Оставьте тело вне войны - Сергей Шемякин

— Спасибо, — сказал командующий, — совет принимается. Как мне на вас выйти?

— Через командира батальона старшего лейтенанта Михайлова, через командира дивизии, в случае крайней нужды можете мысленно покричать: Глеб, помоги! Я в радиусе пятьдесят километров услышу. Но это лучше использовать при угрозе жизни.

— Спасибо! Времени терять не будем! Ефим Григорьевич, у тебя всё?

— Так точно, товарищ командующий!

— Тогда иди и занимайся дивизией. Начштаба потом пришлёшь, я хочу посмотреть, какие распоряжения он собирается отдавать в войска. Желаю удачи, — пожал руку командарм Пушкину, — и пусть комбриг войдёт. Будем работать!

Часы показывали двадцать тридцать.

Глава 12

Борису позвонили в четыре утра. Позвонил комдив.

— Борис, — услышал он в трубке, — передай Глебу, что все нужные люди собрались. Хотели бы услышать его веское слово. Если можно, то прямо сейчас. Если нет, то пусть скажет когда. Время поджимает.

— Скажи комдиву, в течение пяти минут буду у Ивана Николаевича, а сам ложись, досыпай, — распорядился сержант.

Борька пробурчал ответ в трубку и снова улёгся в кровать. Телефон, по указанию Ткачёва из канцелярии определили в комнату комбата. В канцелярию же провели телефон от въездного поста и караула. Завтра планировали соединить связью с караулом и обе сторожевые вышки.

Глеб поднялся вверх и облетел батальон по кругу. Часовый бдели, народ спал. Около забора посторонние не шатались. Всё вроде в порядке. Поднявшись повыше, он взял направление на особняк командующего. Музыченко был мужиком дела. Шесть постов, из них четыре скрытных, два пулемёта охраняли штаб. На входе стояло два красноармейца. Очевидно, где-то внутри, было и резервное подразделение. Командующий охрану поправил. А что, три командарма в одном доме, это подарок для любого диверсанта.

В кабинете было накурено. Шторы на окнах опущены, освещение электрическое. Шесть столов составлены вместе с расстеленными на них картами и исписанными листами. Вокруг столов плотно сидели люди, ниже полковника не было. Глеб вошел в ментальную связь с командармом.

— Товарищ генерал, я здесь, — сказал он.

— Молодец, оперативно прибыл! Ты можешь сделать, чтоб тебя слышали все здесь находящиеся.

— Да, могу, но предупредите, чтобы не пугались.

— Минутку внимания, товарищи, прибыл Хранитель. Он сейчас с каждым войдет в связь. Не пугайтесь, это не больно, — повысил голос командарм, ухмыльнувшись двусмысленной фразе.

Глеб стал входить в ментальную связь со всеми по очереди, задавая только один вопрос, меняя в конце только звания: — Как вы меня слышите, товарищ генерал? Дождавшись ответа, переходил к следующему. За две минуты он вплёл в свою ментальную сеть восемь новичков, Музыченко был девятым.

— Я сначала выступлю, сказал сержант, а потом вы можете задавать мне вопросы. Неплохо было бы повесить карту европейской части СССР, я бы кое-что на ней показал. То, что я буду говорить, можно записывать. Карту нашли, с нанесённой на ней общей обстановкой и прикололи к стене.

Глеб взял из стаканчика карандаш и приблизился к карте, командиры тут же переместились поближе.

— Что я вам хочу сказать, товарищи?! Предстоит долгая и жестокая война. Война на истребление советского народа. В течение двух месяцев гитлеровские войска планируют разбить Красную армию и выйти на рубеж Архангельск — Астрахань, — висящий в воздухе карандаш обозначил условную черту. — При этом Гитлер планирует захватить Ленинград и затопить Москву. Вся захваченная территория перейдёт под управление Рейха. На ней будут селиться немцы, а советские люди, тех, которых не перебьют, станут рабами и будут за кусок хлеба работать на Рейх. В первую очередь будут уничтожаться коммунисты, евреи, цыгане. Славяне, то есть русские, украинцы, поляки, признаны неполноценной расой и тоже будут уничтожаться. Уже спланированы оккупационные зоны и назначены управители этих земель — гаулейтеры. Уже создаются лагеря уничтожения, где наших людей будут травить газом и жечь в печах. Убийство ставится на поток с наименьшими затратами. Изготавливать пулю для каждого русского — слишком дорого.

