Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

— Нет. — Харлис не узнал собственного голоса. Было ли это потому, что это звучало так хрипло и задыхаясь, или потому, что его онемевший от холода мозг работал не очень хорошо? — Тебе понадобится помощь, чтобы вытащить его из…

— Отпустите, — повторил Тиллитсин, его речь была твердой и непреклонной. — Случилось так, что я умею плавать, сэр. И я также был достаточно умен, чтобы привязаться к веревке, прежде чем пойти купаться. А теперь отпустите!

Харлис уставился на него еще мгновение, его мозг вяло работал, затем кивнул.

— Как скажешь, Джиффри, — пробормотал он и ослабил хватку. Веревка вокруг его талии настойчиво дергала его, таща обратно тем же путем, которым он пришел, и ему удалось ухватиться за веревку и повернуться в том же направлении, держась за нее и позволяя своим ногам и телу плыть позади нее.

К тому времени, как двое его людей вытащили его на берег, еще трое держали Тиллитсина и Эдуирдса в нескольких футах от берега. Кто-то еще, барахтаясь, бросился в воду, чтобы помочь вытащить Эдуирдса, и Харлису удалось подползти к ним. Вероятно, он был скорее помехой, чем помощью, — подумал он позже, но в то время он не беспокоился об этом. Он крепко ухватился за Эдуирдса и добавил свои собственные слабые усилия к борьбе, чтобы вытащить сержанта из воды.

Они опустили его на илистый берег, и Тиллитсин снял с другого сержанта плавательные очки. Он вытащил мундштук с загубником из плотно сжатых зубов Эдуирдса и приложил ухо прямо ко рту.

— Он все еще дышит! — объявил он. — Вы трое, отнесите его в теплую палатку. Брейшейр, вы с Уилтаном поможете лейтенанту.

— И еще двое также помогите сержанту взвода, — сказал Харлис. Или, во всяком случае, это было то, что он пытался сказать. Позже он был почти уверен, что все, что на самом деле получилось, было невнятным бормотанием, но все было в порядке.

Это было просто замечательно.

— Да, Поэл? — Хэлком Барнс оторвал взгляд от остатков яичницы, когда Тринт Сивирс, его стюард, впустил лейтенанта Бладиснберга в его дневную каюту. Масляная лампа над головой отбрасывала тени на лицо лейтенанта, покрывая темнотой сморщенный шрам на его щеке, полученный из-за рикошета винтовочной пули во время рейда на канал.

— Сторожевой катер только что принес сообщение, сэр. Инженеры говорят, что они установили заряды.

— Неужели сделали? — Барнс отложил вилку, потянулся за горячим чаем и сделал большой глоток. Затем он опустил кружку. — Сколько они потеряли? — спросил он гораздо более спокойным тоном.

— По-видимому, никого.

— Ни одного?

Барнс моргнул. Он не смог опровергнуть логику адмирала Хивита, и преимущества в случае успеха миссии стоили риска, но он никогда не верил, что инженеры смогут справиться с этим, не потеряв кого-то.

— По словам рулевого, который передал сообщение, они были довольно близки к тому, чтобы потерять по меньшей мере одного человека, сэр, — признал Бладиснберг. — Но в конце концов они вернули его обратно, и, похоже, с ним все будет в порядке.

— И они установили все заряды?

— Так они говорят, сэр. И я готов поверить на слово любому, у кого достаточно большие яйца, чтобы хотя бы попытаться установить их самостоятельно. И командующий ими лейтенант — он взглянул на записку в своей руке, поворачивая ее, чтобы поймать свет лампы, — Брянсин [несколькими страницами выше лейтенант Брянсин командует пикетом возле затопленных барж, но на другой стороне, в армии Серидан сэра Фастира Рихтира], как сообщается, — поджег все взрыватели точно в пять тридцать.

— Не могу сказать, что не согласен с вами по поводу размера их яиц, — признал Барнс. Затем он вытащил свои карманные часы. — Если он поджег их в половине шестого, я подожду еще минут сорок или около того, при условии, что взрыватели сработают так, как им положено. — Он со щелчком закрыл часы. — Раз так, полагаю, нам пора готовиться к действиям.

Было еще темно, когда Барнс вышел на левое крыло мостика КЕВ «Делтак» и попал под ледяной ветер. Надстройка броненосца была похожа на остров, поднимающийся из густого речного тумана, и столб дыма из трубы тянулся вниз через умирающую ночь, чтобы поприветствовать его. Черная банда кочегаров успела набраться сил, и в кои-то веки он позавидовал горячей, маслянистой пещере, в которой они трудились.

Он мог видеть очень мало, но, по крайней мере, течение реки было постоянным, не таким, как коварный и капризный прилив. Он знал, где находится его корабль, куда он должен плыть, как течение попытается помешать ему добраться туда, и что он должен был сделать, когда все равно доберется туда. И время Брянсин выбрал удачно. Небо на востоке уже было немного бледнее — если только это не было его воображением, — и он смотрел вверх по реке, ожидая сигнала к началу.

Он полюбил свой приземистый, некрасивый корабль. Были времена — на самом деле их было много, — когда вонь от дыма из трубы была далеко не приятной, или когда тонкая, как тальк, черная пыль покрывала каждую поверхность после погрузки угля, и он тосковал по тем дням, когда все, что было нужно его команде, — это давление чистого ветра на холст. Но те времена приходили и уходили, и даже в худшие времена они были второстепенными соображениями по сравнению со скоростью, маневренностью и мощью «Делтака».

И его насосов и винтов, когда море становится стервозным, Хэлком, — напомнил