Демоны Микеланджело - Джулия Бьянки

…лишится пальцев, остаться без рук — его извечный, мучительный кошмар разрастался, вращался как гигантская воронка, быстрее, все быстрее, и с дьявольским хохотом увлекал внутрь. Безрукому скульптору остается только одно — встать на край мраморного карьера и ринуться головой вниз, погрузившись в неизъяснимую радость свободного парения. Умереть подобно птице! Он почти физически ощутил, как ледяные потоки ветра обдувают его тело, а сердце бьется чаще в предвкушении встречи с Господом. Его душа преисполнилась радости…

Страх растаял, боль, проснувшаяся было в плече, утихла сама собой — он готов был выслушать приговор доктора Паскуале.

— Но теперь уже слишком поздно, — эскулап грустно вздохнул. — Ранка от прокола затянулась, ткани сохраняют чувствительность. В целом человеческий организм — инертная система, он не может исцелится мгновенно — если речь о медицине, а не о деяниях равноапостольных святых, воспаление кожи окончательно рассосется через пару дней. Ваш чрезвычайно крепкий организм, синьор Буонарроти, уничтожить непросто.

Доктор Паскуале ободряюще хлопнул скульптора по плечу, добавил:

— Осмотр и прогноз обойдутся вам… э…

Пациент опустил руку в кошель, не дожидаясь оглашения суммы, и вознаградил усилия ученого доктора тяжелым серебряным кругляшом.

— Сейчас я найду для вас сдачу…

— Не нужно, синьор доктор, лучше найдите для меня добрый совет.

— Да?

— Откройте мне современные и действительно научные способы уберечься от паралича. Многие ученые умы утверждают, что обездвижение членов не только лишает человека всех жизненных радостей, но и способно убить за считаные часы. Монахи в карантине рассказывают всем, кто готов слушать, что с мессиром произошло именно так!

— Монахи — люди добрые в своем сердце, но кругозор их ограничен, — вздохнул доктор Паскуале. — Им сложно уразуметь, на какие жертвы приходится идти адептам современной науки. Знаете, многие считали мессира Бальтасара едва ли не колдуном, еще одно проявление невежества, не больше — он был истинным ученым мужем, и разделял мнение, что эксперимент есть основа основ научного знания. В области медицины поставить эксперимент сложнее всего, врачам часто приходится идти на риск, подвигать угрозе жизнь пациентов мы не в праве, ибо было сказано учителем всех докторов Гиппократом: Noli nocere — Не навреди! Посему собственное тело становится для медиков материалом. Мессир Бальтасар опытным путем искал грань, за которой яд превращается в сильнодействующее целебное средство, но совершил фатальную ошибку, приняв слишком большую дозу. Он принес себя в жертву науки.

В знак почтения к коллеге, доктор Паскуале поднялся и скорбно склонил голову. Микеланджело тоже выпрямился, затянул завязку на вороте рубахи, набросил куртку — надо признать, она выцвела, истрепалась и была покрыта множественными следами его ремесла от масляных пятен до въевшейся мраморной пыли, так что действительно выглядела не лучшим образом. Потянулся было за плащом, но резко оглянулся и уточнил:

— Мессир Бальтасар лично рассказывал вам о своих опытах?

— Да!

В карантине коллеги завели привычку обсуждать различные снадобья, которые могут быть полезны для чумных больных. К примеру, капли белладонны приносят временное забвение от боли, а соцветия борца[29] способны останавливать кровохарканье и противостоять опухолям. Мессир Бальтасар обладал достаточным опытом и знаниями, чтобы самостоятельно разрабатывать сложные рецептуры. Создавая новое снадобье, любой врач сталкивается с так называемой «дилеммой отравителя». Если отравитель использует слишком много яда, то будет разоблачен, а если использует мало — его жертва имеет все шансы остаться в живых.

Иными словами — избыточное количество лекарства, ингредиенты которого ядовиты, может убить больного быстрее, чем сам недуг, в то время как количество недостаточно малое способствует исцелению. Как истинный ученый мессир Бальтасар разрешал эту дилемму оптимальным образом: пробовал собственные лекарства первым, а убедившись, таким образом, в их безопасности предлагал больным. Маловероятно, чтобы он мог совершить фатальную ошибку в дозировке.

Когда мессиру Бальтасару стало худо — он утратил речь и способность двигаться, — его коллеги испробовали все прогрессивные научные методы лечения, включая промывание желудка. Будь дело в излишней дозировке, промывание спасло бы его.

