Эффект искаженных желаний - Юлия Ефимова

светлокожий, голубоглазый, холодный. Толя совсем другой, папаша у него был богатый, но по нему этого было не заметно: кривые зубы в брекетах, очки в толстых линзах – отличник, как и мы, но ему посчастливилось попасть в стаю, значит, у него было какое-то скрытое достоинство. Нам всем было интересно, почему вы его приняли, почему он – один из вас. Ведь он такой же, как мы, обыкновенный, а вы нет, вы были тогда для нас особенные, крутые. Было у нас предположение, что Толя попал в стаю исключительно из-за денег отца. Но главным у вас, вожаком стаи был Валька, Касик, даже мы его так называли. Он единственный разговаривал с нами на равных, он единственный из вас, кого мы уважали, а не боялись.

– Валька был лучшим, – грустно кивнула Галя. – Касик по-индейски означало «вождь», он и был нашим вождем.

– Еще мы очень завидовали, как с вами вела себя Ангелина. – Кондрат увидел, как загрустила Галина при упоминании о Вальке. – Она общалась с вами как с друзьями. Нам всем тогда хотелось, чтоб нас признали, не считали просто детьми, а вели себя как со взрослыми. У вас же это было…

– Да, мы ее даже в школе называли «святая Ангелина», – вздохнула Галка. – Интересно, что с ней стало. Старой она не была, тогда ей только двадцать семь исполнилось, значит, сейчас где-то сорок два.

– Ты что, правда не знаешь? – поразился Кондрат – Серьезно? – Он смотрел на Галку как на полоумную.

– Что? – психанула она. – Говори уже, не строй из себя знающего.

– Так после того похода ее сразу из школы уволили. Следствие долго шло, родители Вальки во всем ее винили, жизни ей не давали, очень хотели ее посадить, но не получилось. Вы там уже все совершеннолетние были, и поход ваш не от школы был, а так, дружеский, то есть никто ни за кого не отвечал. Но помучили ее тогда жестко. Крыс дохлых на порог каждое утро кто-то приносил, да там много чего было. И кровью дверь заливали, правда, как потом выяснилось, это кетчуп был, но очень эффектно вышло, и подъезд весь расписали, что она убийца. Причем только закрасят, как кто-то вновь это напишет.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Галка.

– Так у меня мама, если помнишь, директором школы была, ей, между прочим, тоже досталось, хотя она про ваш поход была ни слухом, ни духом. Тоже переживала, конечно, но выдержала, а вот Ангелина устала от угроз и через год или два покончила с собой. Вены себе в ванне вскрыла.

– Серьезно?! – Галя была в настоящем шоке.

– Нет, вру, захотелось ужаса нагнать. Конечно, серьезно.

– А почему ты мне раньше не рассказывал? – возмутилась она.

– Во-первых, ты не спрашивала, а во-вторых, ты всегда замыкалась, когда я вдруг начинал вспоминать школу, я видел, как тебе больно, и потому не хотел делать еще больнее.

Галина понимала, что он прав. Когда они работали вместе, а потом и вовсе стали парой, периодически она заговаривала про Вальку и начинала хандрить, при этом отдаляясь от него на период своего уныния все дальше и дальше.

– Слышь, Галка, возьми меня с собой? – сказал Кондрат, быстро перепрыгнув с темы на тему.

– Куда? – не поняла Галя, пребывая до сих пор в состоянии шока.

– В поход. Ну прошу тебя, я же все равно уезжаю через месяц, и ты от меня отдохнешь. Обещаю к тебе не приставать больше никогда в жизни, вот прям забыть твой адрес. Клянусь.

– Свежо предание, да верится с трудом. Зачем тебе все это?

– Ну… – замялся Кондрат. – Говорят, все проблемы из детства. Так вот, у меня была детская мечта оказаться в вашей стае. Сейчас я могу ее осуществить, стало быть, детский гештальт закроется, и тогда у меня все пойдет по накатанной.

– Ой ладно, – засмеялась Галка. – Скажи лучше, отпуск перед командировкой и скучно, делать нечего.

– Так нечестно, ты слишком хорошо меня знаешь, – улыбнулся Кондрат, и Галя на минуту вспомнила, как они были когда-то счастливыми и, скорее всего, могли быть ими до сих пор, если бы не его дурацкие принципы.

Нет, Галя не любила его никогда. В ее сердце всегда был Валька, но Кондрат стал родным, возможно, единственной родной душой на всем белом свете, а самое главное, он помог ей в свое время, очень помог, и она этого никогда не забудет.

– Я поговорю с ребятами, но ничего не обещаю, – сказала она. – И запомни, что делаю я это лишь потому, что ты сейчас не стал меня шантажировать.

– До этого просто еще не дошло, – погрозил пальцем Кондрат. – Это было моим запасным планом.

– Дурак ты, – толкнула она его по-дружески в плечо. – Вот тридцать три года, возраст Христа, пора бы уже взрослеть, а ты?

– А я не хочу, – сказал серьезно Кондрат. – Я слишком долго в детстве был взрослым. В детстве единственное, что мне было доступно из спорта – это кружок стрельбы из лука, и то, потому что его вел мой дядя. Все остальное было под запретом, только учеба, ведь именно она, по мнению маменьки, могла сделать из меня человека. Сейчас, когда учеба не справилась с поставленной маман задачей, мне очень хочется побыть ребенком. Как сказал продюсер, который приглашает меня в Болливуд: Конти.

– Конти?

– Маменька же моя учудила, и не каждый русский, а тем более иностранец, может выговорить этот набор букв, которым является мое имя, – усмехнулся он. – Так вот, Конти, говорил продюсер, мы выбрали вас за ваше детское виденье – это очень подкупает. С камерой работать сейчас могут все, а вот сделать камеру глазами ребенка – единицы. Вот так-то.

Они в первый раз за много лет разговаривали и не злились. Это было что-то новое, словно бы они простили сейчас друг друга и отпустили в новую жизнь.

– Скажи мне честно, – спросила его Галя, – почему ты пришел именно сегодня? Ты не был у меня больше года, да и до этого пару раз по делу, забрать забытый объектив или поискать потерянную линзу. Почему именно сегодня, когда нагрянули эти все?

– Совпадение, – пожал плечами Кондрат, и его глаз дернулся, как всегда, когда он врал.

Разговаривая, ни Галка, ни тем более Кондрат не заметили повышенного внимания к собственным персонам. Хотя как бы они могли это сделать. Ведь сие внимание было тщательно скрыто от глаз.

Глава 10

Чувство вины Чепи

Красота – это дар и ее надо уважать, как любой другой талан, данный Богом.