Хомуня - Анатолий Лысенко

Наконец, пришел день, когда солнце все же заглянуло в ущелье. Усилился ветер, пропал туман. Едва подсохло — поехали на пашню. Но в первый день не сделали и половины того, что намечали. Опять пошел дождь. И не мелкий, как раньше, а крупный, с порывистым ветром. Работали до последней минуты, так что еле успели добежать до арбы и спрятаться под кошмой. Коня запрягать не стали, решили подождать, пока ветер прогонит тучи.

Мощные струи дождя словно плетьми глухо, но резко секли по плотному войлоку и ручьями стекали на землю. Арба стояла в небольшой низине и вскоре под ней образовалась огромная лужа.

— Боги прогневались на нас, Русич, поэтому и заливают ущелье водой, — сказала Аримаса.

— Чем же мы им не угодили?

Аримаса пожала плечами.

— Я сейчас попрошу их, чтобы больше не посылали нам сырость, — улыбнулся Русич.

Он вытащил из-под себя клок сена, подставил под дождь, чтобы чуть размякло и меньше ломалось. Потом достал из хурджина клубок тонких ремешков, лоскут мягкой кожи, нож. Поискал глазами, куда все это положить, чтобы не свалилось в воду. Не нашел, попросил Аримасу подержать. Снова заглянул в хурджин, пересмотрел, что там еще осталось, но кроме обрезков ремней, топора, точильного камня и наконечников для стрел, ничего подходящего не нашел.

Отложив хурджин в сторону, взял влажное сено, туго перевязал его тонким ремешком. Одну сторону подровнял, чтобы сноп можно было поставить торчком. Вторую, словно платком, повязал лоскутом кожи, ремешком обозначил шею, пристроил руки — получилась кукла. Из обрезков кожи сделал ей глаза, нос, рот.

— Ее зовут Мокрина, — удовлетворенно посмотрев на свое творение, сказал Русич. — Сейчас будем хоронить ее, утопим в луже, под арбой.

— А мне почему-то жалко ее. Зачем было делать?

— По-другому нельзя, Аримаса. Иначе дождь не перестанет. Но сначала я попрошу ее, чтобы прекратила дождь. А ты, наоборот, ругай Мокрину за то, что сырость развела на земле.

Русич сделал скорбную гримасу и жалобно, чуть не плача, в полный голос запел:

Мокроти-инушка мо-оя-я,Красавица ненаглядна-ая-я,Помоли-ися богу, чтобы солнышко согре-ело-о.Хлебушко мы посеяли ба-а,А то уже все помокло-о…

Аримаса хохотала. Русич погрозил ей пальцем, она включилась в игру:

Ах, бесстыдница,Ах, нехорошая,Поле замочила,Сеять не даешь!

Снова запел Русич:

Мокроти-инушка-а, богу помоли-ися,Чтобы хлебушко вырос наш,Да быстрей поспел ба-а.Чтобы хлебушко убрали-и,И зернышко прибрали-и,И чтобы мы сыты были-и…

Аримаса наклонилась к кукле:

Ах, бесстыдница,Ах, нехорошая,Пашню замочила,Сеять не даешь!

И опять Русич:

Мокроти-инушка ты моя-а,Сестричка родна-ая,Мы тебя хороним,Не для того, чтобы ты гнила,А для того, чтобы ты зазеленела.

Русич опустил в воду Мокрину, костылем вдавил ее в грязь, привалил камнем.

К удивлению Аримасы, дождь и в самом деле перестал. Небо стало ясным, безоблачным. Солнце по-летнему грело землю.

— Ты волшебник, Русич, — сказала Аримаса.

Жизнь текла размеренно. Единственно, что беспокоило Русича, — заготовка сена. Травы поднимались быстро, и он не представлял, как будет резать их серпом. С деревянной ногой наклоняться к земле трудно, а на коленях много ли наработаешь? Была бы кузница да хорошая стальная полоса, он постарался бы сделать косу. Но железа у Мадая, кроме топоров, серпов, наконечников для стрел и еще кое-какой мелочи, не имелось.

Русич еще раз обошел остатки селения, но нашел лишь две короткие железные пластины и ржавый серп.

Он уже смирился с мыслью, что резать траву придется, в основном, Аримасе, а ему сушить и отвозить домой. Но выбрасывая из сакли остатки прошлогоднего сена, в углу обнаружил свою саблю. О сабле он совсем забыл и обрадовался ей не меньше, чем искатель драгоценностей — кладу.

Неподалеку от сакли быстро соорудил горн, установил наковальню. Самым сложным оказалось из пластины и старого серпа сделать клещи. Они получились слишком короткими и держали плохо. Но Русич кое-как приспособился и, перекрестившись, вытащил из горна раскаленную добела саблю.

У горна провозился до самого вечера. И хотя коса получилась тяжеловатой, но резала траву хорошо. Он опробовал ее тут же, рядом со своей кузницей.