Но все усилия оказались тщетны, потому что против врачей работало еще одно обстоятельство. Основу для своих снадобий мессир тоже готовил сам, многие растения обрабатывал посредством анфлеража[30]. Проще говоря, помещал цветы, стебли или коренья в маслянистую жидкость, затем подогревал на горелке. Благодаря нагреву растения с покорностью отдавало маслу активные вещества, затем использованное сырье заменяют новым, термическая обработка повторяется. За несколько циклов масло насыщалось активными веществами, фильтровалось, и было готово стать основой бальзамов, притираний, мазей и экстрактов.

Беда в том, что при нагреве некоторых растений, смесь испускает ядовитые пары. Они очень летучи и не способны нанести вред, если помещение хорошо проветривается. Но в карантине окна держат закрытыми, а все щели тщательно законопачены, дабы не позволить чумным миазмам разноситься по всей окрестности и плодить новых больных. Вполне возможно, что мессир попросту не учел этого фактора, потому что сами по себе ядовитые пары не способны убить, но оба фактора совпали вместе и погубили мессира.

Микеланджело слушал доктора с большим вниманием, выждал некоторое время, пока тот переведет дух, утомленный длинным рассказом, а потом спросил:

— Скажите, доктор Паскуале, были среди ядов в загашниках мессира Бальтасара такие, что способны вызвать внезапную остановку сердца?

— Были, не сомневайтесь. Подобных ядов существует великое множество.

— Доктор, скажите, где проще распознать такой яд — в склянке или в человеческом теле?

— Сейчас… — доктор Паскуале возвел глаза к потолку и одновременно забарабанил пальцами о столешницу, взвешивая возможности. — Разумеется, опасное вещество проще распознать в его естественном состоянии. Помимо визуального осмотра, состав субстанции возможно подтвердить экспериментальным путем. Что же касаемо до тела, желательно знать, коим образом в него попал яд. Медицина знает много возможностей…

Не дав доктору завершить лекцию, Микеланджело набросил плащ, схватил его за локоть и уверенно потащил к выходу из фармацеи.

— Погодите синьор! Постойте! Что вы делаете? — возмутился эскулап, безуспешно пытаясь дотянуться до своей докторской амуниции — плаща из провощенной ткани и маски-клюва, заполненной ароматными травами. — Куда вы меня тащите?

— Осматривать коллекцию ядов мессира Бальтасара.

— Святой Себастьян! Как можно? Это же частная собственность! Мессир отписал все свое имущество коллеге Ломбарди…

— Кто вам сказал?

Не в силах противостоять напору доктор обрядился в свой неудобный костюм, скульптор сразу же увлек его за собой. Они мчались по улице с такой скоростью, что маска, болтавшаяся под подбородком синьора Паскуале, смешно подпрыгивала.

— Как это кто сказал? Разумеется, сам маэстро Ломбарди…

— Давно?

— Еще при жизни своего учителя, мессира…

— Ясно. Значит, он просто не знал.

— Святые угодники! Ох! Ах! — доктор запыхался и буквально фонтанировал потом. Он ухватился за пустую коновязь, остановился, уперся и объявил: — Больше с места не сдвинусь! Не сделаю ни единого шага, пока вы не объясните, куда меня тащите, как и что вообще происходит в этом городе, будь он проклят!

Микеланджело выпустил локоть своего вынужденного спутника, обошел его кругом и встал так, чтобы видеть лицо эскулапа и объявил с самым безразличным видом:

— Значит, он умолчал. Скрыл от вас правду…

— Да что? Что же он скрыл? — истерзанный дурными предчувствиями доктор Паскуале схватился за сердце. — Скажите мне!!!

— Мессир одалживал деньги для своих ученых изысканий, теперь кредиторы распродадут все его имущество в счет покрытия долгов. Если маэстро вам этого не сказал видно, есть много охочих до покупки. У мессира прекрасная лаборатория, я сам видел…

От эдакой новости доктор подпрыгнул на месте и принялся размахивать саквояжем, развив пугающую амплитуду:

— Что?!? Синьор Буонарроти, драгоценный мой человек, что же вы молчали? Из-за вас мы застряли здесь, посреди улицы, как пара умалишенных! Идемте, идемте быстрее! Мне еще предстоит все осмотреть — первым! Понимаете, как это важно? Я должен, просто обязан — исключительно ради медицинской науки — выкупить все ценное до начал торгов!