы на животе. На этот раз глаза у него были почти полностью открыты, что само по себе удивительно.

Наконец он изрек:

– Мы установили несомненный факт: он не печатал «предупреждений» в конторе своего издателя. Но вообще-то он их где-то печатал и, как я полагаю, готов напечатать что-то еще. Значит, пишущая машинка существует и может быть найдена. У меня для мистера Фарелла уже приготовлено новое предложение, правда, довольно сложное для выполнения, но, как мне кажется, игра стоит свеч.

– Велите ему раздобыть образцы шрифтов в конторе Леопольда Элкаса.

Брови Вульфа слегка приподнялись.

– Потому что инспектор Кремер связался в Италии с Сантини и выяснилось, что после того, как они вышли из конторы Дрейера в тот день, Элкас зачем-то туда вернулся и оставался там один с полминуты. Пока это только в голове у Кремера, но в ближайшие дни может оказаться у него в портфеле. И тогда вам придется вооружиться зеркалами и изучить в них наши кислые физиономии, коли он нас опередит. А второй момент заключается в том, что Элкас приставил хвост к Чапину.

– И это тоже из головы Кремера?

– Да, тоже, но один из тех детективов…

– Арчи! Совершенно бессмысленно в данном случае прислушиваться к мнению мистера Кремера. Мне показалось, что за семь лет ты это усвоил.

– Безусловно, мозгов-то у него нет… А что в отношении фактов?

– Возможно, в один прекрасный день инспектор Кремер и подбросит нам какой-нибудь стоящий факт, но доктором Элкасом пусть занимается самолично. Это не входит в круг наших обязательств. Соберем все то оружие, которым мы располагаем. Конечно, с фактами нельзя не считаться. Мне необходимо раздобыть еще два, после чего я буду уверен, что заставлю мистера Чапина признать свою вину.

Вульф опустошил стакан.

Я фыркнул:

– Вы воображаете, что этот хромой черт когда-либо признает свою вину? Не на такого напали.

Но Вульф несколько раз кивнул головой.

– Добиться этого будет нетрудно, я в этом уверен.

– Что это за два факта?

– Первое: надо найти мистера Хиббарда. Но это требуется главным образом для удовлетворения наших клиентов и выполнения первого пункта «Памятной записки», чем для воздействия на мистера Чапина. Второе: надо разыскать пишущую машинку, на которой он печатал угрожающие вирши. Вот это уже пилюля лично для него.

– Располагая этим, вы заставите его сознаться?

– Думаю, что да. На мой взгляд, это единственный доступный нам путь.

– И больше вам ничего не требуется?

– Разве этого мало?

Я посмотрел на него. Иногда мне казалось, что я могу различить, где у него кончалась реальность и начиналась фантазия, но иногда я этого не знал.

Я буркнул:

– В таком случае я могу сказать Фреду, Орри, Биллу и другим, чтобы они пришли сюда и рассчитались?

– Ни в коем случае. Мистер Чапин сам может привести нас к своей машинке или же к останкам Хиббарда.

– Тогда зачем мне было разъезжать по всему городу на машине? У меня такое чувство, что я у вас что-то вроде стильной мебели или комнатной собачки. Я понял, что по делу Дрейера вы меня решили не загружать? Хорошо, что же я должен делать дальше?

– Я был бы в восторге, если бы мы сумели отыскать мистера Хиббарда.

– Тысяча частных детективов и пятнадцать тысяч полицейских безрезультатно ищут Хиббарда вот уже восемь дней… Куда мне его девать, если я его разыщу?

– Если он жив, то сюда. Если он умер, то к племяннице.

– Вы мне скажите, где его искать?

– На нашей небольшой планете.

– О'кэй.

Я поднялся наверх в страшном раздражении.

У нас еще не было ни одного дела, чтобы раньше или позже Вульф не начал напускать на себя таинственность. Я к этому привык, я даже ждал этого момента, но каждый раз начинал злиться.

Вечером той среды я чуть было не содрал эмаль с собственных зубов щеткой, воображая, что с ее помощью расправлюсь с чванством Вульфа.

Утро следующего дня, четверга, началось с того, что после завтрака я был в конторе и внимательно рассматривал фотографию Хиббарда, которую мне дала его племянница. Позвонил Сол Пензер, мы с ним договорились встретиться в половине девятого в вестибюле Мак-Элпина.

После того как я вытянул из фотографии все, что она могла дать, я позвонил Эвелин Хиббард и инспектору Кремеру.

Кремер был по-дружески приветлив. Он сказал, что раскинул свою сеть по розыску Хиббарда весьма далеко. Даже если труп мужчины выбросит на песок мыса Контон, или будет обнаружен в угольной шахте Скрентена, или его почуют по зловонию в чемодане камеры хранения где-то на небольшой станции, или выудят в силосной башне на юге Джерси, он будет знать об этом через десять минут и сразу затребует уточнения. После такого ответа я убедился, что мне не стоит тратить время и пронашивать подошвы ботинок в поисках мертвого Хиббарда. Мне было гораздо выгоднее сосредоточить все внимание на версии, что он жив.