Прокосив в густой траве широкую, ровную дорожку, Русич бережно обтер тряпкой влажное, позеленевшее от сочной травы полотно и направился к сакле, не терпелось показать жене свое изделие.

Но Аримасы в сакле не было. Русич поставил косу к стене и, недоумевая, куда она могла уйти, присел отдохнуть. Когда возился, усталости не чувствовал, а теперь дало знать о себе набитое за день колено, да и здоровая нога набрякла от напряжения.

Аримаса вернулась расстроенной. Искала корову, но ни внизу, ни вверху по ущелью ее не нашла. Только в одном месте, когда переходила речку, у самого берега, между кустами, увидела ее следы. Аримаса хотела седлать коня и снова отправиться на поиски, но Русич уговорил не делать этого на ночь глядя, все равно скоро стемнеет, ничего не будет видно.

Аримаса долго не ложилась спать, возилась с посудой, часто выходила из сакли, звала лысуху, но темное ущелье молчало, лишь сосны еле слышно шептались хвоей со слабыми волнами ночного ветра. Когда она, наконец, легла рядом, Русич попытался приласкать и успокоить Аримасу. Но она не отвечала на ласки, тяжело вздыхала и все время думала о пропаже.

— Зря ты так расстраиваешься, проживем как-нибудь и без коровы.

— Ничего ты не понимаешь, Русич. Апсаты, покровитель охотников, не всегда бывает таким добрым как сейчас. А кормить тебя мне нужно каждый день.

Аримаса поднялась с рассветом. Наскоро перекусив, взяла лук, колчан со стрелами, оседлала гнедого и отправилась на поиски лысухи.

Ночью прошел дождь — и речка, на берегу которой вчера видела следы коровы, вспухла, стала мутной и бурной. Аримаса с трудом отыскала место, где можно перебраться на противоположный берег, на безлесую сторону ущелья.

Пока солнце выглянуло из-за дальних снежных вершин, она поднялась на гребень, откуда открывался вид еще на одно небольшое, но сплошь покрытое лесом ущелье. Аримаса подумала, что в лес лысуха не пойдет, даже в жаркие дни она избегала забираться в чащу, довольствовалась тенью, рядом с саклей.

За небольшим скалистым отрогом гнедой ни с того ни с сего начал прядать ушами, насторожился и нетерпеливо рванулся вперед. Аримаса придерживала повод и внимательно осматривала склоны. Что же так насторожило коня?

Сначала она за скалами увидела подвласую лошадь со сбившимся к брюху седлом. Лошадь, словно обрадовалась, весело заржала и, спутанная, прыгнула навстречу. Подъехав ближе, Аримаса соскочила на землю, поправила кобыле седло, подтянула подпруги и снова уселась на гнедого.

Не спеша объезжая скалистые выступы и густые кустарники, Аримаса искала хозяина лошади. Она никогда не встречала в своем ущелье чужих охотников, оттого у нее затеплилась надежда, что он окажется ее сородичем и тогда… Что тогда, Аримаса еще не знала, но была уверена, что Бабахан не оставит их с Русичем, поможет перебраться на новое место и построить саклю.

Человека она увидела издали. Он лежал под скалой в неглубокой нише, подложив руку под голову. Аримаса негромко окликнула, но хозяин подвласой не шевелился. Когда подъехала ближе, увидела, что он мертвый.

Выше пояса спина его была туго перетянута повязкой, сплошь покрытой засохшей кровью. Над ним густо роились мухи. Рядом валялась одежда, лук, колчан со стрелами, сабля. Чуть в стороне — остатки костра, размытые дождем.

Привязав гнедого за кусты терновника, Аримаса села на камень.

Кто ранил этого молодого безбородого юношу? Как попал он в их ущелье? То ли убегал от врагов своих и заблудился в горах, то ли есть на это другие причины? Если бы он спустился ниже и добрался до их одинокой сакли, то, возможно, они с Русичем успели бы помочь ему.

Аримаса прикрыла мертвое тело измазанной кровью одеждой, завалила камнями. Постояв над могилой, она подобрала оружие и привязала к седлу. Подвласая кобыла стояла позади гнедого и печально смотрела на могилу своего хозяина. Аримаса подошла к лошади, еще сильнее подтянула подпруги, распутала ей ноги и, сделав подлиннее повод, привязала к седлу гнедого.

Искать корову уже не хотелось, но она все же решила добраться до небольшого Черного озера, откуда вытекала их речка, посмотреть там, потом уже возвращаться назад.

До озера было еще далеко, когда Аримаса, обогнув невысокий утес, наткнулась на стадо зубров, рассыпавшееся по небольшой ложбинке. Ближе к речке она увидела и свою лысуху, а рядом — огромного, темно-коричневого быка с мохнатой грудью, покрытой длинной шерстью головой.