Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут

Вульф подарил мне его 23 октября, когда мы сидели за обеденным столом, а я и не подозревал, что он знает, когда мой день рождения. Я использовал его как футлярчик для документов: полицейское удостоверение, разрешение на огнестрельное оружие и лицензия оперативника. Если бы мне предложили продать его, я мог бы согласиться, но в обмен на город Нью-Йорк с парой хороших предместий.

Когда заглянул Фриц и сказал, что пришел инспектор Кремер, я спрятал футлярчик в карман.

Я сказал Кремеру:

– Мистер Вульф не может спуститься вниз, он слишком немощен.

Инспектор засмеялся.

– А я и не думал, что он придет. Я ведь знаю Ниро Вульфа дольше, чем его знаешь ты, сынок. Не думай, что я пришел вырывать у него секреты. Могу я зажечь трубку?

– Конечно, Вульф ненавидит это, но черт с ним!

– Вульф есть Вульф, а вы играете для меня?

Кремер набил трубку и закурил.

– Что происходило здесь вчера вечером?

Я усмехнулся.

– Вульф заключил небольшой контракт.

– А это правда, что он подрезал Бретта на четыре тысячи долларов?

– Он никого не подрезал. Он предложил кое-что для продажи, а они дали ему заказ.

– М-да…

Он пустил струйку дыма.

– Вы знаете Бретта? Бретт считает смехотворным то, что он должен раскошеливаться на частного дика, когда город имеет столь внушительные силы смелых и умных людей, чтобы справиться с подобными проблемами.

Кремер откинулся на спинку кресла и, попыхивая трубкой, посмотрел на вазу с орхидеями. Вскоре он заговорил:

– Сегодня после полудня у меня было забавное происшествие… Приехала женщина и заявила, что она требует ареста Ниро Вульфа, потому что он собирался перерезать ей горло. Ее привели ко мне, так как знали, что в этом деле я учитываю и Вульфа. Я сказал ей, что пошлю человека выяснить подробности этого, она дала мне свой адрес и сказала свое имя, от которого меня как обухом по голове стукнуло.

– Интересно, кто же это был?

– Конечно, тебе интересно. Пари – ты озадачен! Затем часа через два пришел один субъект увидеться со мной. Без приглашения. Он – таксист. Он заявил, что не станет брать деньги за лжесвидетельство и что он видел на ней кровь, когда она садилась на Перри-стрит в такси. Это одно из тех событий, о которых я хотел рассказать Вульфу, но картина, стоящая перед моим умственным взором, как Вульф перерезает горло этой даме, так чертовски замечательна, что мне хочется рассказать ему лично.

Он затянулся из трубки, потом продолжил, но более сильно и резко:

– Послушай, Гудвин. Черт побери, какова же была ее мысль? Я трижды пробовал добиться от этой жены Чапина сути, но она говорила все о том, какое она занимает положение. На остальное она навесила замок. Вульф вступил в дело в понедельник поздно вечером, а утром в среду она уже здесь, в конторе, показывает ему свою «операцию». Что, черт побери, есть в нем такого, что принуждает их вести себя подобным образом?

Я усмехнулся.

– Его привлекательный характер, инспектор.

– Н-да… А кто перерезал ей шею?

– Откуда мне знать? Она сказала: «Вульф». Арестуйте его и поработайте над ним.

– Значит, Чапин?

Я покачал головой.

– Если я и знаю этот секрет, то он похоронен здесь, – И я стукнул себя в грудь.

– Весьма обязан. Ну, а теперь слушай меня. Я говорю серьезно. Я пришел сюда не для того, чтобы красть чужое серебро. Я охочусь за Чапином уже более шести недель, с тех самых пор, как умер или убит Дрейер. Похоже на то, что он добрался и до Хиббарда. Чапин скользкий, как мокрый асфальт. Прямо на суде он признается в убийстве, а судья в итоге штрафует его на пятьдесят долларов за неуважение к суду! Я установил, что он и раньше говорил об этом своему издателю, как рекламный фокус! Ну разве не скользкий?..

Я кивнул.

– Скользкий, конечно.

– Я пришел к заключению, что жена не любит его и боится; возможно, что она знает достаточно, чтобы оказать нам значительную помощь, если мы добьемся от нее рассказа об этом. Поэтому, услышав, что она помчалась сюда для встречи с Вульфом, я решил, что он узнал немало. Я вот что хочу сказать. Если не хочешь ничего мне рассказывать о тех чертовых делах, то и не надо. Я не намерен на вас жать, но, может быть, вы сможете с большей пользой использовать то, что вы от нее узнали, если узнаете то, что знаю я…

– Но, инспектор, если вы думаете, что она пришла сюда с дружелюбными намерениями, то чем же вы объясните ее приход к вам с требованием арестовать Вульфа.

