Самскард - Ананта Мурти

Получив кольцо, он не спеша взвесил его, сосчитал красные зернышки, служившие ему гирьками, потер кольцо, подумал и определил:

-- Десять рупий.

-- Пятнадцать,-- твердо возразил Путта.--А нет, так и разговора нет.

Пранешачария не знал, куда деться от неловкости.

-- Нынче золото не в цене,-- объяснил ювелир.

-- В цене или не в цене, только меньше пятнадцати не возьмем. Пятнадцать, ладно?

Путта подмигнул Ачарии, приглашая его полюбоваться, как он умело торгуется, но Пранешачария мечтал лишь об одном -- скорей уйти из лавки.

-- Десять так десять,-- сказал он.-- Мне хватит.

Путта ахнул от неожиданности, а хозяин лавки, расплывшись в улыбке, ловко отсчитал десять рупий, сложил ладони и низко склонил голову.

-- Спасибо,-- сказал Пранешачария, выходя из лавки.

Едва переступив порог, Путта набросился на Пранешачарию не хуже законной жены:

- Да что же это такое? Я, можно сказать, стараюсь как лучше, а вы меня же подводите? Я в каком теперь положении? Он же теперь мое слово в грош не поставит!

Мог бы и не вмешиваться, деньги ваши, не мои, выбросили пятерку на ветер--ваше дело! Я из-за чего: в наше время нельзя всякому доверяться -- и живым остаться. Вы же не знаете, какой это народ, кто золотом занимается! Родную сестру надуют!

-- Мне очень нужны были деньги, и я поторопился. Извини.

Пранешачарии не хотелось обижать Путту. Путта немедленно смягчился:

-- Я, как вас увидел, сразу понял, что вы за человек. Простая душа. И как вы один в дорогу вышли? Вам одному нельзя никак. Вот я вас в автобус посажу, а после займусь своими делами. А пока что вы меня держитесь. Мне тут кое-кого повидать нужно, вместе сходим, а оттуда вы--в храм. Времени полно, до самого вечера угощения будут подавать. Переночевать нам лучше здесь, утром" пойти в Тиртхахалли--всего-то пять миль, оттуда автобусом до Агумбе, там, если на такси спуститься в долину, успеем поймать кундапурский автобус.

-- Хорошо,-- согласился Ачария, пряча деньги в пояс.

-- Аккуратней--деньги все-таки,-- строго заметил Путта.

...Проще всего отделаться от него в храме, туда он не войдет со мной... Путта... Без всякой корысти взваливает на себя чужие хлопоты... Кто знает, какие он выплачивает долги из своих прошлых жизней? А я никак не могу отвязаться от него. Лиана, за ноги цепляющаяся. Можно ли считать, что человек сам распоряжается своей судьбой?..

-- Сюда, сюда!--подтолкнул его Путта.

С запруженной людьми дороги к храму они свернули в проулок. Шли, пока не очутились перед пустырем. Обмелевший ручей, бамбуковый мостик через него. Дальше изгородь. Густая грязь рисового поля. Пробираясь обочиной поля, Пранешачария опять вспомнил петушиный бой. Как долбил один петух другого, как били крылья, летели перья. Петух впивался в противника, рвал, терзал, глубже, глубже в горячую плоть Кровь. Острый отблеск стали. И эти глаза вокруг. Запах перегара. Петухов растащили, обмывают, они колотятся от ярости--кокк! кокк!--и рвутся в драку. Мир жгучей страсти, мстительности, алчности.

...Я стоял там как бесплотный дух, лишний. Обездвиженный ужасом. Хотел своей волей изменить судьбу, войти в этот мир. Где акробатка на бамбуковом шесте изгибает тело в тугой одежде. Все выпуклости обрисованы. Скользнула с неба вниз, танцует по кругу. Бутылки с шипучкой Желание, наслаждение, насыщение. Глаза, нацеленные на вещи. Среди пестроты лент, шаров, вокруг храмовой колесницы--везде глаза, передо мной, за мной, со всех сторон. Глаза. Крылья. Шпоры. Клювы. Когти. Погружение в мир. Единство всего сущего. Совместность. Слиянность желания и удовлетворения. Как в Книгах: "То есть ты". Все есть ты.

Мне страшно. Страшно превратиться в демона, бесплотного духа.

Путта закурил и спросил, лукаво посмеиваясь:

-- Не догадываетесь, куда мы идем?--Пранешачария пожал плечами.--Нравитесь вы мне, святой человек. Идете, куда ведут, ничего не спрашиваете. Похожи мы с вами. Я помню, один раз вот точно так же я с дружком до самой Шивамоги дотопал. Тесть про меня говорит: это же наш Путта. Отпусти его, говорит, потом не сыщешь, а сыщешь, он уж тебя не оставит.

-- Ты сказал, что хочешь с кем-то встретиться.

-- Сказал.

-- Ну и хорошо.

