РОС: Забытый род - Гарри Фокс

В глазах все мутило сильнее, но это увидели все. Товарищи ахнули в унисон, прижимаясь спинами к холодному камню городской стены, как мыши перед удавом.

Существо. Оно вынеслось из переулка, резко остановившись перед нами, вздымая облако пыли. Ни змея, ни конь. Нечто гибридное, чудовищное и в то же время странно величественное. Передняя часть: мощные, чешуйчатые лапы, заканчивающиеся раздвоенными копытами, как у ящерицы-тяжеловоза. Задней части не было — лишь массивный, покрытый темно-зеленой чешуей хвост, волочившийся по камням. Длинная, гибкая шея венчалась змеиной головой с раздвоенным языком, мелькавшим в воздухе. И капюшон. Огромный, как у королевской кобры, расправленный в устрашающем веере, переливающийся всеми оттенками черного и кроваво-рубинового. Чешуя на теле блестела, как полированный нефрит.

Рубиновые глаза чудовища, холодные и разумные, уставились прямо на меня. Оно издало низкое шипение, больше похожее на ворчание, и шагнуло вперед. Длинная, гибкая шея изогнулась. Мерзкий, холодный, шершавый язык — огромный и раздвоенный — лизнул меня по лицу, от подбородка до лба. Запах падали и древней земли ударил в нос.

Я едва устоял, чувствуя, как сознание окончательно уплывает.

С существа, с его широкой спины за капюшоном, легко спрыгнула Виолетта.

Я ее не узнал. Ни капли той истеричной девчонки или грозной старшей стражницы. На ней был парадный мундир Аспидовых. Не просто кожа, а чешуйчатая броня глубокого черного цвета, каждая пластинка отполирована до зеркального блеска. Золотые вставки в виде змеиных узоров подчеркивали строгие линии. Мундир был безупречно скроен, облегая каждую линию ее тела с подчеркнутой, почти агрессивной элегантностью. На груди — ряд медалей из темного металла и рубинов, поблескивающих зловеще. Волосы были убраны в безупречный тугой узел, лицо — холодная, прекрасная маска высокородной графини. Только в изумрудных глазах, устремившихся на меня, горело что-то неуловимое — тревога? Торжество?

Она подскочила ко мне как раз в тот момент, когда мои ноги окончательно подкосились, и мир начал уходить в темноту. Ее сильные руки подхватили меня, не дав упасть. Запах ее духов — полынь, сталь и теперь еще тонкая нотка дорогого дыма — смешался с запахом чудовища и моей собственной крови.

— Я о нем позабочусь, — ее голос был четким, командным, лишенным прежних эмоциональных перепадов. Она говорила на русском, но обращалась явно к Лоре и стражницам. Затем, повернув голову, бросила приказ на том самом старом, церемонном немецком, что звучал как приговор:

"Tötet die Übrigen."

(Убейте остальных.)

Холодный ужас, острее слабости, пронзил меня. Нет. Не после всего. Не из-за меня.

Я собрал последние капли воли, шевельнув губами. Голос был хриплым, едва слышным, но она наклонилась, уловив:

— Не… надо… — прошептал я, глотая липкую слюну. Глаза с трудом фокусировались на ее ледяном лице. — Оставь… их… Они… нужны…

Дальше аргументов не было. Сил не было. Темнота накрыла с головой, как тяжелая, безвоздушная мантия. Последнее, что я почувствовал, — это крепкие руки Виолетты, держащие меня, и запах ее парадного мундира, смешанный с холодным металлом приказа об убийстве. Ответила ли она? Отменила ли приказ? Я не услышал. Сознание отключилось, оставив лишь хаос вопросов и ледяное прикосновение страха за тех, кого, возможно, уже не спасти…