– Ну, сынок…

И серые глаза Кремера подмигнули мне.

– Разве я не сказал, что знаю Вульфа подольше, чем ты. Если он не хочет, чтобы я узнал, о чем он с ней говорил, то научил ее поступить именно так.

Я рассмеялся. Пока я смеялся, я сообразил, что не будет никакого вреда, если Кремер и дальше будет так думать, и сказал:

– Он, конечно, мог, но почему она требовала, чтобы вы его арестовали? Потому что она психопатка. Такой же и ее муж. Они оба психопаты, это заповедник для сумасшедших.

– Я слышал подобное мнение.

– И вы уверены, что он убил Дрейера?

Он кивнул.

– Я думаю, что Дрейер был убит Полем Чапином и Леопольдом Элкасом.

– Не может быть!

Я посмотрел на него.

– Это может осветить дело. Элкас, хух?

– Да. Вы и Вульф не хотите говорить. Хочешь, буду говорить я?

– Ну, еще бы.

Он вновь набил трубку.

– Тебе известно о деле Дрейера. Но знаешь ли ты, кто купил таблетки нитроглицерина? Сам Дрейер. За неделю до смерти, на следующий день после того, как ему позвонил Элкас и сказал, что картины поддельные и что он хочет получить свои деньги обратно. Может, он и имел мысль о самоубийстве, а может и нет, я думаю, что нет. Есть ряд болезней, при которых люди принимают нитроглицерин в малых дозах.

Он сделал столь глубокую затяжку из трубки, что я ожидая увидеть струю дыма, выходящую между пуговиц на его животе.

– Дальше: как в тот день Чапин смог достать из пузырька таблетки? Просто. Он их не брал. Он был у Дрейера в течение недели, возможно, для разговора о картинах. Он вполне мог их тогда взять и припрятать до нужного момента. Этот момент наступил в среду после полудня… Подожди минуту. Я знаю, что говорил Элкас. В то утро четверга детектив допрашивал и Сантини, итальянского эксперта, и все сходилось. Но с тех пор я послал запрос в Италию к Сантини. Он сказал то же самое, что и при первом допросе у нас, но еще упомянул, что после их выхода из конторы Элкас один вернулся туда и оставался там примерно с полминуты. Что, если стакан Дрейера стоял там, пусть даже полупустой, и Элкас, получив таблетки у Чапина, опустил их в стакан?

– Чего ради? Только из проказливости?

– Пока я этого сказать не могу. Это одно из направлений, в котором мы сейчас работаем. Например: что, если картины, проданные Элкасу, были подлинные – это было шесть лет назад – и Элкас заменил их копиями, а затем потребовал назад деньги? Как только я получу какие-либо улики, я организую свободные комнаты и стол для Элкаса и Чапина.

– Но пока у вас таковых нет?

– Нет.

Я усмехнулся.

– А почему вы не можете поверить, что это просто самоубийство? И оставить как есть?

– Исключено. Особенно после исчезновения Хиббарда. Если я даже захочу поступить так, то Джордж Бретт и его компания не допустят этого. Они получили новые «предупреждения». Эти штуки для меня звучат как доказательства, хотя они и наряжены в стихи.

Он сунул свою лапу в нагрудный карман, вытащил несколько бумаг и начал их просматривать. Наконец он произнес:

– Я чертов дурак. Таскаю повсюду с собой копии этих «предупреждений», потому что не могу отделаться от предчувствия, что где-то в них скрыт ключ, если бы я только мог его найти. Послушай это, посланное на третий день после исчезновения Хиббарда:

«Один, и два, и три…Что слышу я – не слышишь ты.Последний стон, зловещий клекот в горле.Его раскрытый рот заполнен кровью,И воздух, пенясь, пузырится возле губ,И он не человек, а полутруп.А жажда мстить во мне растет,Моя душа от радости поет,Хвастливо говорю тебе: смотри,Уж не один, не два, а три…Вам лучше было бы убить меня,Тогда бы ликовал теперь не я».

– Я спрашиваю тебя, это не звучит как доказательство?

Кремер снова сложил свои бумаги.

– Взять хоть вот эту фразу: «Зловещий клекот в горле, его раскрытый рот заполнен кровью»… Описывает ли это картину смерти? Я бы сказал – да. Человек, который писал это, смотрел на это. Вот почему, когда дело касается Эндрю Хиббарда, я интересуюсь только трупами. Чапин добрался до Хиббарда, это совершенно определенно, остается только один вопрос: куда он дел его останки? Также он добрался до Дрейера, только в этом случае ему помогал Элкас.

Инспектор замолчал, чтобы сделать пару затяжек из своей трубки. Когда с этим было покончено, он посмотрел свой нос на меня и требовательно спросил: