Врата судьбы - Агата Кристи

– Похоже, что было именно так.

– И, надо полагать, ее послали сюда, чтобы она все разведала об их делах.

– Понятно.

– Итак, «один из нас» означает совсем не то, что мы думали. «Один из нас» означает «кто-то из соседей». Из тех, кто жил в этих краях. Но этот человек был как-то связан с домом или просто бывал там по каким-то делам. Значит, она умерла не своей смертью, а потому, что кому-то стала известна ее подлинная миссия. А Александр каким-то образом об этом проведал.

– Вполне возможно, что она притворилась немецкой шпионкой. И подружилась с капитаном… как там его звали?

– Назовем его капитан Икс, – сказал Томми, – если ты не в состоянии запомнить его фамилию.

– Ну ладно, пусть будет капитан Икс. Итак, она с ним подружилась.

– Кроме того, – продолжал Томми, – там находился еще один вражеский агент. Он был главой крупной организации. Жил в маленьком коттедже на побережье и, я сильно подозреваю, активно занимался пропагандой – писал всякие статьи, утверждая, что нам лучше всего объединиться с Германией, вступить с ней в союз и так далее.

– Все так запутано, – сказала Таппенс. – Все эти планы и секретные документы, заговоры и шпионаж. Невозможно во всем этом разобраться. Ясно одно: мы, скорее всего, искали не там, где следует.

– Ну, я не совсем с тобой согласен, – сказал Томми. – Я так не думаю.

– Почему это? Почему ты не согласен?

– Да потому, что если эта Мери Джордан была послана сюда для выяснения каких-то обстоятельств и если она действительно что-то выяснила, тогда они – я имею в виду капитана Икс и других людей из той же шайки, ведь были же у него наверняка подручные, – так вот, когда они обнаружили, что она что-то выяснила…

– Опять ты сбиваешь меня с толку, – сказала Таппенс. – Когда ты говоришь вот таким образом, я вообще перестаю что-либо понимать.

– Так вот, когда они обнаружили, что ей известно об их закулисной деятельности, им ничего не оставалось, кроме как…

– Заставить ее замолчать, – закончила за него Таппенс.

– Это звучит совсем как у Филипса Опенгейма, – сказал Томми. – А он писал гораздо раньше четырнадцатого года.

– Ну, как бы там ни было, им пришлась заставить Мери Джордан замолчать, прежде чем она успеет сообщить о том, что она узнала.

– Вполне возможно, что ей к тому же удалось завладеть какими-нибудь важными документами или письмами.

– Да, понимаю, что ты имеешь в виду. Мы должны искать не там, где искали раньше, а среди других людей. Если она была лишь одной из тех, кто должен был умереть от ядовитых трав и корений, ошибочно попавших в кухню из огорода, тогда я никак не могу понять, почему Александр пишет «один из нас». Ясно, что это не мог быть один из членов его семьи.

– Совсем не обязательно, чтобы отравителем был кто-то из домочадцев, – сказал Томми. – Любой человек мог набрать ядовитых листьев, похожих на те, что идут в пищу, связать их в пучок и подбросить на кухню. И совсем не обязательно они должны были оказаться смертельными. Вполне достаточно было того, чтобы все почувствовали себя неважно, вызвали врача, и врач, взяв на анализ пищу, обнаружил бы в ней присутствие ядовитого растения, которое по ошибке попало на кухню, а потом в пищу. Никто не подумал бы, что это было сделано нарочно.

– Но тогда умерли бы все, кто находился за столом, – возразила Таппенс. – Или по крайней мере заболели бы.

– Совсем не обязательно, – сказал Томми. – Предположим, они хотели отравить определенного человека, в данном случае Мери Джордан. Так вот, они дали бы ей смертельную дозу перед обедом, скажем с коктейлем, или же после обеда вместе с кофе, добавив туда чистый дигиталин или аконит – словом, то, что содержится в наперстянке.

– Аконит содержится совсем в другом растении, оно так и называется – аконит, или борец, – уточнила Таппенс.

– Не надо демонстрировать свою эрудицию, – сказал Томми. – Важно то, что все получают слабую дозу яда, все чувствуют себя плохо, но умирает только один человек. Разве не понятно, что если однажды все заболевают после обеда или ужина, то тут же выясняется причина и обнаруживается отравление – такие вещи случаются сплошь и рядом? Всем известны случаи отравления ядовитыми грибами, дети часто отравляются ядовитыми ягодами. Все понимают, что это обыкновенная ошибка, и человек совсем не обязательно умирает. А если умирает кто-то один из всей компании, то всегда можно сказать, что у этого человека аллергия на определенный продукт, поэтому именно он умер, тогда как остальные живы. Ты понимаешь, все с готовностью отнесут случившееся на счет банальной ошибки и не станут дознаваться до истинной причины случившегося.

– Возможно, она, как и все другие, почувствовала себя неважно, а потом, позже, ей дали настоящую дозу, добавив яд в утренний чай или кофе, – предположила Таппенс.

– Я уверен, что у тебя на этот счет найдется масса разных предположений.

– Да, именно на этот счет, – согласилась Таппенс. – А как же все остальное? Кто, зачем и почему? Кто это «один из нас»? Говоря «один из нас», мы имеем в виду: у кого была возможность это сделать? Человек, который жил в доме, возможно, чей-нибудь друг? Кто-нибудь привез, например, письмо, скорее всего подложное, в котором говорилось: «Окажите любезность моей приятельнице миссис имярек такой-то, которая живет в ваших краях. Ей так хочется увидеть ваш прелестный садик» – или что-нибудь в таком же духе. Ничего не может быть проще.

– Согласен.

– В таком случае, – сказала Таппенс, – в доме, возможно, до сих пор хранится что-то, и этим объясняется то, что случилось со мной сегодня, да и вчера тоже.

– А что случилось вчера, Таппенс?

– Когда я катилась с холма на этой дурацкой тележке, у нее отвалилось колесо, и я полетела вверх тормашками прямо в колючий куст. Я чуть не… все действительно могло плохо кончиться. Этот глупый старик Айзек должен был как следует позаботиться о том, чтобы все было в порядке. Он заверил меня, что действительно осмотрел тележку и что она была в порядке.

– На деле оказалось не так.

– Конечно. Потом он говорил, что кто-то, наверное, трогал эту тележку и что-то сделал с колесами, потому они и соскочили.

– Таппенс, – сказал Томми, – ты понимаешь, что уже не первый раз с нами здесь что-то случается? Помнишь, как что-то свалилось мне на голову в библиотеке?

– Ты хочешь сказать, что от нас хотят избавиться? Но это означает…

– Это означает, – сказал Томми, – что что-то есть, причем это что-то находится здесь, в нашем доме.

Томми и Таппенс озадаченно посмотрели друг на друга. Тут было о чем подумать. Таппенс три раза порывалась заговорить, но каждый раз удерживалась, продолжая думать. Первым заговорил Томми:

– Как он реагировал на случившееся? Что сказал по поводу «Верной любви»? Я имею в виду Айзека.

– Он сказал, что этого следовало ожидать, что тележка старая, что там все сгнило и проржавело.

– Но ведь он также сказал, что, наверное, кто-то трогал эту тележку?

– Да, – подтвердила Таппенс. – Он совершенно определенно это утверждал. «Да, – говорил он, – эти ребятишки до нее добрались. Экие пострелята. Им нравилось снимать и надевать колеса». Я, правда, никого там не видела. Но они, конечно, постарались бы сделать это незаметно, так, чтобы я их не поймала. Дожидались, верно, когда я уйду из дому… Я спросила, не думает ли он, что это просто… ну, просто шалости.

– Что же он на это ответил? – поинтересовался Томми.

– Он даже не знал, что сказать.

– Мне кажется, это вполне могла быть обыкновенная шалость, – сказал Томми. – Люди иногда склонны пошутить.

– Ты хочешь сказать, что кто-то предполагал, что я буду продолжать кататься, как дурочка, на этой тележке, а потом колесо соскочит и она разлетится? Но это же глупо, Томми.

– Звучит действительно глупо, – согласился Томми, – но глупости иногда оборачиваются серьезными делами. Все зависит от того, где и почему они случаются.

– Не могу себе представить это «почему».

– Можно попробовать догадаться – представить себе наиболее вероятное объяснение, – сказал Томми.

– И что ты считаешь наиболее вероятным?

– Можно предположить, что нас хотят отсюда выжить, хотят, чтобы мы уехали из этого дома.

– Но почему же? Ведь если кому-то хочется заполучить этот дом, можно было бы просто предложить нам продать его.

– Да, конечно, это вполне можно было сделать.

– Вот я и не понимаю… Ведь, насколько мне известно, никто не собирался покупать этот дом. Считалось, что он продается достаточно дешево, но только потому, что он такой старомодный, и еще потому, что в него необходимо было вложить достаточно много денег.

– Не могу поверить, что кому-то понадобилось от нас избавиться. Разве что им не понравилось, что ты задаешь слишком много вопросов, что-то разнюхиваешь, что-то выписываешь из книг.

– Ты хочешь сказать, что я расшевелила нечто, что, по мнению некоторых людей, шевелить отнюдь не следует?