Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

сражался за свою Родину, за свой народ, за его будущее. Думал он при этом об Ольге, об их любви? Скорее всего, да, и просил прощения у нее за свой поступок в последние секунды своей жизни. Ведь он умирал и за ее будущее тоже. Эх, парень, а ведь его даже похоронить не удастся. Хотя могила, конечно, будет. И словацкий народ будет носить на нее цветы…»

Когда еще догорали бревна, когда по реке уже уплыли горящие обломки и обезображенные тела, на берегу остановилась машина. Штандартенфюрер открыл дверь и вышел на траву, не отрывая взгляда от места трагедии. Только что он смотрел на то, что осталось от железного моста, и теперь вот этот. Два взрыва практически одновременно и два самых важных для района моста для снабжения и переброски резервов взлетели на воздух. И не просто были взорваны, а еще и в то время, когда по ним шли войска, ехала техника.

Долговязый майор Кольбе, командир роты, обеспечивающей охрану места падения самолета, подъехал к мосту следом за Юнге. Он уставился на обломки моста, стянул с головы фуражку и медленно стал вытирать белобрысую голову носовым платком.

– Как же это так, штандартенфюрер, – проговорил майор, – ведь считалось, что этот район неопасен, что здесь партизаны не активны.

– Вы забыли, майор, что русские наступают и им, чтобы прорваться в Восточные Карпаты, достаточно и двух дней. Один бросок, и они здесь! И партизаны это знают!

– А может быть, их целью были именно тягачи? Если русские могут так быстро выйти к Прешову, они создают все условия, чтобы мы не вытащили самолет?

– Тягачи можно подорвать, заминировав перед ними дорогу, – проворчал Юнге. – Это было бы просто и разумно. Такая операция потребовала сбора большого количества взрывчатки. Думаю, что местные партизаны вообще использовали всю взрывчатку, которая у них была, чтобы разнести два стратегически важных моста.

– На железном мосту они использовали термитные снаряды, – уныло заметил майор. – Вы все-таки думаете, что это все не из-за тягачей?

– Этот батальон, который шел через мост, был словацким батальоном СС, майор. А у славян патологическая неприязнь к предателям. Я думаю, что наши тягачи подвернулись под руку. А целью были как раз словаки-изменники, враги своего народа. Вы умеете так ненавидеть, майор?

– Я? – Кольбе нахлобучил фуражку на голову и пожал плечами. – Не понимаю вас, штандартенфюрер. При чем тут я? Я не понимаю вас.

– Да, – согласился Юнге, – вы не понимаете. И за все это время в эфир не выходила ни одна радиостанция. А если бы работала советская разведгруппа, то они бы выходили в эфир. Значит, не разведка? Или просто очень хитрая группа? Но на подготовку операции у русских не было времени, они пришли без подготовки. Значит, не разведка, а всего лишь местное подполье? Да, вопросов больше, чем ответов.

Глава 5

За квартирой медсестры Марты вполне могли вести наблюдение сотрудники СД. То, что Марта разговаривала с незнакомым майором, который хотел пройти в палату к инженеру Штернбергу, наверняка ни для кого не секрет. И встречаться у нее было опасно. И еще опаснее водить женщину к себе, на свою квартиру. Проболтайся она, и его тут же накроют. По тем же причинам, да еще при отсутствии надежных документов, прогулки по вечернему городу тоже были нежелательными. Пришлось снимать квартиру на каждую встречу и каждый раз в разных частях города. Благо такие квартиры для любовных встреч существовали в истории человечества всегда. Как раз для тех людей, кто не мог водить женщин к себе домой или самому посещать бордели.

Сегодня, впервые придя к Сосновскому, Марта не стала задавать вопросов, считая, что квартира постоянная. Но вопросы будут во время следующих встреч, когда женщина поймет, что мужчина встречается с ней каждый раз в разных местах. А не женат ли он, а не кривит ли он душой, не скрывает ли ее от кого-то, чтобы потом уехать, не запятнав свою репутацию? Придется что-то придумывать для объяснений, но сегодня думать об этом не хотелось. Да и некогда было.

И снова Марта поразила Михаила. Она вела себя даже не как обычная любовница, не как любящая жена, которая хочет угодить мужу, ухаживать за ним. Нет, она стала похожа на кошку, которая заглядывает в глаза хозяину, ластится, угадывает его желания. Она срывалась с постели за спичками, едва уловив его желание закурить, она готова была подавать ему в постель еду и вино, даже просто воду. Наверное, она легла бы ковриком под его ноги у кровати, если бы он этого пожелал. Сосновский наблюдал за этими метаморфозами и думал о другом. А как она его предаст? Конечно, если на нее не станут давить, то этого не произойдет. Но опыт разведчика, знание психологии людей подсказывали ему, что эта приспособленка, как только почувствует угрозу своему благополучию, даже будущему благополучию, то сразу повернется в сторону реальной перспективы. К тому, кто даст больше или кто не отнимет существующего. Это женщина-флюгер, она всегда держит нос по ветру счастья и благополучия. Но сейчас надо пользоваться тем, что она рядом и готова ради него на все.

Свою преданность Марта показала уже сегодня. Прижавшись к обнаженному плечу Сосновского, она лежала рядом и смотрела, как он курил, пуская дым в потолок. Он ощущал ее теплое и какое-то доверчивое дыхание на своей коже, а потом Марта погладила его и замерла, оставив ладошку на груди мужчины.

– Мне немного страшно, Вальдемар, – тихо сказала она, трогая губами его плечо. – Когда ты рядом, я совсем не боюсь, но, когда тебя нет, мне становится страшно.

– Чего ты боишься, глупая? – усмехнулся Сосновский, стараясь выглядеть уверенным, хотя слова женщины его насторожили.

– О тебе расспрашивал главный врач. После того случая, когда ты приходил. А еще о тебе расспрашивал тот странный полковник из Берлина. Его даже главный врач боится. И я боюсь. Я теперь даже близко не подхожу к палате, в которой лежит твой друг Штернберг.

– Почему?

– Я боюсь тебе навредить. Они увидят, что я к нему подходила, и сразу вспомнят, что я с тобой разговаривала. И снова будут меня подозревать. Вальдемар, что происходит, почему они про тебя расспрашивают? Ты же майор вермахта, ты воюешь на восточном фронте.

– Ну, тут все просто, Марта! – рассмеялся Сосновский и затушил сигарету в пепельнице, стоявшей у кровати. – Мой друг очень важная шишка, он авиационный инженер. И здесь боятся за его жизнь, поэтому не велят никому к палате даже приближаться. Но