Отомщенное сердце - Барбара Картленд

Тем не менее оно подчеркивало ее фигуру на тот же фривольный лад, а длинная вуаль, ниспадавшая с маленькой шляпки и закрывавшая лицо, более приличествовала вдове, чем просто скорбящей родственнице или знакомой.

Уоррен тотчас же понял, что в этом одеяний она присутствовала на похоронах Реймонда и произвела тогда не меньшую сенсацию.

Как только она расположилась позади него, он уловил аромат ее духов, и у него закралось подозрение: она хочет, чтобы он заметил ее.

В течение всей службы он чувствовал, как ее взгляд сверлит его спину, и хотя он пытался не обращать внимания на ее присутствие, это было довольно трудно.

Из церкви гроб понесли солдаты территориальных войск графства, в которых в свое время покойный маркиз служил бригадиром.

Уоррен шел следом и безошибочно чувствовал, что Магнолия проложила себе путь в первый ряд участников траурного шествия.

Он также знал, что в руке у нее маленький букет орхидей.

Когда гроб опустили в могилу, она театрально бросила цветы на крышку.

Потом она закрыла глаза ладонями и пошатнулась, словно была на грани обморока.

Так как она стояла неподалеку от него, Уоррен инстинктивно протянул руку, чтобы не дать ей упасть в могилу.

Он поддержал ее и отвел в сторону, при этом догадываясь, что, хотя ее глаза закрыты, на губах играет легкая улыбка, — все это не более чем актерская игра.

Ему оставалось лишь как можно быстрее вверить ее попечению какого-то родственника.

Уоррен был вне себя от ярости: она не отказала себе в удовольствии разыграть сцену, которая еще более обогатится красками в пересказах сплетников.

Он также был уверен, что отчеты об этом происшествии появятся в местных газетах.

Став свидетелем такого скандального поведения, он ничуть не удивился, когда по возвращении всех в дом обнаружил, что Магнолия устроена в мягкое кресло, а вокруг нее хлопочет горничная с нюхательными солями.

Он не сделал попытки поговорить с ней в отличие от других членов семейства, которым она тихим, но ясным голосом изливала свою скорбь по поводу смерти маркиза.

— Он был так добр ко мне, — донеслось до Уоррена, — и я буду тосковать не только по нему, но и по его дому. У меня такое чувство, что это и мой дом тоже, и я не могу свыкнуться с мыслью, что потеряла его!

В ее голосе послышалось очень убедительное негромкое рыдание, когда она произнесла последние слова.

Уоррену показалось, хотя это могло быть всего лишь игрой воображения, будто кое-кто из его родственников посмотрел на него так, словно предполагал, что он, Уоррен, знает, как разрешить эту проблему.

Только после завтрака, когда она удалилась, видимо, довольная тем, что привлекла к себе максимум возможного внимания, причем добрая половина из присутствующих мужчин пошли провожать ее до парадного входа, Уоррен смог вздохнуть спокойно.

«Теперь у нее уже нет повода прийти сюда», — сказал он себе, хотя испытывал неприятные предчувствия, что она может предпринять такую попытку.

Поскольку Надя познакомилась со всем семейством накануне, Уоррен не счел необходимым ее участие в церемонии похорон маркиза, которого она не знала.

Участникам церемонии он сообщил, что Надя приглашена на поминальный завтрак, где он доведет до всеобщего сведения дату их свадьбы.

В отсутствие Магнолии Уоррен придал большое значение тому, чтобы сказать всем родственникам на прощание:

— Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более счастливых обстоятельствах.

Они, конечно, поняли, о чем идет речь, и многие непроизвольно отвечали:

— Ты имеешь в виду свою свадьбу, дорогой Уоррен?

— Думаю, сначала надо бы отпраздновать помолвку, — говорил он с улыбкой. — Конечно, это будет не бал, но хотя бы прием в саду или раут в начале августа.

— Мы будем ждать с нетерпением! — непременно восклицал каждый.

Еще бы — ведь любой член семейства всегда воспринимал прием в Баквуде как нечто чрезвычайно приятное.

Глядя сейчас на Надю за чайным столом, он думал: какая же она привлекательная в этом платье!

На первый взгляд оно довольно простое, но сколько в нем изящества, которое только Франция может обеспечить женщине.

Несмотря на то что она до сих пор была еще очень худа, ее щеки покрывал румянец, и хотя глаза по-прежнему казались слишком большими для ее лица, в них светился огонек, казалось, зажженный солнечным светом, отразившимся в них.

— У меня есть фермы, которые нуждаются в инспектировании, — сказал он, — поэтому предлагаю завтра отправиться на прогулку. Ехать вскачь намного быстрее, чем в экипаже; не изволите ли сопровождать меня верхом на лошади?

Ответом ему был восторг, отчетливо написанный на ее лице.

В разговор вмешалась леди Вуд.

— Я знаю, как все обрадуются знакомству с Надей и станут восхищаться ею, но если ты посетишь одну ферму, то тебе непременно придется объехать их все, иначе это породит излишнюю зависть.

— Об этом я уже подумал, — отвечал Уоррен. — Помню, когда в былые дни я заезжал на фермы, люди говорили: «Мы в последнее время совсем не видели вашу матушку! Передайте ей, что у меня для нее приготовлена банка варенья домашнего».

Мать рассмеялась.

— Или банка солений и меда, а то и ломоть недавно прокопченной ветчины. Они всегда были такими щедрыми!

Она протянула руку и коснулась локтя Нади.

— Я знаю, они полюбят вас, моя дорогая. Я сегодня заметила, как вы были любезны с пожилыми членами нашего семейства.

Надя улыбнулась.

— Моя мама всегда говорила: если на приеме кто-то грустит или остался в одиночестве, виной тому плохая хозяйка дома, — Это верно! Тем не менее большинство молодых людей так заняты собой, что у них не остается времени подумать о старых.

Интонация матери недвусмысленно подсказала Уоррену ее одобрительное отношение к Наде, и он поздравил себя с удачей — он нашел действительно прекрасную исполнительницу задуманной им роли.

Он никогда раньше не предполагал, пока мать не сказала ему прямо, что она не любила Магнолию и не считала ее подходящей парой для него.

Тем более для него было удивительно, как быстро она прониклась симпатией к Наде.

Уоррен протянул матери чашку, чтобы она снова наполнила ее, и в этот миг в гостиную вошел лакей с пакетом на серебряном подносе.

— Что это, Джеймс? — спросила леди Вуд.

— Это передали для графини, миледи.

С этими словами он протянул поднос Наде, и она с изумлением взглянула на пакет.

— Для меня? — спросила она.

— Не могу поверить, что кто-то уже прислал подарок к свадьбе, — пошутил Уоррен.

Надя взяла пакет, в котором оказалась коробка.

Посмотрела на нее, думая, что произошла какая-то ошибка, и тут увидела на коробке надпись, очень четко выведенную большими буквами: