Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

законы гузов – кунак кунака всегда выручит, но уж и тот на обратном пути должен одарить хозяина не меньшими дарами, а даденное в пользование с лихвой вернуть или оплатить сполна монетой.

Богаты гузы, гостеприимны, но грубы безмерно и беспокойны, невежественны и грязны, отчего куначество с ними для купцов заезжих скорее необходимость, чем радость душе.

Чуть потрескивали горящие сучья. Над ночным костром, словно бабочки, кружились невесомые искры. На горячих красных угольях жарилось свежее мясо только что заколотого барана. Уставшие путники расположились вкруг костра. За радушной беседой неторопливо попивали они из грубых глиняных пиал кумыс.

– Как прошел торг на рынках ал-Сина? – вороша жаркие уголья, поинтересовался Ауэз.

– Как нельзя лучше, – отирая негустую бородку, откликнулся Кахтан, – рыбий клей всегда в цене.

– Следующий раз уж и про меня не забудь, Кахтан, – вкрадчиво проронил Ауэз.

– Конечно, дорогой, конечно, – ответствовал ему купец, прекрасно понимая, что гуз намекает на дары их будущих встреч.

– Что нового в твоем богатом становище? – сменил тему Нерсе, зная аппетиты хозяина. Тот в желаниях своих начинал с малого, а закончить мог вожделением несметных серебряных копей.

– Да вот, жену себе новую взял, – поддался на уловку Ауэз, – калым запросили за нее знатный – две сотни голов скота да хорезмийских одежд несметное множество. Потратился несказанно.

– А что, велика нужда была в новой жене? – поддельно участливо усомнился Кахтан.

– Да не особо нужда, – уточнил Ауэз. – Одна из моих жен спуталась с рабом. Чтоб другим неповадно было, привязали обоих меж согнутых дерев. Разговор короткий – в миг на части разорвало с тех самых мест, коими имя мое опорочили. Вот взамен той и пришлось брать другую. А раба жалко. Молодой был, сильный, зубы крепкие.

– Да, – посочувствовал кунаку Язид, – хорошие рабы ныне в цене. Дорого он тебе обошелся?

– Русы привезли в подарок.

– А что, русы часто бывают на землях гузов? – поинтересовался Кахтан.

Умолчал Ауэз, что часть гузов, что обосновались на Итили, часть к которой и принадлежал Ауэз, противилась исламу, как противились ему и русы, и что это самое противление тесно влекло друг к другу два народа, которые ко всему прочему все вожделеннее смотрели на заманчивые земли Хазарии. Им, хазарским купцам, что делили сейчас с Ауэзом ужин, им и их стране ой как невыгоден был этот союз…

Меж тем ужин подходил к концу. Купцы разошлись по юртам, поставленным специально для них. Юнус лежал на мягких овечьих шкурах, широко раскинув руки. Его утомившееся за дневной переход тело пребывало в приятном покое. Несмотря на усталость, сон не шел, лишь мысли роились в его голове одна за другой. Сумрак юрты клубился перед глазами размытыми серыми видениями.

Юнусу показалось, словно войлок у входа дрогнул, обнажив на мгновение ночное небо, и тень промелькнула где-то рядом. Юнус приподнял голову. Перед ним, опустившись на колени, на мягких овечьих шкурах сидела девушка. Мрак ночи позволял различать лишь ее силуэт.

– Ты кто? – спросил Юнус.

– Меня прислал хозяин, – с сильным иноземным акцентом тихо произнесла она. Ее низкий голос звучал равнодушно-холодно.

Юнус взял ее за руку и привлек к себе. Девушка покорно повиновалась. Он ощутил степной запах ее волос, смешанный с дымом костра. Сразу вспомнились дом, кочевье. Казалось, это было в прошлой жизни… Юнус коснулся ее груди. В рабской покорности девушка лишь вздрогнула, но поддалась мужскому желанию. Его опьянило ее горячее дыхание, словно шепот, словно мольба – покорное, бессловесное. Сумрак юрты больше не клубился серостью видений. Он стал частью мироздания, растворив в эфире бытия слитую воедино человеческую плоть.

Караван отходил от становища рано утром. Седлали коней, снаряжая верблюдов, сосредоточенно укладывая тюки с товарами меж крепких горбов этих сильных животных. Ауэз, как подобало гостеприимному хозяину, суетливо разрывался между купцами. Он старался одарить каждого не только вниманием, но и подарками, но не в убыток себе, а чтоб по возвращении их на земли гузов и себе урвать куш поболе. Не обидел он и Юнуса. Хоть и был тот самым юным и не столь богатым, знал Ауэз, что возраст и барыши – дело наживное, а потому впросак попасть не хотел.

– Позволь, Юнус, преподнести тебе скромные подарки, а в придачу ко всему возьми вот. – Ауэз указал на девушку, что стояла поодаль. – Думаю, ты славно провел с ней ночь. Не отказывайся, в хозяйстве все сгодится. Мне совсем недавно ее подарили русы. Девка справная…

Только теперь разглядел Юнус ее крепкий стан, ее большие карие глаза, словно зерна спелого миндаля на смуглом лице, да густые жгуче-черные волосы, с пробивающимся серебром ранней седины.

XXVIII

Никто не встретил его у входа в юрту, никто не ждал его и внутри. Лишь пустота необжитого жилища, которое давно покинули, изо всех щелей наблюдала за теми, кто потревожил ее спокойствие. Ничего: ни воды, ни пищи, ни одежды, что напоминало бы об обитателях юрты. Всюду царило запустение. Лишь узоры развешенной всюду паутины, что украшали войлок стен, да осевшая на расстеленные по полу шкуры пыль… Неприятным холодом повеяло в душе Юнуса.

– Входи, – отрывисто бросил он девушке, что подарил ему Ауэз.

Что-то шевельнулось в его мозгу, подсказывая, что юрту покинули много дней назад. Но что могло произойти на этот раз? Где сестры? Где Микаэль? Перед кем положить ему свои первые заработанные дигремы?

Девушка стояла посреди юрты, не зная, что ей делать дальше.

– Приведи в порядок жилище, – велел ей Юнус. Его голос звучал подавлено. – А я подумаю о том, чем можно перекусить.

Ужинали, когда на небе зажглись первые звезды.

– Как тебя звать? – все так же сухо спросил девушку Юнус.

– Фирангиз, – тихо ответила она.

– Как ты попала к Ауэзу? – рассеянно поинтересовался Юнус.

– Я жила в Шабране, прибрежном городе Ширвана, – начала рассказ Фирангиз, – на нас напали русы. Убили всю мою семью, а меня продали в рабство… Хозяин, – вдруг горячечно заговорила девушка, – я приношу лишь несчастья, на беду ты взял