Я очнулся в кровати. Не в той убогой койке трактира-гроба. Это был трон из черного дерева, застеленный шелками цвета запекшейся крови. Воздух пах ладаном, старыми книгами и… влажной землей. Готика окружала меня: острые арки окон с витражами, изображавшими сцены апокалипсиса, резные колонны, уходящие в полумрак высокого потолка. И сам потолок… Я поднял глаза и замер. Фреска. Невероятная, пугающая. Армия скелетов в черных латах, с копьями наперевес, шла неудержимым маршем смерти. Они пронзали копьями существ, похожих на спрутов с человеческими лицами искаженными ужасом. Другие скелеты дули в горны, извергавшие волны черного дыма, сметавшие все на пути. Это был не бой. Это было истребление. Холод пробежал по спине.

Я опустил взгляд — и чуть не вскрикнул. На краю кровати, в полумраке, в меня впились два узких, хищных глаза. Зеленых. Не изумрудных, как у Виолетты, а ядовито-зеленых, как змеиная чешуя в сумерках. Они светились любопытством и… голодом?

Девушка. Незнакомая. Не стражница — их выправку не спутаешь. Не служанка — слишком дорого и вызывающе. Рыжие кудри, как языки пламени, обрамляли лицо с безупречно белой, почти фарфоровой кожей — вампирской бледностью. Ее платье — бархат глубокого пурпура, усыпанный крошечными рубиновыми змейками — имело возмутительно глубокий вырез, открывавший то, что не должно было быть так откровенно выставлено напоказ. Она сидела, поджав ноги, как кошка на охоте, подперев подбородок рукой.

— Ой. Ты проснулся, — ее голос был мелодичным, как колокольчик, но с металлическим подзвонком. Она наклонилась ближе. — От тебя так трудно отвести взгляд. Даже сейчас.

Я резко приподнялся на локтях. Голова закружилась. Где я? Кто она? Вопросы рвались наружу.

— Что? Кто ты? Где я? — голос звучал хрипло, чужим.

Она улыбнулась, обнажив острые, слишком белые клыки.

— Тихо-тихо, мой дорогой, — она протянула руку, будто собираясь погладить меня по щеке, но остановилась в сантиметре. Ее пальцы были длинными, с острыми ногтями, окрашенными в черный лак. — Побереги силы. Они тебе еще пригодятся. — Последние слова она прошипела по-настоящему, с легким свистом. Ее зеленые глаза сузились. — Твои глаза… вернулись в прежнее состояние, я смотрю. — В ее голосе прозвучало разочарование. — Ну, это понятно. Жаль. Мне так хотелось посмотреть на них. Не успела.

Мои глаза? Я рванул головой в сторону, где огромное зеркало в золоченой раме отражало часть комнаты и… меня. Лицо бледное, осунувшееся. Волосы всклокочены. Но глаза… Мои. Карие. Обычные. Ни следа рубинового пламени или даже зеленого оттенка от поцелуя Виолетты.

— Как? — вырвалось у меня. Сила, жар, власть — все испарилось, оставив пустоту и слабость.

— Интоксикация видимо прошла, — ухмыльнулась рыжая, ее взгляд скользнул по моему телу оценивающе. — Ничего. Когда твое тело полностью преобразится… все вернется. И я смогу смотреть в них… сколько захочу. — В ее голосе звучало обещание чего-то долгого и, возможно, болезненного.

Она вдруг двинулась. Не встала. Поползла ко мне по шелкам, как хищная кошка, гибкая и бесшумная. Ее глаза не отрывались от моих. Я почувствовал теплоту ее тела, сладковато-пряный аромат, похожий на гниющие тропические цветы. Она села верхом на мои бедра, ее дыхание коснулось моих губ. В ее зеленых глазах плясали искорки азарта.

— Ммм… — она наклонилась еще ниже, ее губы почти касались моей шеи. — Как вкусно пахнет… Настоящим…

В этот момент дверь в комнату с грохотом распахнулась, ударившись о стену. На пороге, залитая светом из