Кангасейро - Жозе Линс ду Регу

прошло много времени. Лежа на земле, он прислушивался к каждому шороху в комнате, но у него не было сил подняться. На ум приходили мысли одна мрачнее другой, одна мучительнее другой. Он теряет мать. И Бентиньо стал искать утешения: бог послал ему любовь Алисе. Он сможет жить даже здесь в Рокейре, жениться, обзавестись семьей. Нет, этого не будет! Ведь он брат кангасейро! Вспомнив об этом, он почувствовал себя связанным по рукам и ногам, окруженным со всех сторон опасностью. Как он будет жить с матерью, когда она в таком состоянии?

Медленно надвигалась ночь, окутывая все темнотой. Слышны были несмолкаемые голоса земных тварей, пугающий крик совы время от времени становился громче и заглушал звучавшие во мраке голоса. Бентиньо было страшно. А что если появится сейчас мать и со всей силой своего безумия набросится на него? Он вспомнил свои страхи в церкви Ассу у раки с мощами. О! Как жаждал он в этот момент дневного света, утренней зари! Он весь напрягся, чтобы не закричать, не броситься бежать. Но мало-помалу он собрался с силами, хотя холодный пот все еще покрывал его дрожащее тело, и попытался молиться. Вспомнил молитвы отца Амансио и стал, едва шевеля губами, читать «Отче наш». Однако молитва не приносила облегчения. Он шептал слова «Ave Maria», но мысли его были с матерью Жозефиной, здесь, на земле, и он не находил покоя. Не было молитвы, которая могла бы поддержать его. Тогда в отчаянии он припал головой к земле и вцепился в нее руками, всеми силами стараясь вернуть самообладание. Малейший звук, доносившийся из комнаты матери, казался ему криком. Он был не в состоянии определить, который теперь час. Шли минуты, тело его словно наливалось свинцом. Сейчас он хотел одного: чтобы все наконец кончилось, погибло навеки. Он вытянулся на земле, стремясь ослабить последний удар, и… заснул.

Проснулся он вместе с птицами, свившими гнездо на крыше дома. Рассвет воскресил его. Он опять был человеком. И вдруг он увидел мать. Она подошла к двери, посмотрела на небо, постояла немного, будто чего-то ожидая, потом повернулась, пошла на кухню и стала разводить огонь в очаге. И вскоре по участку разнесся запах кофе. Неожиданно Бентиньо услышал сильный и властный голос матери:

— Сын, иди пить кофе!

XI

Теперь вся жизнь Бентиньо зависела от состояния здоровья матери. Вначале он считал, что это — случайный приступ. Он был в этом уверен, и, когда старуха после той страшной ночи позвала его пить кофе, он решил, что все войдет в свою колею. И действительно, на следующий день синья Жозефина не подавала повода к серьезным опасениям. Правда, она была сурова и замкнута, но разговаривала разумно и не проявляла никаких признаков так напугавшего его нервного возбуждения. Наутро после припадка он вышел из дому с твердым намерением поговорить с капитаном Кустодио. Спускаясь с горы, он торопился, чтобы как можно скорее поделиться с кем-нибудь, что было ночью с матерью. Он приблизился к дому мастера Жеронимо, но все пошло не так, как он предполагал. Неожиданно у поворота дороги он встретил Алисе — казалось, она поджидает его, и стоило ему увидеть ее светлую улыбку, черные живые глаза, загорелое милое личико, как он забыл все, зачем шел. Оказывается, Алисе действительно поджидала его. Когда она говорила, ее слабый голосок прерывался, тонкие губы дрожали:

— Сеу Бенто, мать хотела, чтобы вы переговорили с отцом о брате Зе Луизе. Отец собирается наказать его за озорство с сыновьями сеу Таржино, и брат убежал из дому. Мать знает, где Зе Луиз, и послала меня попросить вас добиться у отца прощения парню. Сама она не пришла к вам только потому, что не может сегодня даже подняться с постели от боли в пояснице.

Бентиньо был готов с радостью помочь ей, он обещал все сделать и даже вызвался разыскать мальчишку.

Девушка немного постояла молча под благоухающим кустом манаки и ушла. Никогда Алисе, с ее фигуркой подростка, распущенными по плечам волосами, не казалась ему такой прекрасной. Юноше захотелось взять ее на руки и уйти куда-нибудь подальше от человеческой подлости. Но Алисе уже не было возле него.

Утреннее солнце заливало своим светом цветущий сертан. В июньские дни еще бурлили ручьи, коровы в загонах давали обильные удои, скот нагуливал жир, а на маисовых полях наливались початки. Утро, такое светлое, благоуханное, такое красочное, возвращало его измученную страшной ночью душу к жизни. Он не спускал глаз с девушки, пока она шла к своему участку, видел ее, склонившуюся с мотыгой в руках над влажной землей, как склоняются пеоны над своей полосой. Бентиньо постоял еще немного, наслаждаясь этой минутой; он был счастлив, как никогда в жизни. Теперь он знал; и он нравится девушке. Значит, бог не оставил его! В небе кружил над пташкой ястреб, а повсюду — на ветвях деревьев, в камышах, в траве, на столбах изгороди — радостно распевали птицы. Теперь он не чувствовал себя покинутым одиноким; у него был верный друг.

Юноша прошел немного по дороге и опять остановился, чтобы полнее почувствовать свое счастье. Нет, он не упустит его. Это ясно, Алисе просто придумала всю эту историю с братом, чтобы встретиться с ним и переброситься парой слов!

Пройдя немного, он увидел под оитисикой группу возчиков. Разлившаяся река преградила им путь. Проезжие спросили, не живет ли здесь сахаровар, некий Жеронимо, они должны ему кое-что передать из Брежо. Бентиньо указал им дом мастера, но старший в группе сказал:

— Сынок, этого Жеронимо, наверно, сейчас нет дома. Ты на обратном пути, может быть, заглянешь к нему, чтобы передать: ему посылает привет доктор Кунья Лима, а мы переждем здесь, пока вода в Мошото спадет и можно будет пройти дорогой на Жатоба. Скажи этому Жеронимо: доктор велел передать, что время возвращаться. Не забудь же, сынок. Это — дело серьезное.

Всю дорогу до каза-гранде Бентиньо колебался: «А что если промолчать, тогда все будет хорошо. Эти люди не знают меня, и молчание принесет мне счастье. Без Алисе я совсем пропаду!» Теперь ему казалось, что все силы небесные в заговоре против него. Все объединилось чтобы погубить его мечту, его радость, его заветное желание. Все же, как только Бентиньо увидел у дверей каза-гранде мастера Жеронимо, он тотчас же поспешил к нему, чтобы передать поручение. Но тут же одумался: «Пожалуй, Жеронимо не понравится, если я скажу ему о таком деле в присутствии капитана»