Внуки Тантала - Кеннет Дун

малейшего беспокойства или удивления. Один из них тут же исчез вместе с моей визитной карточкой за соседней дверью, вернувшись через пару минут, сообщил, что мистер Кастерс готов меня принять.

Я прошел в соседний кабинет, где за столом сидел представительный мужчина лет пятидесяти, читал газету и посасывал сигару. Я посмотрел на заголовки и пока не заметил сообщения о смерти Лоры Латимер. Наверняка пойдет в полуденный выпуск, а, может, и не на главную страницу. Она уже не была настоящей знаменитостью. Кастерс отложил газету и протянул мне руку через стол.

– Добрый день, мистер Стин. Чем обязан вашему визиту?

– Мне бы хотелось увидеться с мистером Торном. С Габриэлем Торном.

– Боюсь, это невозможно, – равнодушно ответил Кастерс. – Что-то еще?

– Боюсь, я вынужден настаивать, – подстроился я под его манеру разговора. – Иначе я могу перестать быть таким вежливым.

Бровь Кастерса изогнулась.

– Какова функция вашей организации? Вы вербуете последователей для секты Торна.

Кастерс поморщился.

– Мы никого не вербуем, мистер Стин. И я понятия не имею, о какой секте вы говорите. Если вам интересно, мы здесь вообще не являемся членами культа и не занимаемся распространением религиозных учений на территории округа Лос-Анджелес. Мы не осуществляем коммерческую деятельность. Фактически, мы не осуществляем ничего, так что вам нечем нам пригрозить, – рассмеялся Кастерс.

– То есть, вы тут просто сидите… А к вам приходят люди, которые хотят поехать в «Собранный путь». И вы их туда направляете?

– Или отказываем. Если решаем, что присутствие этого человека в общине может побеспокоить мистера Торна или его гостей.

Забавно. То есть Кастерс выполняет роль своего рода дворецкого для Торна. Или святого Петра при райских вратах. В Риверсайде ни за что не откроют ворота человеку, о котором Кастерс не предупредил. Я вспомнил, что Лекси написала, что Кастерс кому-то звонил во время ее визита.

– Как вы проверяете тек, кто к вам приходит?

– Хм. Если честно – я руководствуюсь собственным мнением, – доброжелательно ответил Кастерс. – Насколько мне известно, мистер Торн принимает всех вне зависимости от расы, пола, возраста и уровня дохода. Мне надо только убедиться, что человек хочет присоединиться к общине с искренними намерениями. Я служил в военной разведке, так что кое-что в людях понимаю. Правда, иногда приходится сделать пару звонков, чтобы убедиться, что человек действительно тот, за кого себя выдает.

– А потом вы звоните в «Собранный путь» и сообщаете о новоприбывшем?

– Да.

– Так почему бы вам сейчас не позвонить туда и не спросить, не захочет ли мистер Торн со мной встретиться?

Кастерс покачал головой.

– Мы так не делаем. Я не отвлекаю мистера Торна по пустякам. Он не дает интервью прессе и не общается с частными детективами. Мы закончили?

– На самом деле, это не я хочу его видеть. А его дочь. На этот счет у вас есть какие-то инструкции?

Кастерс впервые взглянул на меня заинтересовано.

– Я ничего не знаю о дочери, – сказал он.

Я почувствовал, что нашел верный тон.

– Мистер Кастерс, я очень хорошо понимаю, насколько вашему работодателю хотелось бы избежать лишней огласки и не тревожить мистера Торна мирскими заботами. Но моя клиентка является законной дочерью мистера Торна, что она может подтвердить всеми необходимыми документами. Уже несколько недель она пытается встретиться со своим отцом, чтобы решить некоторые семейные проблемы. К сожалению, только сейчас нам удалось раздобыть этот адрес. Если вы отказываете мне в возможности поговорить с мистером Торном по телефону и убедить его встретиться с дочерью, я буду считать свою работу завершенной. Мне ничего не останется, кроме как посоветовать клиентке обратиться в прессу. Возможно, статья об известном архитекторе и основателе Храма Возрождения – я нарочно выделил эти слова большими буквами, – который игнорирует собственную семью, опубликованная, скажем в «Икземинере» или «Сан»…

– Подождите, – Кастерс поднял руку. – Я вас понял. Вы не могли бы выйти в приемную. Мне нужно позвонить в общину.

Я вернулся к двум пухлощеким клерками, которые сидели с ужасно занятым видом, но непонятно чем занимались. Судя по тому, с каким вдумчивым видом они перекладывали бумаги по разным папкам и что-то считали на арифмометре, Кастерс держал их не только для вида. Возможно, контора занималась не просто отбором новых членов, но и вела какие-то бухгалтерские дела.

Кастерс открыл дверь и разочарованно взглянул на меня.

– К сожалению, мистера Лэнгхорна сейчас нет на месте…

– Лэнгхорна?

– Да, – промямлил Кастерс, понимая, что сболтнул лишнего. – Первого помощника мистера Торна. Как я сказал, сейчас сам мистер Торн находится в уединении…

– Что здесь происходит, Кастерс? – неожиданно раздался голос от входной двери.

Я взглянул на нового гостя. Худощавый молодой человек где-то между тридцатью и сорока годами. Ниже меня на полголовы. Когда он снял шляпу, я обратил внимание на редкие светлые волосы, уже начавшие лысеть на затылке.

– Добрый день, мистер Лэнгхорн, – учтиво обратился к нему Кастерс. – Мы как раз решали с этим господином проблему, которая требует вашего участия. Это Дуглас Стин, частный детектив.

– А, это вы, – обратился ко мне Лэнгхорн. – Вас я и искал. Я разговаривал с миссис Торн, она сообщила о вашем визите. Я звонил в вашу контору, но вас не оказалось на месте. Как удивительно, что мы встретились именно здесь. Джереми Лэнгхорн, помощник Учителя.

Он произнес все это очень естественно и дружелюбно и протянул мне руку. Даже слово «Учитель» в его интерпретации прозвучало так, будто он является ассистентом председателя Конституционного суда. Я пожал ему руку в ответ. «Неприятный молодой человек» – так охарактеризовал помощника Торна младший Кэннел. Видимо, это и был Лэнгхорн. Действительно, в нем было что-то неприятное. Широкий лоб и узкий подбородок образовывали лисью мордочку, из которой тебя буравили глубоко посаженные стальные глазки. Когда он говорил, из мелкого рта выглядывали почти детские зубы. Несмотря на довольно худощавое телосложение, он производил впечатление коренастого человека: рубашку довольно яркой расцветки и приталенный пиджак распирала бочкообразная грудная клетка, свидетельствующая о перенесенном в детстве рахите. Завершали впечатление тоненькие ножки, облаченные в модные зауженные брюки, не достающие до ботинок. Кажется, пару лет назад таких называли «стилягами», а парень все никак не мог выйти из образа. Интересно, он так и щеголяет в своих модных тряпках среди паствы или переодевается в сектантский балахон, когда приезжает в общину? Но я тут же одернул себя, напомнив, что нельзя судить людей по внешности. Особенно человеку, для которого самым большим страхом собственного детства было услышать в школе кличку «узкоглазый».

– Я думаю, нам лучше поговорить наедине, – предложил Лэнгхорн. Он показал на дверь кабинета Кастерса. Краем глаза я заметил,