Персидская гробница. Тигровая Луна. Ребе едет в отпуск - Джеймс Мэйо

это только за день. И все продано. Всего за один день. И еще жульничает с бензином. Там крупная афера. Я давно знаю, но молчу — не хочу потерять работу. Сержант у нас — большой начальник. У меня будет много неприятностей. А я их не хочу. Они мне не нужны.

— Никаких неприятностей не будет, — заверил его Дельгадо. — Если потеряешь работу, возьму к себе.

Иранец успокоился и принялся подробно расписывать деятельность Бенджона, пересыпая рассказ проклятиями в его адрес. Он уже пять лет служил на базе, на складе и автозаправке и, конечно, знал, что тот не один занимался подобными махинациями. Но никогда он не встречал жулика подобного масштаба.

Дельгадо слушал сидя, потом встал и заходил по комнате.

Полученная информация была ценной вдвойне. Теперь он мог заставить Бенджона работать на себя и заткнуть ему рот, вздумай тот его шантажировать или поднять шум насчет его атаки на «Кристби».

Дослушав, он уселся напротив и принялся задавать вопросы, выуживая сведения до последней крупицы. Наверняка не все они соответствовали действительности, но большая часть могла пригодиться. Ни одна мелочь не ускользала от его пристального внимания, он не оставил иранца в покое, пока не выяснил весь распорядок жизни базы, новые правила и все происшедшие перемены. В итоге он досконально разузнал о двух главных аферах Бенджона.

Допив виски, Дельгадо поднялся, смотритель тут же вскочил и шепнул, что кое-что не может сказать при людях. Только одному мистеру Дельгадо, только ему…

Глаза его дико сверкали.

Едва они остались одни, он, озираясь, подошел к Дельгадо вплотную.

— Сержант связался с женой Ахмада Малика, — он еще больше понизил голос. — Если Малик узнает… — схватив себя за горло, смотритель закатил глаза.

— Где они встречаются? — тихо спросил Дельгадо.

Иранец отступил, весь трясясь и отстраняя все дальнейшие вопросы. Он и так наговорил слишком много…

Дельгадо достал две купюры по тысяче реалов. Смотритель жадно схватил деньги, все еще дрожа от возбуждения и страха.

— Что ни узнаешь, немедленно ко мне.

— Да, сэр.

Дельгадо окликнул секретаря.

— Мартин! Проводи его и возвращайся.

* * *

Малик опустился на колени перед громоздким старомодным сейфом, пересчитал толстую пачку долларовых бумажек, разложенных по сотням, вернул их на полку, вздохнул и снова запер сейф. Взятка намечалась крупная, а гарантий успеха никаких. Зафрулла — всего лишь чиновник службы безопасности, пусть даже не из простых. Но выбора не было.

За плотными шторами в комнате было сумрачно и прохладно. Вокруг громоздилась безвкусная мебель, которая Малику казалась очень удобной: плетеные кресла столетней давности, принадлежавший еще его матери круглый стол, покрытый красной плюшевой скатертью с бахромой, резной французский буфет. Единственное место в доме, где Малик мог подумать в одиночестве, его любимое убежище. В магазине на первом этаже и в конторе рядом кипела жизнь, которой он не слышал, но чувствовал. И что бы ни случилось, что бы ни пошло не так, он в тот же миг спускался, прежде чем за ним успевали послать.

Малик налил холодной воды из термоса. Ему очень хотелось знать, с чего к нему прицепился английский сыщик Чарльз Худ. Сообщивший об этом Бенджон тоже понятия не имел, в чем дело. Никогда прежде Бенджон так не нервничал, хотя Малик нюхом чуял какую-то фальшь. Но пока Худ шел по их следу, сержант наотрез отказался заниматься перевозкой. Все уговоры разбивались о его тупое упрямство. Некоторые заказы нужно было вывозить немедленно, но Бенджон об этом и слышать не хотел.

Выпив воду, Малик покрутил стакан в руке. Что сказать Хелпману? Пусть подождет? Но Бенджон уверял, что Худ многое успел раскопать. Ну и время настало! Мало было всего остального…

Малик зашагал в свой кабинет. Открыв дверь, он сразу увидел Зарину. Та по-кошачьи свернулась в кресле у окна и смотрела на улицу. Он подумал, что она все более наглеет. Год назад он обнаружил, что она рылась в ящиках стола. Но за год она многому научилась, и он теперь понятия не имел, что происходило в кабинете в его отсутствие.

Взгляд Малика скользнул по ногам Зарины.

Юбки ее становились все короче, вот и теперь она едва прикрывала бедра.

Большие черные глаза по-детски наивно взглянули на него. Притворно зевнув, она откинулась назад, как будто ненароком еще выше задрав подол. Все обошлось. Муж ничего не заметил. Его шаги она расслышала издалека и вовремя убралась от стола.

Раздвинув длинные стройные ноги, Зарина подалась навстречу мужу.

* * *

К середине дня жара стала буквально удушающей. Солома липла к потной груди и голым ногам Хелпмана. В наглухо запертой комнате было жарко, как в бане. По телу ползли горячие струйки пота. Жаром тянуло даже от голой лампочки под потолком. Неподвижный воздух был начисто лишен кислорода. Время от времени Хелпман ненадолго распахивал дверь, чтобы проветрить комнату.

Обширное помещение с земляным полом и каменными стенами когда-то служило кузницей. Единственное окно закрывала затянутая паутиной решетка. Кругом валялись ящики, коробки, инструмент, солома, банки с краской. В углу, возле каменной емкости для воды, лежал фотоаппарат и коробки с пленкой.

Хелпман обшарил весь Тегеран, прежде чем нашел это место. Нужно было убежище, чтобы в безопасности проявлять фотографии, паковать находки и оставлять их Малику для отправки.

За зданием ворота глухого дворика выходили к чайной лавчонке, хозяин которой заодно приглядывал за хозяйством. Хелпман проводил свой фургон по узким улочкам, задом сдавал в ворота и упирал двери в дверь бывшей кузницы. Случайных свидетелей можно было не опасаться. Находки перегружались в емкость для воды, сверху надвигалась каменная крышка. Чтобы совершенно их обезопасить, Хелпман вделал в стену стальное кольцо, другое — в пол, и продевал сквозь них толстую цепь. Та плотно прижимала крышку и запиралась на замок.

Ящик с двумя золотыми мечами был, наконец, забит и опечатан. Хелпман отбросил молоток, вытер лицо грязным полотенцем и залпом выпил стакан тепловатой воды, еще стакан вылил на голову.

Завтра Малик получит мечи. И начнется кошмар.

Хелпман распахнул дверь и опустился на пустой ящик. От беспокойства, духоты и вечной спешки его не покидало сильнейшее возбуждение. Ни на минуту не покидало понимание того, что нужно как-то избавиться от Бенджона. Но он прекрасно понимал, что остановить такого человека может только смерть. После их роковой встречи в гостинице он не раз об этом думал и постепенно привык к такой мысли. Его открытию не было равных в истории, так что нельзя упустить сокровища из рук.

При одной мысли об убийстве его бросало в дрожь.