Глеб подметил, что один шустрый полковник скорописью пишет всю его речь. "Начопер, наверное, а может, кого специально переодели, — подумал он. — Ладно, пусть пишет. Глядишь, и в легенды войду, сказочным персонажем".

— Смогут ли гитлеровцы сотворить задуманное? Ответ однозначный — НЕТ!

Для достижения своих целей они собрали огромные силы, двести с лишним дивизий. Дивизий обученных, имеющих боевой опыт, хорошо оснащённых. Дивизий прекрасно управляемых, взаимодействующих друг с другом, имеющих быструю поддержку от авиации и артиллерии. Это не мальчики для битья, это грозная сила. И недооценивать немцев не стоит.

Да, на сегодняшний день мы имеем численное превосходство в танках, авиации и артиллерии. Наши танки гораздо лучше, лучше артиллерия, авиация хоть и уступает, но ненамного. У немцев всего-то танков три с половиной тысячи, на весь фронт от Балтийского до Чёрного моря, и самолётов в три раза меньше чем у нас. Так как они с такими маленькими силами решились напасть на Советский Союз? Поясняю! У немцев в три раза лучше снабжение, и несоизмеримо лучше управление войсками. Снабжение — это кровь войны. Каким бы не был красноармеец героем, но если не подвезут патроны, то его убьют. То же самое со снарядами, топливом и прочим. Танк без топлива и снарядов — груда железа. Бомбардировщик без топлива и бомб тоже груда железа, только с крыльями. У вас очень мало автотранспорта. Чтобы организовать снабжение, надо очень хорошо и заблаговременно подумать. Куда будет маневрировать мехкорпус, куда подвезти бензин, снаряды, патроны и продовольствие. Куда направлять раненых, куда эвакуировать подбитые танки и так далее. Без хорошей работы тыла не будет победы. Сейчас все тылы завязаны на начальников штабов. А это неправильно. Нужен заместитель командира по тылу. У начальника штаба своих вопросов полно, он просто физически не сможет управлять в боевой обстановке ещё и тылом. Ему боевые вопросы нужно решать, а не думать, как подвезти горючее вставшей роте.

Управление войсками. В Красной Армии его практически нет. И ещё долго не будет, пока Правительство не примет соответствующие меры. У немцев каждый самолёт, каждый танк, каждая рота имеет рацию, которой они пользуются каждый день не по одному разу. Информация передаётся очень оперативно, и решение принимается мгновенно. К примеру, идет колонна наших танков, вдалеке пролетел самолёт. Обыкновенный самолёт, не разведчик, возвращающийся с задания. Будьте уверены, лётчик уже сообщил о замеченной колонне, и максимум через тридцать минут её уже будет бомбить эскадрилья пикировщиков. У них так принято. Получил информацию — сообщи заинтересованным лицам, можешь ударить — ударь. Я вам скажу больше, командиру авиационной части даже в голову не придёт ставить вышестоящий штаб в известность, что он высылает эскадрилью на бомбометание. Вот после вылета, он обязательно доложит, что разбомбили колонну техники из тридцати танков в таком-то районе. Командиру пехотного полка никогда не придёт в голову запрашивать, одним батальоном ему атаковать населённый пункт, или двумя. Командиры частей и батальонов у них самостоятельны. И он вежливо выслушает советы начальства (не путать с прямыми приказами) и пошлёт эти советы и требования, если посчитает нужным, на три буквы. Сделает по-своему, поскольку за выполнение задачи и за солдат отвечает именно он, а не тот начальник, что сидит в штабе. У них, кстати, вышестоящий начальник никогда и не полезет командовать частями и подразделениями. У них и приказы по-другому отдаются: Взять населённый пункт Горохов к исходу 22.06. 41, а не к 21.00, как у нас. А дальше командир уже сам думает, посылать ли солдат в лобовую атаку на пулемёты, вызвать артиллерию, авиацию, или потихоньку просочиться с тыла. Это его задача, и он её решает. А мудаков, положивших свою роту или батальон, у них просто разжалуют, или посоветуют застрелиться, чтоб не попасть под суд.