-- Сад видите? Во-он там. Там живет одна женщина, а этот сад она арендует. Смелая женщина, живет совсем одна, ничего не боится. Красивая, между прочим. И такая чистюля--руки с мылом надо мыть, если хочешь дотронуться. Она мне дальней родней доводится. А уж как к брахминам относится--сами увидите. На минутку зайдем, я только поздороваюсь. А то начнет после говорить: вот, Путта, мне сказали, ты был, а ко мне не заглянул, не узнал, как я, жива или, может, умерла. Важный очень стал, да, Путта? И пойдут обиды. А я не люблю обижать людей. Жизнь наша--она что? Сейчас мы тут, а через минуту нет нас. Зачем же обижать? Вот потому мне что ни скажи, я отвечаю "да". Одно только плохо -- с женой плохо. Раз в месяц ей обязательно нужно к маме. Сначала я сказал "да". Потом сказал "нет". Даже бью ее. Побью, а сам жалею. Знаете песню такую--по деревням ее поют:

Жену колотит -

сам в сердце плачет,

прощенья просит,

нет-нет да спросит.

кого ж ты любишь,

кто в твоем сердце,

муж или мама

и мамин дом?

Вот и со мной так... Ладно. Мы пришли.

Их глазам открылся дом под черепичной крышей.

-- Дома она или нет? Могла на ярмарку уйти,-- пробормотал Путта.--Падмавати!--позвал он.

Пранешачария присел на глинобитное зозвышение, застеленное циновкой.

-- Иду-у!-- откликнулся приятный женский голос.

Красивый голос. Теплый, звучный.

Он немного испугался. Кто она такая, эта женщина? Зачем Путта привел меня сюда?

-- Ах вот кто пришел!-- сказал обрадованно голос - Пранешачария повернул голову.

Женщина стояла в дверях, касаясь косяка поднятой рукой. Перехватив его взгляд, она оправила сари на груди.

-- Видишь, кто твой гость? Святой человек, Ачария,-- важничал Путта.

-- Вы издалека, должно быть.-- Женщина скромно опустила глаза.-- Подать святой воды из Ганга? Вы устали, я принесу вам молока и фруктов.

Пранешачария покрылся потом с головы до ног. Женщина, без сомнения, из касты малера. Живет одна. Зачем Путта привел меня сюда? И молчит, как в рот воды набрал. Трещал, не умолкая, всю дорогу, а тут замолк. Пранешачарии вдруг показалось, будто он чувствует затылком чей-то взгляд. Два глаза уставились в спину. Я ничем не защищен от пристальных, заглядывающих в меня глаз. Он сдержал сильное желание оглянуться. Кто знает, что скажут ему эти глаза? Кто знает, что произойдет, когда две пары глаз взглянут одна в другую? Удлиненные темные глаза. Коса, черной змеей скользящая через грудь. Девушка, гнущаяся на бамбуковом шесте. Шпоры. Крылья. Клювы. Перья. Приношение налитой груди в лесной темноте. Белли. Груди цвета земли. Немигающий взгляд, который все увидит, перед которым он обнажен. Взгляд в затылок. Сзади. Птица застывает под взглядом черной змеи. От ужаса.

Пранешачария оглянулся. Так. Темные глаза украдкой смотрели на него. Руки держали тарелку. Она стояла на пороге. Шаг назад, и полумрак дома скрыл ее. Прозвенели браслеты--она снова появилась на свету. Все успокоилось. Ожидание ворохнулось в его теле, прокладывая себе путь. Она наклонилась, ставя перед ним тарелку. Сари сползло с груди. Грудь, туго обтянутая блузкой. Просящий взгляд из-под тяжелых век. Живой огонь в его груди, но уже без ощущения обнаженности под взглядом. Теперь он сам весь превратился в эти глаза, "То есть ты". Все есть ты.

-- Откуда господин пожаловал?--спросила женщина.

И перевела взгляд на Ачарию. На его пылающую сущность.

-- Он сам из Кундапуры,-- не дал ему ответить Путта.-- С Шинаппой знаком,-- приврал он-- Делами храма занимается.

Еще вранье.

-- На храм приехал собирать.

Еще.

Путта делал из него совсем другого человека. Встреча с незнакомыми всегда приводит к появлению нового облика, иной личности.

...Я столькими людьми перебывал за один день, что сам перестал понимать, кто я. Что же, пусть все идет своим чередом...

Пранешачария сидел и ждал.

...Заклеванный петух Клюющий петух. Шпоры. Сталь на ногах. Вопль Бхагирати. Будто сама жизнь вопила. Потом она упала на спину, совершенно неподвижная. Мертвая. Погребальный костер, в нем горит Бхагирати, алтарь моего избранничества. Не стало Бхагирати, и я оказался между мирами. Заблудшая душа. Принимаю облик, который мне придают чужие взгляды. Теперь душа льнет к одному из миров, и я перестаю быть бесплотным духом. Кажется...

Стараясь не смотреть ему в лицо, Падмавати отошла и села на приступку у дверей.

Пранешачарию снова томило чувство обнаженности - теперь она уселась так, что может вволю разглядывать его. Набравшись храбрости, он поднял голову. Сердце болезненно стучало.

Падмавати вскочила на ноги, вынесла поднос с бетелем. Путта приготовил себе бетель, заложил за щеку и заговорил с полным ртом:

-- Я встретил Ачарию на дороге. Разговорились, он мне и говорит: я в Кундапуру. А я сразу сказал: куда спешить? Здесь заночуем, а утром отправимся прямо в Тиртхахалли и поймаем автобус. Так лучше, верно ведь?